Террел заколебался. Он прекрасно знал, что Элен Бут – нимфоманка, но если она дружила с прокурором, необходимо разыгрывать свои карты с осторожностью.
– Я лишь передаю то, что мне сообщили, – сказал он бесстрастно.
– Значит, это гнусная ложь! – завопил Уоррен, с грохотом опуская кулак на стол. – Вы только посмотрите на него! Головорез! Получил срок за нападение на полицейского! Бабник! Специалист по замкам! Я повешу на него это убийство, чего бы мне это ни стоило!
– Но как? – возразил Террел. – Окажись при нем ожерелье Эсмальди – дело другое, но ведь оно пропало. Мы проверили все депозитные сейфы в городе, искали повсюду… никакого результата.
– Плевать мне на ожерелье, – сказал Уоррен. – Он мог отослать его почтой… мог засунуть куда угодно. Важно другое: он дрался с миссис Лыоис. У него царапины на руках. Он пытался сжечь окровавленную рубашку, но вашим людям удалось установить, что кровь на ее останках соответствует группе крови миссис Льюис.
– У него та же группа, – напомнил Террел.
Уоррен откинул голову назад. Его прищуренные глаза смотрели на капитана испытующе и враждебно.
– Вы что, держите сторону этого головореза, Террел? – спросил он угрожающе. – С моей точки зрения, это выглядит именно так.
Террел был слишком опытен, чтобы подобное замечание могло его смутить, однако он еще раз напомнил себе об осторожности.
– Ничего подобного, господин прокурор. Я только хочу предупредить, что тех доказательств, которыми мы располагаем, недостаточно, чтобы обосновать в суде обвинение в убийстве.
Уоррен потер подбородок мясистой рукой и улыбнулся. Это была нехорошая улыбка.
– Это вы так думаете. А теперь напомню вам: дело веду я. Я сумею обосновать обвинение. Мне нужно поговорить с этой женщиной… Гаммрич. Пусть ее сейчас же привезут сюда!
Через час высокая длиннолицая женщина в полицейской форме ввела Марту во внушительный кабинет Уоррена. Прокурор отослал ее небрежным жестом, велев подождать за дверью. Когда та вышла, он повернулся к Марте, которая стояла перед ним, трясясь, словно желе, с покрасневшими от слез веками и нестерпимо голодная. Три дня на отвратительной тюремной еде сломали ее дух, как ничто другое. Уоррен оглядел ее с отвращением – он не терпел толстых женщин. Тем не менее он изобразил улыбку и указал на кресло.
– Миссис Гаммрич? Садитесь.
Он выбрал в ларце на столе сигару и отрезал кончик золотой гильотинкой. Марта шлепнулась в кресло. Ее маленькие глаза испуганно метались по комнате, как пойманный грызун, обследующий свою клетку. Раскурив сигару, Уоррен заговорил:
– Здесь у меня ваше досье, – он постучал ухоженным ногтем по кипе бумаг. – Пять лет за кражу драгоценностей… а теперь еще это. – Он наклонился вперед и пытливо взглянул в лицо Марты. – Имейте в виду, миссис Гаммрич, что ваше прошлое повлияет на решение присяжных. Я мог бы потребовать для вас десятилетнего заключения.
Марта вся сжалась. Ее жирное тело затряслось мелкой дрожью. Десять лет этой ужасной пищи! Теперь она горько жалела, что таблетки, о которых она нахвасталась Генри, всего лишь выдумка.
Уоррен пыхнул сигарой, окружив себя венчиком пахучего дыма.
– С другой стороны, я мог бы убедить присяжных отнестись к вам снисходительно, – он ткнул сигарой в сторону Марты. – При аресте вы сказали, что Робинс убил миссис Льюис. Откровенно говоря, меня интересует именно это. Я хочу добиться осуждения его за убийство. Если вы готовы дать показания против него, я могу обещать вам три года вместо верных десяти. Решайте сами. Вы готовы стать свидетелем обвинения?
Марта не колебалась ни секунды.
– Да, – сказала она.
Фланирующей походкой Стив Хармас вошел в приемную и улыбнулся Пэтти Шоу.
– Как тебе мой красивый загар? – осведомилась она.
– Не будь я респектабельным семейным человеком, поцеловал бы тебя.
