Вик открыл капот «кадиллака». Он очень слабо разбирался в машинах, но сразу увидел, что кто-то вывинтил свечи. Он открыл капот фургона — там та же история. Кто-то вывернул свечи из обеих машин, тем самым лишив семью всякой надежды уехать отсюда.

Вик в недоумении стоял между двух машин. Холодный пот стекал по его лицу, и рука сама смахивала капли. Конечно, будь он один, страхов было бы поменьше. Но Керри! И ребенок! Это больше всего волновало его. Что же случилось? Он спрашивал себя и не находил ответа. Нет Бруно, нет Ди Лонга, нет оружия, нет телефонной связи и даже машины приведены в негодность.

Вик вдруг вспомнил, что Керри осталась одна с малышом, и побежал к дому.

Он нашел Керри в спальне, занятую упаковкой маленького чемодана, куда она складывала детские вещи. Жена выпрямилась, услышав его шаги. Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Керри все поняла и поднесла руку ко рту. Она, наверное, закричала бы, но интеллигентность не позволяла распускаться.

— Что еще случилось?

— Неприятности. Кто-то испортил наши машины. Мы теперь… как на необитаемом острове. Я понятия не имею, что все это может означать.

Керри без сил опустилась на постель, словно ноги отказались держать ее.

— Что произошло с машинами?

— Кто-то вывернул свечи… Ди Лонг оставил свою бритву и фотоаппарат. Готов держать пари, что если он покинул нас, то не по своей воле… — Вик замолчал, нахмурившись, затем сел на постель рядом с Керри. — Я не хочу пугать тебя, но это может оказаться очень серьезным делом. Я не понимаю, что все это значит, но здесь, на ранчо, кто-то находится… Только кто?

Он замолчал, понимая, что сказал лишнее. Женщина и без того была страшно напугана.

— Так ты думаешь, это не проделки Ди Лонга?

— Конечно же, нет! Он никогда не оставил бы фотоаппарат и бритву, если бы ушел отсюда. Я даже не знаю, что и думать.

Керри резко встала.

— Надо уходить отсюда, Вик! — хрипло сказала она. — Сейчас же! Я не хочу оставаться здесь!

— Мы не сможем далеко уйти. До магистрали — пятнадцать миль. Солнце печет вовсю. Будет очень трудно проделать этот путь с ребенком.

— Нет, мы пойдем! Все, что угодно, только не оставаться здесь! Ты понесешь ребенка! Я понесу его вещи! Здесь опасно, ты же чувствуешь!

Вик заколебался, глядя на нее, потом пожал плечами.

— Будет очень тяжело, но ты права: другого выхода нет. Нужно взять с собой как можно больше воды. Через час солнце будет палить вовсю.

— Торопись, Вик!

На кухне он наполнил термос холодной кока-колой. Сунул в карман две пачки сигарет. Зайдя в кабинет, прихватил чековую книжку и три стодолларовые купюры, которые хранил на всякий случай, и вновь вернулся в спальню. Отрывисто бросил жене:

— Будет лучше, если ты наденешь шляпу от солнца. Я возьму зонт, чтобы укрыть ребенка. Прихвати свои драгоценности, Керри. Будет…

Он замолчал и резко повернулся, так как Керри издала сдавленный крик. Она смотрела на его туфли… Вик медленно опустил лицо и с ужасом обнаружил, что его правая туфля испачкана кровью. Подошва и каблук были в чем-то красном… красном — это было действительно так.

Где-то — он не знал, где — во время ходьбы по ранчо он случайно вступил в лужу крови.

Чтобы понять, что же произошло в «Вестлендс», необходимо вернуться на три месяца назад, к тому дню, когда Солли Лукас, лосанджелесский адвокат, приставил ко рту автоматический пистолет и разнес свою голову вдребезги.

Клиентами адвоката, причем постоянными, были гангстеры. Стоит ли удивляться, что Солли Лукас пользовался весьма плохой репутацией. Чего у него было не отнять, так это того, что он очень ловко проворачивал делишки и ремесло свое знал в совершенстве. Ему было шестьдесят пять, когда он решил свести счеты с жизнью. За последние тридцать лет он спас от тюрьмы и газовой камеры немало бандитов, но самым крупным его успехом было оправдание Большого Джима Крамера, одного из крупнейших гангстеров со времен Аль Капоне.

