Облачался я на носу катера и поглядывал вперед, не видя, что происходит за спиной. Но слышал, как вся дружина, когда мы выходили из залива, начала ржать, как сумасшедшая. Я подумал, что Николай опять чудит, а когда повернулся, чтобы еще раз повторить то, что говорил ратникам в пути, то и сам не сдержался.

Кузьма, - чтоб ему пусто было - где то раздобыл, или сам смастерил, пока я вникал в хозяйственный вопросы, шлем полусферу, с двумя закрученными, в полтора оборота, бараньими рогами. Стоит себе, с серьезной мордой, правой рукой придерживает свой молот на плече, а левой козыряет, вроде как вдаль смотрит. Чуть погодя, он и сам заржал, не выдержал 'давления' богатырей, Миши с Вадиком, Мигеля, двадцати трех ратников и Синельникова, с двумя членами экипажа, которые находились в этот момент на палубе.

- Господи ты, боже мой, - сказал я, утирая слезы, выступившие от смеха - ты что, от Кольки опылился?

- Да я в детстве, - также вытирая слезы, отвечал Кузьма - мечтал стать викингом и бороздить морские просторы, в поисках богатой добычи.

- Нашел на кого равняться, - включился в разговор Николай - да эти увальни без разрешения и мзды варягам не смели не то что в их море войти, а вообще покинуть свои порты.

- Не, ну когда подрос, я узнал, что 'идущим по воде' равных нет, а в пять лет я мечтал быть викингом, и носить вот такой шлем. - Кузьма снял с головы рогатый шлем, посмотрел на него пару секунд, вздохнул и сказал - ну, можно сказать, часть мечты осуществилась, осталось только найди богатую добычу.

Ну, с эти дело не станет, она сама к нам идет, осталось только ее взять.

Обговорив еще раз план действий, Синельников скомандовал полный ход, и катер понесся навстречу интервентам, подпрыгивая на волнах.

Вообще, погодка была - для зимнего времени года - что надо. Волна всего метр-полтора, из-за туч изредка выглядывало солнышко, самое то, чтобы нечаянно упасть за борт и пойти камнем на дно.

Все ратники спустились в трюм, набившись туда, что шпроты в банку. На палубе остались только богатыри, Миша с Вадиком, Мигель у 'ежи-мета' и Синельников, которого Кузьма одел в два доспеха, от греха подальше.

Первый доспех был кольчужным, двухслойным, второй панцирным, на голове коеф, а поверх него кожаная шапка, которую кузнец обильно усилил толстыми пластинами. Ноги, руки, обо всем Кузьма позаботился, даже сапоги обшил пластинами, не подумал он лишь о том, что Синельников теперь еле двигается, от такой ноши. Кузьма не пытался сделать из него 'черепаху', он просто старался защитить столь ценный кадр, как наш капитан, от стрел, болтов и остального метательного оружия. Конечно, Синельников был против, я бы даже сказал, очень против. Но заверения Маэстро, что без доспеха он останется на берегу, убедили капитана, превратиться в 'черепаху' с металлическим панцирем.

Мигелю, в этом смысле повезло, нормальной брони на него не нашлось, и он отделался лишь двухслойной кольчугой, которую Кузьма смастерил из двух, и коефом, похожим на двухсторонний капюшон.

Катер шел против ветра, а северный ветер не лучший спутник морских походов, да еще когда на тебе 'железо'. Так что, когда на горизонте появилось всего одно судно, мы вовсю разминались, чтобы не околеть.

- Почему одно, вроде два должно быть?! - скорее констатируя факт, чем спрашивая, сказал Маэстро, стоя на носу, рядом со мной, и вглядываясь вдаль.

- Может за ним идет?

- Может и идет, да только не видать его.

Тут подал голос Мигель. Маэстро перевел и я узнал, что испанец предполагает, что второе 'корыто' опять поломалось.

Если так, то мы в снова 'шоколаде' и помощь иеворума нам больше не понадобится. Ведь его навыки заряжающего предполагалось использовать против второго судна. Первое то мы собирались брать 'ручками', прикинувшись посыльными от Джерри.

Подплыв поближе, мы убедились, нам повезло, корабль один, но зато две баржи. Правда, баржами их назвать язык не поворачивался, скорее понтонное сооружение, с высокими бортами.

