– Как это обратно? – удивился Цент. – Ты же с мертвецами рубиться хотел, даже топор для этого дела выпросил.

– Да мне уже как бы расхотелось….

– Ну, ты не торопись так вот сразу. Как расхотелось, так и снова захочется. Оно как в уборной. Надо посидеть, подождать. Потому что если поспешишь выйти, а через три минуты опять туда пойдешь, это будет выглядеть странно.

– Нет, мне точно расхотелось, – заверил Владик.

– Смотрите! – вдруг произнесла Алиса.

Цент вначале не понял, что именно так удивило соратницу, потому что мертвецов не было ни одного, ни настоящих, ни будущих, но потом он все увидел. Перед ними по улице протянулась цепочка человеческих следов, уводящая в одну из калиток. За забором поднималась высокая крыша дома, облицованного желтым кирпичом. До зомби-апокалипсиса в нем явно жил некто имущий, олигарх местного разлива, бывший в девяностые бандитом, а во времена порядка и стабильности ставший честным чиновником – самоотверженным слугой народа.

– Кто-то прошел здесь совсем недавно, – прошептала Алиса, с опаской поглядывая по сторонам. – Следы еще не успело замести снегом.

– Ну, надо выяснить, – пожал плечами Цент. – Мы для того и пришли, чтобы вершить подвиги и погрязнуть в героизме. Владик, пляши, тебе несказанно повезло.

– В чем? – возрыдал страдалец, которому за минувшие шесть месяцев повезло лишь однажды – как-то случайно нашел плитку шоколада, съел ее, и изверг этого не заметил.

– Твой топор сегодня все же напьется гноя мертвецов. Иди же, отважный воин, покажи им там всем, чего стоят программисты.

Владик поглядел на приоткрытую калитку, затем на Цента, и отрицательно затряс головой.

– Идемте все, – предложила Алиса.

– Нет, пусть Владик идет один, – настоял на своем Цент. – Доктор сказал, что ему следует развивать в себе геройские черты характера. Прописал в рецепте средней эпичности подвиги утром, в обед и вместо ужина. Владик, ты чего стоишь, а? Тебе уже рекомендации врача не указ? Почему я один о твоем здоровье должен беспокоиться, а ты только и знаешь, что демонстрируешь наплевательское к себе отношение? Так мы никогда не победим твой тяжелый недуг.

Взывать к милосердию Цента было бессмысленно, оно там и рядом не валялось, так что Владик попытался добиться заступничества у Алисы.

– Пожалуйста! – беззвучно прорыдал он, глядя девушке в глаза.

– Ну, я не знаю, – засомневалась та. – Если врач прописал….

– Прописал, прописал, – подтвердил Цент, делая Владику разные кошмарные намеки кровожадными жестами. – Так и сказал: если не станет регулярно подвиги совершать, то единственный выход это эвтаназия оглоблей. А иначе обострение, осложнения и тогда вообще на лекарствах разоримся. Так что или иди геройствовать, или я тебя прямо здесь отмучаю.

С этими словами Цент потянул из ножен шашку. Владик, подвывая от кошмарности бытия, побежал к калитке, трусливо оглядываясь назад.

– Легче бы ты с ним, – посоветовала Алиса. – Он все же не боец, да и болен, к тому же.

– Какова болезнь, такова и терапия, – ответил Цент на прозвучавшую критику. – У меня медицина эффективная, лечу с гарантией. Как правило. Но вот этот случай стал самым тяжелым испытанием в моей многолетней практике. Уже все перепробовал, и классические методы, и народные средства, и кое-что экспериментальное, собственного изобретения. А результата нет. Но я не сдамся. Я буду бороться за Владика до конца.

– Это очень благородно с твоей стороны, – улыбнулась Алиса.

– Да, я такой, – поскромничал Цент. – Если уж взялся за кого, то на полдороги не отступлюсь. Всегда дожимаю. И очкарика дожму. Чего бы ему это ни стоило!

Владик, тем временем, подкрался к приоткрытой калитке, быстро заглянул в нее и тут же отскочил назад.

– Там все чисто, – крикнул он. – Никого нет.

– Ты в доме проверь, – посоветовал изверг.

– В доме? То есть, внутри?

– Да, да, внутри. Ты меня правильно понял.

– Но….

– Ты же понял меня, да?

