По ту сторону пожарища, футах в ста от чёрных костей погибшего дома, Боунз присмотрел распадок. В нём мы привязали лошадь, дав ей, наконец, отдохнуть от груза, седла и подпруги.

–Огонь всё же лучше не разжигать, – вздохнул Боунз, открывая мешок с припасами. – Ничего, нам не привыкать питаться солониной…

Однако мне пришла в голову другая идея.

–На тропе войны есть одна немаловажное правило, – напомнил я.

–Ну-ка, удиви меня!

–Не делая того, что ждёт от тебя враг, постарайся всё же убедить его в том, что ты делаешь именно то, чего он ждёт!

В хижине, на удивление, отлично сохранилась вся обстановка. Поджигатели ограничились тем, что повыбивали окна камнями. Покрытая толстым слоем пыли утварь стояла на своих местах. Можно было без труда определить, что в ту роковую ночь живший здесь слуга уже отужинал и сложил грязную посуду в лохань для мытья. Потом, по всей видимости, он выбежал наружу, услышав чужие голоса, и там нашёл свою – полагаю, весьма незавидную – судьбу.

Крыша прохудилась, и постель превратилась в груду гнилого тряпья. А вот запас хорошо высушенных дров не весь рассыпался в труху. Дымоход очага, конечно, засорился, но я быстро прочистил его.

Потом приготовил горячий ужин и сварил кофе. Боунз следил за окрестностями. Покончив с едой, мы укрылись рядом с лошадью. Напоследок я ещё подбросил топлива в очаг, на сей раз не пренебрегая и трухлятиной, так что дым из трубы ещё долго «выдавал наше присутствие».

Боунз лёг спать, завернувшись в одеяло. Солнце клонилось к закату. Преследователи так и не появились.

Думая о них, я всё меньше верил в безумный замысел Боунза. Возможно, следовало припрятать золото и, бросив лошадь, выбраться из лощины пешком. На своих двоих мы бы преодолели крутые склоны далеко от тех мест, где преследователи ждали нашего появления.

Но предлагать эту идею я не стал. Наверняка Боунз скажет, что потом нам не удастся вернуться за золотом. И, если поразмыслить, будет прав.

После резни на ранчо Гэллоуэев можно рассчитывать уберечь шеи от петли, только отгородившись от Роксделла границами двух-трёх штатов.

Причём желательно, чтобы один из штатов был мексиканским.

Чтобы отвлечься от невесёлых дум, я перевёл взгляд на чёрный остов сгоревшего дома.

Кто в нём обитал? Чем заслужил жестокую расправу?

На ум поневоле шли мысли о колдовстве. Страха они не внушали. Древние проклятия, индейская магия, ведьмовство, нашедшее в Новом Свете спасение от преследования европейских церковников… Таких баек можно вдоволь наслушаться, скитаясь по Великим Равнинам. Как и Боунз, я никогда не придавал им значения.

Я верил только в то, что видел своими глазами. По крайней мере, когда был трезв.

Однако я не раз убеждался, что многие люди серьёзно относятся к суевериям. Может статься, Боунз и сумеет обратить страхи роксделльцев против них самих.

Два часа я отстоял на страже. Над трубой хижины по-прежнему курился дымок. Солнце подбиралось к краю обрыва, служившего западной границей Туманной Лощины.

Я разбудил Боунза. Спал он, как всегда, чутко и открыл глаза, едва я протянул к нему руку.

–Всё тихо? – спросил он.

–Ни малейшего движения.

–Отлично. Теперь уж нет сомнений: в такой час роксделльцы не спустятся в лощину. Но, как и условились, я посторожу на всякий случай до темноты. Потом возьмёмся за дело…

Не успел он договорить, как в зарослях восточнее нашего укрытия послышался шорох. Мы замерли, держа оружие наготове. Краем глаза я заметил ветку, которая покачивалась в полном безветрии.

Боунз знаком велел мне отправиться на разведку. Я сбросил шляпу и скользнул из распадка.

Красться я умел не хуже индейца. Держась так, чтобы высокая трава всё время скрывала моё продвижение, я скоро достиг края зарослей.

К тому времени я уже не сомневался, что причиной нашего беспокойства стала какая-нибудь сойка. Ничего крупнее в Туманной Лощине, кажется, не водилось. За все часы, проведённые здесь, я не замечал признаков животных, даже птицы были нечастыми гостями в кронах деревьев.

