На этот раз он говорил со мной без утайки и даже отвечал на те вопросы, которые я не задавал. Все, что связанно с родом, с ковчегами, с богатырями, Богомиром-Салахмиром, политической обстановки в новом мире и еще много чего, он не скрывал. Но когда зашел разговор о 'настоящей' истории человечества, я был поражен тем, с какой легкостью менялся ее вектор.

Это же надо было так умудриться, чтобы стереть из памяти людей не только города, но и целые страны, а на их место вписать несуществующие. Но все это было проделано Салахмиром лишь с одной целью, чтобы стереть из памяти правящие династии, на основе которых, он и проводил эксперименты по выведению меня, Николая, Маэстро и Кузьмы.

Третий день был посвящен подготовке к походу и продумывания обороны перевалов, с учетом появившегося подкрепления, в лице родни. Но без дополнительной информации, оставили тот же план, который был придуман нами и Валерой Строгачевым, ранее. По крайней мере, до того момента, пока не прибудем к подножью перевала, где уже находится все ополчение и гарнизон Мохова, не считая откликнувшихся поселений со всей округи.

Добровольцы продолжали приходить в Мохов постоянно, большими и малыми отрядами, как из известных нам деревень, так и неизвестных. А следом за ними шли обозы с фуражом и провизией. Все прекрасно понимали, что война вот-вот начнется и Мохов, будь он трижды богатейшим городом, не сможет долгое время кормить все увеличивающееся количество народа. А к вечеру третьего дня, пришла дружина из Подгорного, в несколько сотен и караван их был не меньше того, с которым сюда прибыли богатыри.

Ввиду сложившейся ситуации, когда все поселения остались практически без защитников, появилась опасность грабежа бандами лихих людей. Богомир отправил голубя в столицу с просьбой, которая звучала примерно так.

'Если, в ближайшее время, в районе Мохова и перевала через Каменные горы, не появятся отряды охотников за головами, в общем количестве хотя бы в пятьсот единиц, то все кто этому не способствовал, будут жить отдельно от своих яиц'.

И когда, на утро четвертого дня, мы выдвинулись на запад, нас было почти тысяча, а обоз фуражиров, растянулся почти на километр. В общем, сила собралась не маленькая, но вот общий уровень ее подготовки, оставлял желать лучшего. Поэтому, по прибытию в лагерь моховцев у южного перевала, и ополчение и гарнизон были поделены между родичами, военная подготовка которых была гораздо выше среднего. Общее руководство Валера передал моему отцу, а сам был определен в разведку, вместе с двумя десятками ратников, которые давеча наблюдали за тем, как богатыри расправились с американскими интервентами. С самими ратниками, Богомир провел беседу. Уж не знаю как, уговорами или чарами, но они перестали нас чураться.

Из родни не все отправились с нами, пару десятков, под предводительством Мамедова, как первого директора школы богатырей, отправились в Курохтин, чтобы подыскать подходящее место под ее строительство. Выгорит у нас это дело или нет, покажет время, но все сошлись на том, что землянам нужны такие войны, которых будут взращивать с детства быть таковыми. Богомир предложил иерархическую структуру школы, где ребенок, на всем протяжении обучения, будет добровольно хотеть обучаться воинскому искусству. И не будет пасовать перед трудностями. Тот же, кто сдастся, останется на той стадии обучения, на которой он остановился, без возможности дойти до звания богатырь. Мне такое казалось сомнительным. Ведь не один ребенок не захочет сменить игрушки на 'трудовой лагерь', подросток не променяет посиделки с девушкой на марш-бросок с полной выкладкой. Но волхв привел в пример нас, которых никто насильно не заставлял обучаться военному делу. Николай даже пошутил по этому поводу, мол, знал бы, что можно отказаться, перепортил бы всех девок в стране. К тому же Богомир сказал, что богатырь, не военное звание, и что их и не должно быть много, а те, что будут, должны быть элитой элит землян, вроде нас. Так-то оно так, но мне все же не верится, что в таком сложном принципе обучения, появиться хотя бы один богатырь, во всей земле.

