Вот на танцах-то «капустники» и напортачили. Затеялись хватать девиц за непотребные места, тащили танцевать против воли. В общем – хамили. За такое наказывают. Собралась ватага, тут и подошёл Ант к мальчишкам – мол, возьмите с собой, обузой не буду. Но Красавчик Мик, парень высокий, сильный и наглый, правая рука самого Ласа Кривого, лишь сплюнул через губу – обойдёмся без червивых!

Реакция последовала мгновенно. Стремительным броском Ант кинулся на обидчика и вцепился ему в горло. Никто не ожидал ничего подобного, и сам Мик меньше всего. Он не удержался на ногах, повалился на землю. Драчуны покатились, поднимая тучу пыли. Красавчик колотил Анта руками и ногами почём зря – по спине, бокам, животу – куда мог дотянуться. Пытался стряхнуть с себя парнишку, но ничего не выходило. Ант вцепился в противника как клещ – намертво.

Лишь когда остальные ватажники заметили, что Мик начал синеть, задыхается, и не дерётся уже, а скребет руками землю, тогда только бросились они разнимать драчунов. Но удалось это не сразу. Втроём, немало попотев, мальчишки оторвали взбешённого Антона от жертвы. Лицо полукровки заострилось, глаза горели безумным огнём. Он порывался вырваться, выкрутиться из рук ватажников и завершить начатое.

Невдалеке стоял Лас и наблюдал за происходящим. Когда пыль улеглась, Антона отпустил, и он отошёл в сторону, отряхивая штаны и зло сплёвывая через зубы, а Мик ещё сидел на земле, отхаркивая мокроту пополам с дорожной пылью и дико вращая глазами, вожак негромко сказал:

– Пацан пойдёт с нами. Нам такие нужны.

С тех пор за Антоном закрепилась кличка Клещ и было ему тогда всего двенадцать лет.

***

Едва Антону исполнилось пять, Мила родила братишку Марка, а ещё через два года сестричку Еву. Отец по-прежнему вкалывал в карьере, его повысили до помощника бригадира и стали платить чуть больше. Денег всё равно не хватало, семья жила бедно. Хоть и дружно, с верой в лучшее будущее.

Тео по десять часов в день распределял и подсчитывал вагонетки с глинозёмом, а вечерами, за скудным ужином мечтал, какой дом построит для своих близких. Мила хваталась за любую работу. Вот только не любили сунгов, не всякий давал даже подёнщину. Но и сунгела не сдавалась: там постирать людям возьмётся, там помыть и убрать. Внезапно пришла мода на сунгские узоры, вышитые бисером на женских шляпках. Появились заказы, за них платили. Мама ходила счастливая, таких мастериц национальной вышивки больше не было во всей Идиллии.

Антон тоже не оставался в стороне. Едва подрос и окреп, принялся подрабатывать на рынке – таскал тяжёлые мешки в овощных рядах, потом свиные туши у мясника. Днём, во время работы всякие пацанские разборки отменялись, гнул спину наравне со вчерашними противниками. Но дружить с «капустниками» – никогда не дружил. Оставались они злейшими врагами барачников. А позже Анту повезло, взяли помощником в кузницу. Работа была тяжёлая, но платил кузнец Трей неплохо. По меркам подростка Антона, понятно.

Вот только раздражал младший брат. Марк рос хитрым и жадным. И ленивым. Пока Ант раздувал меха в кузне, брал в руки молот, – ещё не самый большой и тяжёлый, но уже средний, – Марк не желал делать ничего. Не хотел даже помочь матери по дому или последить за сопливой Евой. Он часами готов был рассматривать старые журналы, которые доставал бог весть где: решал головоломки, раскрашивал картинки. Но больше всего ему нравились карточные фокусы на последней странице. Как-то отец для потехи подарил ему колоду карт, и с тех пор он только и делал, что возился с потёртыми листками.

Зато, если мама приносила что-нибудь вкусненькое, тут брат был первым. Бывало, отхватывал кусок у младшей сестрёнки и утаскивал, прятал под матрасом. За это неоднократно был бит Антоном, но выводов не делал. Становился только осторожнее и хитрее.

