С широкой лучистой улыбкой, которой позавидовали бы все красавцы Голливуда, а также политики и рекламщики всех мастей из всех волостей, я подошла к группке возбуждённо щебечущих красоток и протянула Светораде лист. Страшно хотелось присесть в реверансе, но я сдержалась, вспомнив о том, что преподавательнице стоит быть максимально объективной и не демонстрировать свою неприязнь. Сразу же вспомнился анекдот: «У настоящего учителя любимчиков нет. Ему все дети одинаково противны». Я хихикнула в кулачок, да ещё и в самый неподходящий момент, когда княжна разворачивала лист. В результате я удостоилась насупленно-подозрительного взгляда, и несчастная кувшинка была сунута в руки златокудрой девушке, чьё почти ангельское по красоте личико портила высокомерно-кислая гримаса. Девица опасливо развернула лист, внимательно его прочла, побуравила меня синими лазерами очей, снова прочла текст и растерянно протянула листок Светораде:

- Здесь список студенток факультативного курса и ты…

- Что я? – резко спросила княжна.

- Ты староста.

По лицу блондинки расплылась, словно масло по горячему блину, широкая самодовольная улыбка. Я поняла, что могу спокойно отправляться к другим девушкам, в этой группе уже начал зарождаться железный тоталитаризм, о котором даже товарищ Сталин не смел мечтать.

- Надеюсь, мне не придётся пожалеть о своём решении, - многозначительно произнесла я, закрепляя успех, коротко кивнула девушкам и вернулась к кафедре.

Так, с двумя группами я определилась, теперь осталось понять, какой факультатив подойдёт для остальных студенток. Я посмотрела на одинокими ледяными вершинами сидящих за своими столами четырёх (чёрт, да что же эта пятая девица такая блёклая-то!), пятерых студенток и задумчиво почесала кончик носа. Мда-а-а, и что их может заинтересовать и хоть формально объединить? Одна, сразу видно, поступила на этот факультет по принципу куда возьмут. Смотрит вокруг со скучающим видом и явно отсчитывает время до конца занятия. Вторая, как её, Элеанора Аквитанская, классическая зубрила, пусть и непрофессионально так говорить. Третья, крупная черноглазая брюнетка, затихарилась за последней партой и лузгает семечки. Четвёртая и пятая что-то с азартом плетут, временами что-то бурно обсуждая сдавленным шёпотом. Я ещё раз покосилась на рукодельниц и широко улыбнулась. Кажется, я знаю, чем мы будем заниматься с третьей группой…

- Элеанора, - окликнула я зачитавшуюся каким-то старинным, я отчётливо видела сыплющуюся из-под держащих его пальцев труху, свитком девушку, - ты назначаешься старостой третьей группы.

- А что мы будем делать? – прочамкала брюнетка, сплёвывая шелуху в кулак.

Все остальные затихли, с опаской поглядывая на меня.

- На факультативе будем подробно изучать домоводство, - я азартно блеснула глазами, - кулинарию, вязание, вышивку бисером, крестом и лентами и всё такое прочее.

Две рукодельные девицы разразились таким пронзительным визгом восторга, что у меня моментально заложило уши. Судя по сочной брани, долетевшей со стороны группы наёмницы и возмущённому щебету со стороны девиц-красавиц, не у меня одной.

Чувствуя себя золотой рыбкой, которой получилось-таки удовлетворить желание капризной бабки, я, не скрывая широкой торжествующей улыбки, вернулась за кафедру, откашлялась и начала общую вводную лекцию.

Поскольку я так и не удосужилась пока выучить расписание, на обед меня выдернул Клевер, который громогласно объявил, что одной духовной пищи для поддержания сил телесных мало, и нужно немедленно восполнить потраченные на обучение студентов силы. При появлении моего напарника потепление в отношениях со студентками, особенно группой Светорады, резко пошло на спад. На меня опять стали смотреть как на крысу, нагло искупавшуюся в кошачьей поилке, нагадившую в миску и развалившуюся кверху пузом на подстилке.

- Душа моя, - Клевер самым восхитительно-нахальным образом проигнорировал призывные взгляды студенток, сграбастал меня в объятия и поцеловал в висок, - твой герой умирает от голода.

