— Как великодушно, — губы Малфоя скривились в презрительной усмешке, — сам Поттер разрешил мне пребывать в своём обществе!

— Хватит, я не собираюсь отвечать на твои бесцветные попытки разозлить меня, — отрезал Гарри.

Драко хмыкнул и открыл дверь, столкнувшись с Гермионой. Поднос с горячим кофе полетел вниз, расплескав содержимое кружек на руку Драко. Кожу больно обожгло, и он громко втянул воздух сквозь зубы.

— Малфой! — крикнула Гермиона. — Ты что, не слышал, как я иду?

Она потянулась к его руке, забыв про разбитую посуду, откатила рукав его рубашки и осмотрела ожог. Покрасневшая кожа нуждалась в охлаждении.

Гермиона остановила взгляд на комоде у двери, на котором лежали деньги, она достала из мешочка галлеон и приложила холодную монету к его руке.

Драко облегчённо выдохнул, но, опомнившись и вернувшись к прежнему раздражению, одёрнул руку.

— Грейнджер, оставь меня, — брезгливо прошипел он.

Монета скользнула вниз и с тягучим звоном встретилась с металлическим подносом; Драко скрылся за дверью. Только сейчас Гермиона заметила Гарри, сидящего в полном недоумении. Всё это время он молча наблюдал за ними.

— Привет, Гарри, — глупо улыбнулась она.

Он кивнул головой и встал со стула.

— Давай я тебе помогу, — сказал Гарри, вытаскивая свою волшебную палочку. — Репаро.

Осколки, разбросанные на полу, собрались в жёлтый чайный сервиз, только лужица кофе осталась поблёскивать в свете камина.

— Спасибо, — растерянно проговорила Гермиона.

Гарри подошёл к подруге и заботливо положил руку на её плечо.

— Что у вас происходит? — прищурив глаза, спросил он.

— У нас? — не поняла Гермиона.

— У тебя с Малфоем.

— Ничего не происходит, Гарри.

— Ты на него так странно смотришь, словно хочешь обнять.

— Жалость? — пожала плечами она.

— Не уверен, но мне это не нравится.

— Брось, Гарри, он просто заблудившийся непонятый человек, которому тоже нужна поддержка и плечо.

— Да, но не забывай про Рона.

— А причём тут Рон?

— Не сделай ему больно.

— Гарри, ты о чём?

— Со стороны ваше общение с Малфоем выглядит как… влюблённость, — выпалил Гарри.

Гермиона рассмеялась, легонько хлопнув себя по щеке ладошкой.

— Ты думаешь, что я влюбилась в Малфоя?

— Ну, это единственное, что объясняет твоё непоколебимое желание ему помогать, не смотря ни на что.

— Я всего лишь хочу, чтобы он справился с жизненными трудностями и понял наконец, что есть вещи намного важнее глупых предрассудков. Он нуждается во мне, вот и всё.

— А разве не так поступают влюблённые? — Гарри недоверчиво покачал головой.

— Почему тебя это так пугает? — запротестовала Гермиона, жестикулируя руками. — А что, если бы я действительно влюбилась в Малфоя?

— Меня это не пугает, а скорее удивляет. Я не понимаю, о чём с ним можно разговаривать, он же заносчивый ребёнок.

— Просто ты не пытался с ним поговорить по-настоящему.

— Так ты не влюблена в него?

Гермиона снова собиралась громко рассмеяться и сказать твёрдое: «Нет, конечно», но вместо этого опустилась в кресло и, глубоко вдохнув, прошептала:

— Я не знаю…

Глава 17. Неизбежные потери

Оправдывает ли цель способы, которыми была достигнута? Каждый ответит по-разному, но если бы этот вопрос задали Драко Малфою, он не задумываясь ответил бы, что оправдывает. Но это раньше, сейчас же он изменился. Что, если эти способы теперь для него равносильны смерти или невыносимой боли?

***

— Алтарь готов, Северус. Теперь остаётся выждать время.

Дамблдор взял у Снейпа свёрток и развернул его, беря в руки загадочный объект. Как только пальцы его коснулись этого предмета, лицо волшебника засияло здоровьем, некоторые морщины сгладились, а в глазах сверкнула искра, показавшаяся Снейпу зловещей.

— Профессор, вам не стоит прикасаться к нему без обёртки, — насторожился Снейп.