Кроме крылатых созданий, тревожить нас было некому.

Правда, чувство, будто за мной наблюдают, так и не исчезло. Но оно по-прежнему было слабым, едва различимым, и ничем не напоминало пристальный враждебный взгляд. Я притерпелся к нему и не обращал внимания. Не обострилось оно и сейчас. А я знаю по опыту: скрывайся за ветвями кто-то, желающий мне смерти, у меня давно бы уже встали дыбом волосы на загривке, точно шерсть у охотничьего пса.

Тем не менее, я внимательно осмотрелся, но не обнаружил ни отпечатка подошвы на земле, ни единой примятой травинки.

Я успокоился и, поднявшись во весь рост, направился обратно. На ходу я покачивал ружьём, задевая дулом верхушки травинок.

Снова шорох…

Я резко обернулся.

На сей раз звук раздался намного ближе. Я явственно различил шуршание перьев. Сотни раз добывая себе пропитание охотой, я ни с чем не спутал бы хлопки птичьих крыльев. Правда, разглядеть саму птицу так и не удалось.

Для сойки крылья вроде бы крупноваты… И всё-таки это не что иное, как птица!

–Всё в порядке! – сообщил я, приближаясь к укрытию.

Тишина была мне ответом.

Неужели, пока я отсутствовал, Боунз заметил ещё что-то подозрительное? И пока я шагаю, играя с травами, как мальчишка, с другой стороны к распадку приближается враг?

Обругав себя за самонадеянность, я прошагал мимо распадка, словно бы в сторону хижины, чтобы не выдавать нашего укрытия. Достигнув густого кустарника, я стремительно скрылся за ним.

Потекли минуты ожидания. Я различал даже шуршание букашек в траве – и больше никаких звуков. Только послышался храп и негромкий перестук копыт привязанной лошади. Животное как будто не испытывало никакой тревоги.

Что происходит? Почему Боунз не ответил мне?

Выждав безрезультатно ещё несколько минут, я начал осторожно пробираться к распадку. Словно змея, скользил я между корявыми стволами кустов. А когда достиг края распадка, замер.

Боунз спал! Лежал, закутавшись в одеяло, точно я не будил его совсем недавно!

Лошадь переступила копытами при моём приближении. Боунз тотчас открыл глаза и внимательно посмотрел на меня.

–Всё тихо? – спросил он.

Прежде, чем я успел отметить про себя, что он произнёс те же слова, которые уже недавно произносил, с моих губ само собой сорвалось:

–Ни малейшего движения.

–Отлично.

Он поднялся на ноги и поделился теми же соображениями, которые я уже слышал. Только вместо слов «Потом возьмёмся за дело» заметил:

–Ты как будто сам не свой.

–Устал, – пожал я плечами.

Рассказывать о нелепом приключении не хотелось. Тем более, и лгать-то не пришлось: я действительно изрядно вымотался.

–Ложись, – сказал Боунз.

Я не заставил просить себя дважды и закутался в его одеяло. Засыпая, успел подумать, что злую шутку со мной сыграл, конечно же, мой собственный мозг, утомлённый полутора напряжёнными сутками.

Чего только за них не произошло! Я играл чужую роль, убивал, искал золото, скрывался от преследования… Никаких сомнений: расслабившись после горячего ужина, приготовленного в заброшенной хижине, я задремал на часах.

Задремал, как видно, стоя, не погрузившись в сон полностью, но переживая события, которых подспудно ожидал. Ползанье по округе пригрезилось мне, поскольку я был напряжён и опасался, что враги окажутся храбрее, чем рассчитывал Боунз.

Успокоив себя этими мыслями, я провалился в настоящий сон.

Пробуждение наступило, кажется, в ту же минуту.

Громкие крики заставили меня сбросить одеяло. Торопливо сунув босые ноги в сапоги, я выскочил за дверь.

Вокруг дома смыкалась толпа. Многие размахивали факелами. В их свете изломанные тени беснующихся людей на стенах казались душами грешников, корчащихся в адском пламени.

Я торопился как мог. В глубине сознания вспыхивали удивлённые мысли: отчего я хромаю, откуда у меня в руках дробовик, что я вообще делаю в этом месте? Однако слабые ноги сами несли меня вперёд.