Под этими блестящими зелёными глазами вся моя строгость и рассудительность растаяла вешним снегом. Я взлохматила золотые кудри, кокетливо склонила голову к плечу и спросила, почти промурлыкала:

- И что же мешает моему герою отправиться на трапезу?

- Без тебя, моя душа, кусок в горло не лезет, - вздохнул Клевер, вызвав единодушный стон зависти у студенток.

Вот ведь, погибель девичья! И о проклятии помню, и обожглась уже один раз хорошо, а всё равно от улыбки этой лучезарной таю, как эскимо, и под ноги своему напарнику стекаю.

«Держись, девочка, - отчётливо прозвучал рядом со мной голос мамы, заставив вздрогнуть и оглядеться по сторонам, - не поддавайся чарам, иначе и себя погубишь, и его не спасёшь».

Угу, легко сказать, не сдавайся, а ты попробуй, когда рядом с моим напарником чувствуешь себя единственной и неповторимой, самой желанной и любимой. Я понимала, что даже простой шаг в сторону от Клевера будет тяжелее марафонского забега, но тем не менее собралась сделать его. Напряглась, рванулась в сторону и… мои руки помимо моей воли взлетели вверх, обвили шею напарника. Это ещё что за фокусы? Я попыталась отшатнуться, вырваться из колдовского кольца рук, а вместо этого лишь крепче прильнула к широкой груди Клевера, почти повиснув на нём, подобно ордену.

«Соберись, Фиалка, ты же не размазня какая-то, - выругала я себя. – Итак, ра-а-аз, два-а-а, три!»

Чуда не произошло, я по-прежнему прижималась к напарнику. Невольно в голове всплыл монолог, услышанный в детстве. Там командир отчитывал бойца, который в полной боевой выкладке лежал на земле, не в силах ползти по-пластунски. Боец отвечал, что «душой-то он давно там уже, а тело здесь пока ещё». Вот так и у меня: душой я была уже по пути к родному дому, а тело нежилось в руках Клевера.

- Отпусти, - выдохнула я, понимая, что одна не справлюсь. Не смогу.

- Не могу, - чуть шевельнул губами напарник.

- Тогда давай вместе попробуем расцепиться, - прошелестела я, с трудом шевеля губами, которые так и норовили сложиться трубочкой для поцелуя.

Клевер издал то ли стон, то ли вздох и чуть отстранился. Самую малость, скорее обозначив движение, чем совершив его, но мне и этого было достаточно. Я нашла в себе силы вывернуться из объятий и тут же обхватила себя за плечи, так холодно и одиноко мне стало. Чтобы скрыть смятение, я гордо вскинула голову, расправила плечи и ясным, чётким голосом произнесла:

- Девушки, объявляю обеденный перерыв. После перерыва начнём практику по… - я замялась, лихорадочно обдумывая, что бы такое общее для всех провести.

- Практической любовной магии, - восторженно завопили девицы во главе со Светорадой и, чтобы наверняка умилостивить меня, молитвенно сложили ладошки на груди и разноголосо заныли. – Там первый раздел для всех подходит, он общий!

Я нахмурилась, пытаясь понять, как один раздел может включать в себя сразу все направления. Княжна заметила мою гримаску, грозно зыркнула на девиц, кокетливо стрельнула глазками в сторону Клевера и медово пропела, почти проворковала, точно голубка невинная:

- Поскольку главная задача домовых – обеспечение лада и уюта в доме, то большое внимание в их подготовке отводится именно любовной магии. Мы должны в совершенстве знать, как зарождается любовь, какие препоны могут возникнуть, как избавляться от соперниц…

Ого, даже избавляться?! Я красочно представила, как меня начинают изводить всем факультетом (хорошо, если не всей Академией), и судорожно сглотнула. Так, надо ещё раз пересмотреть план занятий и вычеркнуть к чёртовой матери всё, что можно обратить мне во вред. Как показывает лично мой опыт, пакостям детей учить не надо, они и сами на них горазды. А молодые девушки в стремлении заполучить первого парня Академии растопчут любую и не поморщатся. Вон, как на меня глазами посверкивают.

- Ладо моё, имей совесть, пошли обедать, - прошипел Клевер мне на ухо, а потом добавил с угрожающей ноткой театрального злодея. – А то зацелую! И на руках отнесу.