Командир остался в боксе, общаясь со своим техником так будто и не было между ними пропасти субординаций. О чем и зачем ему так и не стало известно, ведь все это для него было чужим и почти безразличным. Антон вспомнил свои страхи, вспомнил как долго не мог заснуть перед Аттестацией, щемясь к краю своей койки в полупустом бараке и думая, что провалит их и окажется разжалован без права на пересдачу в самые низшие касты, откуда ему был бы закрыт путь обратно в пилоты. И пусть все это прошло давным-давно, но воспоминания, покрытые пылью и давно потерявшую актуальность, все еще навещали его время от времени, напоминая какой ценой он добыл себе победу.

IV

– Держи, держи его ровнее. Ровнее, я сказал! Какого черта ты делаешь, кадет?! Разуй глаза и посмотри на панель управления! Какие цифры ты там видишь?

Света опустила взгляд, пытаясь отыскать среди многочисленных кнопок и рычагов те самые цифры, указывавшие на критическое отклонение корпуса машины от заданных параметров. Ее руки вспотели, рычаги стали мокрыми и теперь предательски вырывались из ее ладоней, стоило только резче дернуть их в сторону.

– Я не слышу! – доносился грозный крик инструктора из наушника. – Повтори, что я тебе сказал?

– Цифры, – с трудом выдавила она из себя.

– Что за цифры?

– Корпус…точнее…отклонение от нормали.

– Еще раз.

– Отклонение корпуса.

– Полностью!

– Отклонение корпуса от нормали.

– Да, черты бы тебя побрал! Именно это я от тебя и прошу! Взгляни на приборы перед собой, вторая горящая панель у главного экрана.

Девушка быстро бросила взгляд в указанную область и тут же уперлась в мигавшую тревожным огнем цифровую панель, где прямо сейчас виднелись устрашающие цифры.

– Я вижу у себя тоже, что и ты сейчас. – продолжал кричать инструктор не выключая связь. – Какого черта я должен делать все за тебя? Кто из нас будет солдатом?

– Я. – ответила Света, едва сдерживая слезы.

– Что это? Я не могу поверить. Ты…ты хочет заплакать. Будь я проклят если это так. Я даже отсюда чувствую как ты пытаешься удержаться, чтобы не зареветь. Брось все это! На войне тебе никто не поможет. Ты сама должна все контролировать и держать под рукой. Возьми рычаги в руки, сожми их так сильно, будто в них сейчас заключена твоя жизнь и выровняй этот проклятый кусок металлолома, чтобы он не рухнул на землю.

Света не отпускала их, как мог подумать инструктор, но еще сильнее сжала их, да так, что косточки на пальцах побелели.

Машина сопротивлялась – девушка допустила много ошибок во время очередной тренировки и теперь судьба ее была полностью в прямом и переносном смысле в ее же руках.

Старый мех был лишен смертоносной начинки и переделан под учебные нужды уже очень давно, но опасность его от этого не становилась меньше. По одному только внешнему виду можно было сказать, что эта штуковина, прошедшая огонь войны и забвение, была старше всего, что находилось на этой планете, но все еще могла дать жизни, повесь только на нее всю необходимую начинку. Однако в данный момент его корпус был слишком сильно перекошен неудачным маневром и держался на "пальчиках", чтобы с грохотом не рухнуть на каменистую поверхность планеты-полигона.

Дул страшный ветер. Песчаная буря ушла далеко на север, но даже сейчас ее сила могла легко опрокинуть старый мех, раздавив внутри себя и самого пилота.

Мы наблюдали за этим из небольшого бункера, где была оборудована станция слежения и пункт связи. Инструктор сидел в самом центре, окруженный приборами и датчиками контроля, передававшие на его компьютер всю информацию о состоянии учебного меха. Была и видеотрансляция из кабины пилота, которую наблюдали и другие сибы.

Ее лицо было напряжено. Да, мы все видели это. И больше всего я боялся, что она испугается. Я прошел этот тест самым первым, хотя инструктор грозился оставить меня "на закуску", но что-то пошло не так и в последний момент, когда Антон уже взбирался на мостик потрепанного жизнью меха, инструктор поменял нас местами, приказав занять место за штурвалом.