– Приятно слышать, – откликнулась Пэтти. – Очень жаль, но если тебе так приспичило с кем-нибудь поцеловаться, заходи в берлогу и поцелуй медведя, – она повела своими хорошенькими глазками в сторону двери. – Он как раз в подходящем настроении.
Хармас пожал плечами.
– Не беспокойся, милая Пэтти. Я хочу попросить тебя об одном одолжении. На той неделе мы с Максом поспорили насчет твоего роста. Встань на секундочку. Я только хочу убедиться.
Пэтти захихикала.
– Старый фокус. Я встану, а ты ущипнешь меня за то самое место. Ступай, Мэддокс ждет.
– Мисс Шоу, мне кажется, вы становитесь слишком искушенной особой, – сказал Хармас с шокированным видом. – У меня и в мыслях не было ничего подобного.
– Иди и займись делом.
Хармас печально покачал головой и вошел в кабинет Мэддокса. Тот встретил его свирепым взглядом.
– Нашел ожерелье?
Хармас опустился в кресло для посетителей.
– Нет.
– Что же это такое, черт подери? – грозно спросил Мэддокс. – Нам подали иск. Я ведь тебе говорил…
Хармас поднял руку. Достав из кармана конверт, он протянул его через стол.
– Сначала прочтите, потом поговорим.
Фыркая и ероша рукой волосы, Мэддокс прочел отчет Хармаса. Потом он прикурил сигару от дымящегося окурка и откинулся на спинку кресла.
– Мне наплевать, кто убил Лизу Льюис, – сказал он. – Меня интересует только ожерелье. Его надо найти. Ладно, Льюис спутался с вьетнамкой. Вы с Террелом думаете, что он подстроил убийство жены. Все это меня не интересует! Ты считаешь, ожерелье у Льюиса… это уже интересно. Возвращайся туда и возьми с собой столько людей, сколько тебе понадобится. С этого момента не спускать глаз с Льюиса и его вьетнамской потаскушки. Может статься, у нас не будет другого шанса вернуть ожерелье. Но если мне придется платить, все в этом офисе, включая и тебя, получат на орехи. Я ясно выражаюсь?
– Яснее некуда. Ладно, положитесь на меня.
Выйдя из кабинета, Хармас застал Пэтти в тот момент, когда она наклонилась над ящиком картотеки. Услышав ее пронзительный визг, Мэддокс поднял голову и нахмурился. Пока она искала, чем бы потяжелее запустить в Хармаса, тот был уже на полпути к лифту.
Спустя три дня после поездки в ресторан Гарри позвонил Тане, прося встречи.
– Хорошо, – сказала она. – В нашей квартире в три.
Ее голос звучал безжизненно, и Гарри встревожился.
– Что-нибудь случилось? – спросил он с беспокойством, но Таня повесила трубку.
Гарри почти не спал за последние дни, мечтая о ее гибком, прекрасном теле. Гарри отпустил Хельгар, пообещав ей десять тысяч, как только завещание войдет в силу. Выслушав его, она ограничилась легким кивком головы, и лишь жесткий враждебный взгляд выдавал ее отношение к нему. Избавившись от нее, он почувствовал облегчение. Он уже договорился о продаже дома, предупредив То-то и остальную прислугу о предстоящих переменах. К его досаде, они восприняли новость без всякого огорчения. То-то заявил, что уже получил устраивающее его предложение и поэтому уходит в конце недели. Он тоже смотрел на Гарри холодно и неприязненно.
Не зная, что Хармас следит за ним, Гарри поехал к Тане. Обычно она выбегала навстречу и бросалась ему на шею, но теперь никто не ответил на звонок. Нахмурясь, он открыл дверь своим ключом.
– Таня?
– Я здесь.
Голос донесся из спальни. Он закрыл входную дверь и, миновав гостиную и короткий коридор, толкнул дверь спальни. Таня, в белом халатике, сидела перед туалетным зеркалом и подпиливала ногти. Когда Гарри вошел, она с бесстрастным видом подняла голову.
– Здравствуй, Гарри.
«О, Боже, – подумал он, – все еще дуется!» Он хотел ее, хотел лежать в ее объятиях, чувствовать, как ее тело отвечает ему, но по выражению черных, чуть раскосых глаз понял, что сегодня об этом и думать нечего. Его охватило разочарование и злость.
– Что-нибудь случилось? – спросил он, закрывая дверь.
Таня отвела взгляд.
– Ты хочешь заниматься любовью? – спросила она тихим безжизненным голосом.