— Вы представляете, какая это сила? — проигнорировав его замечание, спросил Дамблдор.

Казалось, старый волшебник обезумел, вот-вот упадёт на колени и станет молиться неведомому божеству.

— Это тёмная магия, — снова постарался вразумить его Снейп.

— Забудьте о цвете, Северус, это просто магия, у неё нет оттенка или запаха. Она прозрачна и измеряется не в ингредиентах и жертвах, которые для неё нужны, а в полученном результате. А мы собираемся сотворить очень хорошее дело.

— У этого способа есть цена.

— Всё на свете имеет свою определённую цену, даже самое чистое добро, — задумчиво отозвался на слова Снейпа Дамблдор.

Его длинные седые волосы потемнели и заблестели, будто шёлк, только скрюченная пострадавшая рука оставалась неизменна. Это насторожило Снейпа.

— А разве ваша рука не должна исцелиться? — высказал свои подозрения он.

— О, нет, Северус, этот способ не способен исцелить никого, кроме Драко Малфоя. Пусть вас не вводит в заблуждение моё временное омоложение, как только я выпущу его из рук, снова превращусь в немощного старика. — Дамблдор улыбнулся.

То, что находилось в его руке, светилось пурпурным светом, отражаясь в белёсых выцветших глазах волшебника.

Дамблдор сжал руку, и капля тёмно-алой крови капнула на пол, разъедая твёрдый камень, будто кислота.

— Сердце любящей матери, отдавшей жизнь за своего ребёнка — самое сильное оружие на свете, — задумчиво произнёс старый волшебник. — Это оружие способно защищать и исцелять от любых проклятий, коснувшихся ребёнка, но оно так же способно сотворить нечто ужасное, оказавшись в недобрых руках.

— Прошу вас, профессор, уберите его, — взмолился Снейп.

В его глазах промелькнула боль.

Дамблдор не стал более мучить своего собеседника и аккуратно положил пульсирующее сердце в серебряную чашу.

Вновь постаревший и сгорбленный волшебник схватился за сердце и упал на пол.

Гарри ушёл, а Гермиона осталась наедине со своими размышлениями. Неужели она действительно влюбилась в Малфоя? А как же Рон?

Гермиона представила улыбающееся лицо Рона и прислушалась к своим чувствам. Ничего. Ничего, кроме приятных дружеских воспоминаний и пережитых приключений. Если бы она могла выбирать себе брата, им бы стал именно Рон.

Парень со светлой душой, смотрящий на мир своими чистыми голубыми глазами и улыбающийся такой тёплой улыбкой, что хочется бесконечно согреваться этим. Рон ходит с открытой душой, даря окружающим частичку своего света, с ним так приятно просто молчать, смотря на огонь в камине, что они часто делали, оставаясь наедине. А Драко?

Закрытый и холодный, а когда кто-то пытается его понять и поговорить с ним, он выпускает свои колючки, словно запуганный, загнанный в угол ёж.

Драко всё носит в себе, не подпуская никого, отгородившись высоким забором язвительности и презрения. Может быть, это его защитная реакция? Он просто защищается от этого враждебного, как ему кажется, мира и пытается сохранить хоть крупицу спокойствия в душе. Он не подпускает к себе людей, а доверяет лишь кому-то одному, убегая с невероятной скоростью от всех, ведь так проще. И он одинок…

А Рон предельно понятный и открытый.

Тогда, возможно, Драко привлекает Гермиону лишь сложностью своего характера — она же всегда любила докапываться до самого ядра и разгадывать непонятное, — и она стремится понять его душу, узнать, как он чувствует этот мир. Но тогда она бы не ощущала такую трепещущую нежность на кончиках пальцев, едва касаясь его кожи. А что, если Драко прав, и она действительно живёт в сказке? Нафантазировала себе любовь, которой нет и никогда не было. Да и что вообще такое любовь? Фантазия, эгоизм, бред, химия, болезнь или реальность? Стоп! Слишком далеко завели её мысли, нужно вернуться к началу.

Нет, определённо ей нравится Драко Малфой, как бы не отговаривал её внутренний голос, уводя всё дальше от главной темы рассуждения. А там уже был не один голос, но целая толпа народа.

Гермиона потёрла виски — от всех этих мыслей разболелась голова. Пусть выводы делает сердце, а не разум, разум только может составить сухие отчёты и предъявить грубые факты.