Крамер, возраст которого уже подбирался к шестидесяти, начал свою карьеру телохранителем у Роджера Тахи. Он медленно поднимался по иерархическим ступеням преступного мира, пока не был избран членом «Корпорации убийц», которая стальной рукой сдавила горло профсоюзам хлебопекарной и молочной промышленности. Бандюга и головорез сколотил состояние в шесть миллионов долларов. Он тщательно скрывал свои доходы и не платил и цента налоговому управлению.

Хотя ФБР и догадывалось, что Крамер занимает высокий пост в мафии и является главным организатором многочисленных ограблений и прочих «акций», оно не располагало никакими прямыми уликами. Хитрость и коварство Крамера в сочетании с безукоризненной адвокатской работой Лукаса помогали Крамеру всегда уйти от ответа за свои преступления.

Но наступило время, когда Крамер решил отойти от преступного бизнеса. Обычно боссу гангстеров не так легко устраниться от дел подобного рода. Слишком много он знает, чтобы «братья» отпустили с миром. Крамола выжигается огнем и вырубается мечом — таковы правила. Однако Крамер не был простофилей. Он заранее обезопасил себя, решив выделить из своих доходов два миллиона отступного. Два миллиона — такова была цена безопасности и будущей спокойной жизни. Этих денег, как считал Крамер, ему хватит, чтобы выйти из организации и… остаться живым.

С четырьмя же миллионами долларов и Лукасом, который вел все его финансовые дела, он мог не опасаться за свое будущее.

Крамер купил себе роскошную виллу в Парадиз-Сити, недалеко от Лос-Анджелеса, и зажил полной удовольствий жизнью крупного отставного бизнесмена.

В то время, когда он еще ворочал делами, Крамер женился на певичке из ночного клуба. Элен Дорс была стройной большеглазой блондинкой, которая понятия не имела, чем занимается муж, и не гналась за его деньгами. Странно поверить в это, но несчастная женщина любила сукина сына.

Выйдя из организации, Крамер стал, на удивление, милым человеком. Он превосходно играл в гольф, любил коротать время за игрой в бридж, пил умеренно, не портил настроения окружающим, незаметно проник в высшее общество Парадиз-Сити, и многие, кто не знал о его преступном прошлом, охотно приглашали симпатягу на свои приемы и вечеринки. В их глазах он был преуспевающим бизнесменом, удалившимся от дел. Высший свет Парадиз-Сити также принял и Элен Дорс, которая хотя несколько располнела и поблекла, но все же сохранила остатки былой красоты. У нее был приятный, хорошо поставленный голос. Сев за рояль, Элен с удовольствием импровизировала, но никогда не вспоминала вульгарные куплеты — те, что она пела на подмостках «Кантри-клуба».

Бывали времена, когда старый волк тосковал по прошлому. Элен уезжала в Лос-Анджелес за покупками, дождь мешал игре в гольф… И в Крамере просыпался гангстер.

Хотя он и сожалел о былой власти, но ничего не предпринимал, чтобы вернуть ее. Сейчас он был чист перед законом, что редко бывает у людей подобного сорта. Даже всесильное ФБР сложило зонтик своего внимания. Солли успешно вкладывал деньги, прибыль текла рекой… Зачем рисковать и совать нос в осиное гнездо? Откупился, отмазался — сиди, чистенький, и грейся на солнышке.

Умом Крамер понимал все выгоды своего нынешнего положения. Но сердце… Оно все еще принадлежало тому миру… И в минуты затишья Крамер строил планы то киднеппинга, то ограбления… Он выверял их до мельчайших деталей — как шахматист оттачивает свое мастерство атаки и защиты. Крамер, например, разработал ограбление «Чейз Нэйшенэл банк» в Лос-Анджелесе, и вкратце его план сводился к следующему: пятеро мужчин входят в банк и выходят оттуда с миллионом долларов.

Или вот, однажды, когда Элен коротала время в обществе таких же, как и она, бездельниц, Крамер придумал план похищения дочери техасского миллиардера, выкуп за которую составил бы несколько миллионов долларов.

Эти упражнения «по криминалистике» не только не утомляли его, но и позволяли держать мозг в полной боевой готовности. Головорез и грабитель на пенсии, он не собирался претворять их в жизнь и никогда не говорил Элен, о чем думает, долгие часы проводя у камина в полном молчании и уставясь на полыхающий огонь. Если бы она проникла в его мысли… Слава Богу, Элен ничего не знала.