Теперь мне самому было страшно за Свету. Она должна была справиться, она просто не могла поступить иначе. Слишком много ошибок, слишком много неудачных решений и резких движений, дергавших многотонную машину из стороны в сторону, как больного во время припадка. Вот на экране загорели цифры температуры реактора. Висевшие почти у предельных значений, они вскоре поползли вниз. Следом пошли и остальные. В какой-то момент я выдохнул, веря, что девушка справилась. Она смогла взять себя в руки, исправила те многочисленные ошибки, что привели ее в такое трудное положение и, казалось, полностью взяла под контроль ситуацию.

Шаг. За ним еще один. Неподатливый мех наконец начал слушаться своего пилота и твердо зашагал к финишной прямой.

Другие сибы заулыбались. Мрачным оставался лишь Виктор. Его взгляд мало о чем мог говорить, но в этот раз он был недоволен произошедшим, словно ждал провала Светы на испытаниях и готовился отпраздновать этот момент.

– Что ж, неплохо для первого раза, но ты заставила нас всех понервничать.

В эту секунду инструктор встал со своего места и подошел к громадному стеклу, откуда открывался вид на весь полигон, где только что проходили тренировки. Отсюда, с почти двадцатиметровой высоты можно было увидеть все, и песчаная буря, уходившая все дальше и дальше, лишь облегчала задачу.

Полоса препятствий пройдена. Финишная прямая осталась позади и вот он уже шел к микрофону, чтобы объявить полученные Светой баллы, как вдруг все замерли и сам инструктор, будто дикая кошка почуявшая засаду, выгнулся и в туже секунду бросился к панели управления.

Все произошло очень быстро. Краем глаза он увидел как резко и совершенно без всякого основания машина подалась вбок, едва переступив красную линию. Секунда заминки – на экране показалось замершее в последнем мгновении лицо Светы и тут же пропало, зашипев многочисленными помехами.

Вся группа устремилась к окну, вопреки запретам и правилам. Устремилась и прилипла почти вплотную, чтобы запечатлеть в своей памяти момент, когда робот стал падать вниз, склонив грузную голову, будто перед смертью.

Грохот, облако пыли, лязг гнувшегося металла и проклятия инструктора. Все это смешалось в воздухе и наполнилось страхом перед следующими часами.

– У нас ЧП! Срочно выслать две группы во второй квадрат!

Орал он в микрофон.

– Что значит буря? У нас ЧП, вы там оглохли все! "Завал", да!

Зыркнув на нас красными от злости глазами, инструктор швырнул микрофон на стол и потянулся к "штормовке", накинув которую тут же бросился вниз по лестнице к дверям.

Мы побежали за ним, но большинство осталось стоять у выхода, вспомнив приказ не покидать помещение без указания инструктора и только мне, словно оглохшему и потерявшему связь с собственным чувством самосохранения, почему-то показалось, что именно сейчас я должен быть там, рядом со Светой, которая в этот момент, как никогда нуждалась в помощи.

– Две группы во второй квадрат! – продолжал говорить инструктор держа у рта небольшой передатчик. – Буду там через несколько минут. Да, у меня свой транспорт. Знаю. Пусть поднимут одну грузовую вертушку с креплениями. Мне плевать на погоду, она здесь всегда такая! Все, конец связи.

С этими словами он вскочил в кабину горбатого грузовичка-вездехода, с шипованными колесами за которыми тянулись гусеницы специально приспособленными для этих "дорог", и стал заводить, дав мне те несколько секунд, чтобы я смог проскочить дверной проем и подбежать к грузовику, а затем спрятаться в небольшом отсеке для груза, выпрыгнув через открытую металлическую дверцу сразу за ним.

Здесь не дул ветер, но было темно, как будто внутри металлической утробы, откуда все сибы когда-то попали на этот свет. Несколько продолговатых прорезей выходили наружу и через них можно было наблюдать за происходящим с той стороны машины.