Владик обреченно уронил голову. Что ж, все к тому и шло. Возлюбленная Машка нашла себе кавалера и потеряна для него навсегда, освобождение от Цента и обретение новых друзей оказалось мнимым. Не будет конца этому аду. Единственный способ прекратить свои мучения, это заодно прекратить и жизнь. Владик уже давно и активно подумывал о суициде, но ему бы хотелось осуществить это дело безболезненно, приняв, к примеру, ударную дозу снотворного. Смерть же от зубов зомби страшна и невыносима. Стоило представить, что мертвецы вопьются зубами в его хилое тело, начнут вырывать куски плоти, и ноги сразу подкашивались, а живот скручивало спазмом ужаса. Но, с другой стороны, Цент ведь занимается тем же самым – каждый божий день терзает и мучает. Тут уж не до снотворного, тут бы хоть как-нибудь счеты с жизнью свести. Но отдаться на растерзание зомби…. Дали бы автомат, мог бы застрелиться. Но ведь не дали.

Весь охваченный суицидальным настроем, Владик побрел к дому. Тот был самый обычный, его внешний вид не внушал никакой угрозы. Но Владик за минувшие полгода успел уяснить, что зло и опасность могут таиться в самых неожиданных местах. Например, ему до сих пор было жутко вспоминать, как они однажды залезли в здание детского сада. Взрослые зомби, это еще туда-сюда, но целая толпа зомби-малышей, уже откровенный перебор. А неохватная нянечка в залитом кровью белом халате, попытавшаяся отобедать Владиком, долго после этого являлась ему в ночных кошмарах вместе с Центом – последний там был прописан навсегда.

Следы вели к крыльцу, поднимались по ступеням и упирались во входную дверь. Судя по ним, тот, кто прошел здесь недавно, в настоящий момент находился внутри. Не смотря на заполнивший душу страх, Владик все же не мог не обратить внимания на одну странность – следы были слишком хороши для зомби. Тот, кто оставил их, шел ровной размеренной походкой, между следами были одинаковые интервалы. Мертвецы так не ходили. Тех обязательно шатало, как пьяных, и они поголовно имели привычку подволакивать нижние конечности. Походило на то, что здесь прошел живой человек. Но радоваться этому отнюдь не стоило, потому что люди в последнее время пошли такие, что могли дать мертвецам любую фору по части жестокости и кровожадности.

– Владик, нам тут долго мерзнуть? – прозвучал снаружи недовольный голос одного из таких людей. – Не май месяц-то на дворе. У тебя пять минут на осмотр и зачистку. Если что, пленных не бери, ну их.

Плюнув на все, Владик в последний раз глянул на небо, которого не было видно за пеленой снега, и вошел в дом.

Внутри было мрачно, почти темно. Свет едва пробивался сквозь пыльные шторы. Под ногами тихонько заскрипел паркет, но Владику этот звук показался раскатом грома, который наверняка услышали все, кто был в доме помимо него. Тело рванулось к двери, желая унести отсюда ноги, но снаружи было ничуть не лучше. Там поджидал Цент.

Отчаянно труся, и едва не роняя топор из неистово трясущихся рук, Владик осмотрел первый этаж. В комнатах царил относительный порядок, на кухне плохо пахло протухшей едой. Источником запаха оказалась кастрюля на газовой плите, полная какого-то супа. То есть, супом эта зловонная субстанция была полгода назад, а теперь она превратилась просто в источник смрада.

Временно забыв про страх, Владик быстро пошарил по шкафам, и ему улыбнулась удача. В закрытой железной банке из-под каких-то конфет, размалеванной цветами, елками и подозрительно улыбающимися детишками, были обнаружены сладкие сухари, целых пять штук. Владик тут же рассовал их по карманам и начал интенсивно потреблять. Оставлять что-то про запас было глупо, если Цент найдет у него запретную еду (все, кроме лука), последуют санкции и побои. Так что Владик решил подкрепиться прямо тут, а потом заесть сухари снегом.

Покончив с трапезой, он уже собрался покинуть дом, как вдруг заметил цепочку мокрых следов на полу, которую, входя, не разглядел. Теперь же, когда глаза его привыкли к полумраку, он прекрасно видел, что те вели к лестнице на второй этаж. Возник соблазн не ходить туда, а Центу соврать, что все осмотрел, но ведь изверг не поверит на слово, и обязательно пойдет проверять лично.