В конце концов, я научился разделять вещи, отчасти. Но по дороге я кое-что потерял. Моя работа стала источником поступления денег, но я перестал получать от нее удовольствие. Я не боялся идти в свой офис, но и не предвкушал этого.

До сегодняшнего дня.

Я проснулся даже раньше обычного и, после посещения спортзала, был в своем кабинете уже к семи, просматривая материалы дела. Генри Арчер — один из немногих клиентов, к которым я на самом деле испытывал симпатию. Даже его развод построен на дружелюбии, потому что он поистине хороший парень. У меня сегодня на одиннадцать была назначена встреча по урегулированию его вопроса. Вся банда должна была собраться здесь с целью заключить окончательную сделку. Каким-то чудом я даже не испытывал презрения к его без-пяти-минут-бывшей-жене.

Я был в копировальной комнате, когда пришла Эмери. Ее каблучки стучали, когда она шла по коридору, держа в руках большую коричневую коробку. Я прервался от своего занятия, чтобы забрать ношу из ее рук.

— Спасибо. Знаешь, а ведь никто не уступил место в метро мне с этой штукой.

— Большинство людей придурки. Какого черта там у тебя? Оно тяжелое как дерьмо. — Я поставил коробку на ее стол и открыл без спроса. Внутри было массивное пресс-папье, с таким же успехом оно могло быть изготовлено из свинца. — Эта штука весит все десять фунтов. Ты волнуешься, что через офис пройдется ураган и разметает все твои бумаги?

Она взяла его из моей руки.

— Это награда. Я получила ее за статью, опубликованную в журнале «Психология сегодня».

— Это оружие. Рад, что у тебя его не оказалось, когда я обнаружил тебя здесь в первый вечер.

— Да, я могла бы им сделать вмятину в твоей симпатичной голове.

Я ухмыльнулся.

— Я знал. Ты считаешь меня симпатяжкой.

Я попытался посмотреть, что еще было в коробке, но она шлепнула меня по руке.

— Проныра.

— Ты распаковала мои коробки.

— Правда. Думаю, ты можешь взглянуть.

— Ну, после того как ты сказала, что могу, я больше не хочу.

— Ты знаешь, что ведешь себя как ребенок?

Я оставил мобильный телефон на ксероксе и услышал, как в коридоре раздался звонок. Мне нужно было ответить на него, но звонивший положил трубку. После того как закончил делать копии, я собрал стопку бумаг и снова остановился у кабинета Эмери.

Став в дверях, оскалился.

— Ты сегодня рано. Воспользовалась моим советом, чтобы уснуть?

— Нет.

Быстрый ответ Эмери был… слишком быстрым. Год работы с показаниями сделали меня опытным в улавливании небольших намеков, иногда что-то очень незначительное наталкивало меня на путь, которого я не ожидал, но приводящий к чему-то интересному. Я поймал след после ее «нет» и начал идти по нему.

— Так у тебя не было проблемы с отходом ко сну прошлой ночью?

Когда она покраснела и начала распаковывать коробку, я знал, что раскопал кое-что интересное. Заинтересовавшись, я вошел в ее кабинет и обошел стол так, чтобы видеть ее лицо, даже когда она увлеклась разбором вещей.

Я наклонил голову и посмотрел вверх, чтобы поймать ее взгляд.

— Ты ведь мастурбировала прошлой ночью?

Она покраснела сильнее.

— Да?

Она сопротивлялась.

Отрицание. Мы все знаем, что это означает.

— Я — да. И этим утром тоже. Хочешь знать, о чем думал в процессе?

— Нет!

— Что, даже ничуть не любопытно?

Несмотря на то что она покраснело, мне понравилось, как девушка отбросила все и столкнулась со мной лицом к лицу.

— У тебя нет ни одного брака для разрушения, извращенец?

— Давай. Признай это. Ты мастурбировала прошлой ночью и поэтому так хорошо спала, что для разнообразия вовремя пришла на работу.

— Какая тебе разница?

— Люблю быть правым.

— Ты в самом деле нереальный эгоманьяк.

— Как я и говорил.

— Ты отстанешь, если я скажу правду?

Я кивнул.

— Да.

Она посмотрела мне прямо в глаза.

— Я сделала это.

— Что?

— В смысле что? Ты знаешь, что я имею в виду.