В лагере моховцев, мы пробыли еще три дня. Больше не для отдыха, а для корректировки дальнейших действий и, по просьбе Богомира, которого все, кроме нас, продолжали знать под именем Салахмир, проводить утренние тренировки перед всей дружиной, так сказать, поднимать боевой дух воев.

Но не все было так гладко, как хотелось бы, многие ополченцы, не очень-то желали тренироваться под командованием женщин или девушек, которые составляли большую часть представителей моего рода. Взять, к примеру, Марину, хрупкую маленькую девушку, - кажись по ветви Велеса - на вид ей было не больше семнадцати. Понятно, что мужикам в годах, такое начальство, мягко говоря, не нравилось. Точку в этом вопросе поставил Богомир. Он предложил тем группам, которым не нравиться свое руководство, попытаться победить командира в кулачном бою, причем не поодиночке, а всем сразу. Сперва мужики заупрямились, мол, женщин бить нельзя, по причине того что они женщины. Тогда Богомир предложил мужикам попытаться хотя бы схватить их.

Первый поединок был у группы Марины. Все закончилось полным фиаско 'бунтовщиков', больше поединков не проводилось, остальные мужики поверили в возможности своих командиров.

К перевалу, севернее Мохова, мы отправились вместе с десятком разведчиков, под командованием Димы Пороховщикова. Шли пешими, с полными рюкзаками набитыми провизией и остальными нужностями и на богатырях сверкала новая бронь.

Ну как новая, метал старый, Кузьма с отцом заменили только кожаные и меховые элементы, старые уже нельзя было использовать, кровь не вода, деревенеет сразу.

Лошадей, в лесной массив на горном склоне, брать не стали, иначе из помощников они могли превратиться в обузу.

Из всей навигации, группа имела в своем распоряжении, следы на снегу, оставленные теми, кого Валера послал стеречь подъем на перевал и чутье Николая. По словам Маэстро, второе было гораздо надежнее, к тому же навигация Николая могла обнаруживать засады.

Валериных 'засланцев' - по-другому их назвать язык не поворачивался - обнаружили в двадцати километрах от основного лагеря, где они разбили палатку. Разбираться в причинах, почему наблюдательный пост стоит не у перевала, а в тридцати километрах от него, времени не было. 'Накатали' записку и велели им возвращаться, с приказом передать ее Валере.

- Фух, елки-моталки, кажись, дошли.

Я прислонился спиной к сосне и закрыл глаза.

'Не понимаю, как я умудрился пройти две баржи и укокошить столько народу, если после пятидесяти километрового марша пёхом, чувствую себя как выжатый лимон'.

- Зима, Гордей за вами первая вахта на подступах к склону, Сёма, Тёма давайте к перевалу, остальным ставить палатку и отдыхаем до дальнейших распоряжений - послышались команды Пороховщикова, своим подчиненным.

Я присоединился к ратникам, не хотелось, чтобы на меня смотрели как на барина. Боевой поход должен быть для всех един, как в радостях, так и становлении палатки.

Место, выбранное Николаем, было неплохим и с почти ровной поверхностью, хотя это был горный склон. Так что десятиместная палатка была поставлена махом. Сам же Николай отправился на разведку, так сказать 'прощупать почву'. И прощупывал он ее до самой ночи, я даже стал беспокоиться за него. Здоровяки и Пороховщиков убеждали меня, что имея в своем арсенале такое едреное чутья, Николаю никакие напасти не страшны. Но мое мнение такое, горы днем опасны, а ночью опасны в разы.

Однако все обошлось, и Николай вернулся через час после заката, голодный и уставший.

- '...' хоы на '...' хыхи - набив полный рот едой, сказал он.

- Ты сам-то понял, что сказал?

- Я говорю, перевал на три километра чист, но и только. На склоне есть небольшая площадка, на ней установлена палатка, - сказал он и снова набил рот едой, а мы ждали, пока он ее прожует и проглотит - возле нее двое, но не янки и не хохлы.

- А кто?