Сам кораблик походил на огромную, распиленную пополам, бочку с острым носом. А судя по тому, что его четыре ветряка, в точности, повторяющие те, что установлены на нашем катере, стала понятно, почему его редукторы постоянно ломаются. Попробуй сдвинуть такую махину, все равно, что плыть на лодке, а в руках, вместо весла, ложка.

- Мне кажется, если бы на это 'доробло', вместо ветряков, поставить паруса, он бы шел раз в десять быстрее - сказал Николай, интенсивно разминая руки, когда мы уже могли видеть на борту живых существ. И его движения не остались незамеченными, с корабля нам тоже стали махать и что-то кричать - э-ге-гей - крикнул, Чуйка в ответ - ща мы вам дадим 'проср..ться', - и уже тише - вот уроды.

Катер подошел еще ближе, Маэстро взялся за рупор и стал в него орать, что у нас срочное послание для капитана от Джерри Монтгомери. На что был получен ответ, чтобы мы швартовались к кораблю и поднимались на борт.

Предупредив ратников по звуковой трубе, Синельников стал пытаться сделать 'стыковку'. Но не с первого, не со второго раза не вышло. Все же трех метровая разница в высоте борта и волны, которые постоянно подбрасывали наше легкое суденышко, не позволяли нам этого сделать.

Тогда мы привязали веревки к носу и корме катера и забросили концы на корабль. Нас быстренько притянули и закрепили веревки к фальшборту.

- Романыч, давай.

По этой команде Синельников 'просигналил' ратникам и те медленно и не спеша стали подниматься на палубу катера по одному. Затем следовать за нами по сброшенной веревочной лестнице.

Оказавшись на палубе, мы стали расходиться в стороны, вдоль борта, при этом улыбаться, во всю ширину своего 'кариеса', и, если надо, вежливо отпихивать в стороны мешающих нам интервентов.

Интервенты были одеты совсем не по 'военному сезону', кто в куртках, кто в пальто, а то и в шубе, не все даже были при оружии. Из десяти, у половины только бесполезные против строя шпаги или сабли, остальные лишь довольствуются ножами, земного изготовления, щитов вообще никто не имел.

И эти люди и обращенные хотят нас завоевать? Смех, да и только. Разве что установками, похожими на РСЗО (Реактивная Система Залпового Огня), установленными на носу и корме корабля. Хотя еще неизвестно, чем они 'плюются'. Если наподобие 'китобоя', то им 'кабздец', Россиян, таким 'г...ном' не напугать.

Некоторые интервенты, видя все увеличивающееся количество гостей, стали задавать вопросы. А мы 'сушили десна' и те, кто знал английский, отвечали, - 'что мы усиление, поднимется главный и все объяснит' - и кивали на трап, а по нему все поднимался поток 'гостей'.

Я стоял возле трапа и пропускал мимо себя ратников.

Поднялся Вадик, отправил его на левый фланг крайним, появился Миша, пошел крайним на правый фланг. В боевой шеренге крайним всегда достается больше всех, а раз они в штрафбате, там им самое место.

Витя, как лучник, - естественно не извлекая лук - отправился к Мише, ближе к середине стал еще один ратник с луком. На другом фланге то же самое, один на край, второй ближе к центру.

На палубу поднялся Кузьма с молотом наперевес и здоровенным щитом, за спиной, который мы привезли из Мохова, отчего интервенты непринужденно сделали шаг назад. Он, словно танк, демонстративно вышел на шаг вперед, подкинул свою 'кувалду', поймал в перевороте, и вернул на плечо. После такого представления, интервенты увеличили дистанцию, стараясь не попасть в зону действия молота.

Последним поднялся Маэстро - с таким же, как у кузнеца щитом за спиной - и в этот момент появился капитан корабля в фуражке. Он расталкивал подчиненных на своем пути и громко ругался на английском, известными всему миру выражениями. Видимо ему сообщили, что происходит что-то не так и он решил сам разобраться, в чем дело, да видать особого желания, выходить на пронизывающий ветер, у него не было.

К этому моменту, интервентов на палубе прибавилось и если, когда я поднялся, их было не больше тридцати, то теперь не меньше сотни. Они не хватались за оружие, не становились в строй, а продолжали напоминать стадо. Но, в руках некоторых из них, появились арбалеты и новоделы, о которых рассказывали освобожденные на прииске и Мигель.