Конечно знаю.

— Не уверен в этом. Почему бы тебе не конкретизировать?

— Убирайся.

— Скажи, что мастурбировала, и я свалю.

— Зачем? Чтобы ты смог представить меня мастурбирующей?

— Мне казалось, ты не хотела слышать о чем я думал, пока заботился о себе.

Я усмехнулся. Эмери пыталась быть грозной, но ее голос выдавал, что она больше была смущена и позабавлена, чем зла. Чувствуя себя необычайно добрым, я решил отпустить ее с крючка прежде, чем испытаю свою удачу.

— У меня сегодня в десять конференция, которая, вероятно, после перетечет в обед с клиентом. В правом верхнем ящике стойки ресепшен есть меню, если ты захочешь сделать заказ.

— Спасибо.

— Пожалуйста.

Я остановился у самой двери.

— Еще кое-что.

— Хмм?

— Ты думала обо мне, когда мастурбировала?

Я сказал это просто, чтобы подразнить, но ее лицо, выглядящее как лицо оленя, пойманного светом фар, подсказало, что я попал не в бровь, а в глаз. Дерьмо. Мое настроение только что явно улучшилось. Часть меня (конечно, очень большая часть) хотела остаться и продолжить этот пикантный разговор, но внезапно я снова превратился в двенадцатилетнего мальчишку и смог почувствовать, как набухает мой член. Благодаря этим грязным мыслишкам Маленькая Мисс Оклахома с ее потрясной задницей в конце концов получила отсрочку.

***

— Это вообще нихрена не проблема. Проблема в твоей неспособности приготовить мясо, не сжигая его.

Такого типа заявления были не в новинку этим стенам. Только в этот раз оно исходило не от моих клиентов.

Я только вернулся в офис после позднего обеда с Генри Арчером, когда услышал злой мужской голос, раздающийся в коридоре. Дверь кабинета Эмери была слегка приоткрыта, и я боролся с тем, чтобы зайти и проверить, в порядке ли она. Прислушавшись, мне показалось, что она попросила парня успокоиться, а затем заговорила другая женщина. Тогда я вернулся в кабинет, чтобы заняться своими делами.

Пятнадцать минут спустя это возобновилось. Я говорил по телефону, когда голос того же самого парня прогремел в коридоре, достигнув моего кабинета:

— Я изначально сомневался насчет женитьбы. Нужно было отменить свадьбу после того, как ты даже не смогла выносить нашего ребенка.

У меня поднялись волосы на затылке. То, что он сказал, было ужасно. Но я слышал, как супруги обмениваются плевками ядом во время развода. Больше это так не шокирует. Но этот парень… не то, что он сказал, а то — как. Его голос был пронизан яростью, запугиванием, угрозами и оскорблениями. Я даже не видел его лица, но мое чутье подсказало, что он был больше, чем словесный обидчик. К сожалению, я повидал в течение многих лет и физических обидчиков. Было что-то особенное в том, как кричали такие отморозки, это отличало их от ничем не примечательных я-ненавижу-тебя-и-хочу-ранить-твою-душу-супругов.

Я поспешил закончить разговор с клиентом и пошел проверить Эмери. Прежде чем я смог добраться до ее офиса, раздался громкий грохот, заставивший меня бежать.

Открыв дверь, я увидел парня, сидящего на стуле, пока его жена на коленях что-то собирала на полу. Эмери стояла.

— Что здесь происходит? Все в порядке?

Эмери замешкалась, но, поймав мой взгляд, заговорила. Она пыталась разрядить обстановку. Я видел это в ее поведении, слышал в голосе.

— Мистер Доусон был немного взволнован и сбил стеклянную награду, которая стояла у меня на столе.

Осколки тяжелого пресс-папье, которое она тащила в метро, были рассыпаны по всему полу.

— Дружище, прогуляйся и остынь.

Голова мудака повернулась.

— Ты со мной разговариваешь?

— Да.

— Ты кто, черт возьми, такой?

— Я — тот человек, который советует тебе прогуляться и остыть.

Он встал.

— А что, если я не соглашусь?

— Ты будешь физически устранен.

— Ты вызовешь копов из-за разбитого куска стекла?

— Нет, пока Эмери меня об этом не попросит. Но я самостоятельно вышвырну твою задницу на улицу.