Антон к тому времени чувствовал себя уже мужчиной: по-взрослому махал молотом в кузне, приносил деньги в семью. Не по-детски разбирался с ватажниками из других районов. Тонкий в кости и гибкий (сказывалась примесь сунгской крови), он незаметно наливался силой, становился быстрым и резким, словно удар бича. Красавчик Мик, ставший после драки, как это нередко случается, лучшим другом, показал несколько приёмов. Да и сам Антон тренировался. Увидев в одном из журналов брата тренажёр, смастерил себе такой же и поставил за бараком. Научился бить не только сильно, но и хлёстко. Ударом кулака ломал дюймовую доску.

Ант несколько раз пытался пристроить Марка к чему-нибудь полезному, но ничего путного не получалось. Более того, помогая однажды булочнику разносить заказы, брат умудрился слопать несколько булочек, и не только не заработал, но ещё и остался должен. Ну его, такого работничка, махнул рукой Ант.

Зато сестрёнку очень любил. Днём, когда был свободен, кормил Еву, мыл ей попку, играл в её незатейливые игры. Девчушка подрастала красивенькая и здоровенькая, и все в окружающих бараках знали, что не стоит обижать маленькую полукровку. Вот так крикнешь ей вдогонку «сунька!», или, не дай Святой Николас, «червивая», а через час придёт Ант Кросс по прозвищу Клещ и спросит с нехорошим прищуром: «Ты кого сегодня червивой назвал?»

И маму Антон любил. Её улыбку, добрые руки, её глаза, будто наполненные особенным светом. Сказки её сунгские, древние легенды о великих вождях и наделённых необоримой волшебной силой шаманах. Когда мама их рассказывала, Ева замирала у неё на коленях и слушала с открытым ртом. Даже Марк приползал, бросив свои карты. Правда, больше ухмылялся, но всё равно слушал с интересом.

Мама говорила о древнем искусстве сунгских шаманов изготавливать талисманы, и будто одни талисманы могли показать будущее, а другие позволяли начать жизнь сначала.

– Как это? – спрашивал Ант. – Вот я, например. Прожил уже почти четырнадцать лет, чему-то научился, завёл и друзей, и врагов, как положено мужчине. И куда теперь всё это девать? Забыть, и начинать сначала?

– Ты ещё молод, Анти, – ласково улыбалась мама. – Тебе трудно представить, как часто люди жалеют о совершённых поступках. И будь их воля, они обязательно сделали бы всё по-другому, лучше. Но жизнь не даёт им такой возможности, и тогда приходится расплачиваться за собственные ошибки. Порой многие годы, а иногда и всю жизнь…

– А как узнать будущее? – спрашивал более практичный Марк. – Вот заглянул я и увидел, что стал богачом. И всё у меня есть. Тогда – что? Можно ничего не делать, а лежать на топчане и ждать, когда придёт это время?

– Ага, – похохатывал Ант, – заглянул братик в будущее, а там он как лежал на койке, нищий и голодный, так и лежит! Балда! Богатство, его ещё заработать нужно, умом своим и трудом…

– Правильно, Анти, – соглашалась мама. – Без упорного труда никакое богатство само по себе не появится. Жизнь свою человек строит сам, своими руками. Но иногда подсмотреть, что там впереди? – какие трудности, опасности? – это ведь так заманчиво! И это возможно. Так, во всяком случае, говорили наши шаманы. Всякое знание можно использовать. Знание и есть первое богатство человека. Главное, чтобы направить его во благо.

– Вроде как подглядеть? – хитро щурилась Ева. – Но ведь подглядывать нехорошо, ты сама говорила.

Тут мама принималась смеяться, и выяснялось, что этих талисманов у неё всё равно нет. Да и видел ли их кто?.. Но как-то раз надела Мила Антону на шею маленький медальон – металлический кружок размером с мелкую монетку и едва заметным сложным орнаментом по краю, а внутри каплевидный камешек оливкового цвета, того самого, что придавал столь своеобразный оттенок коже сунгов. Надела и рассмеялась – на удачу! Это не талисман, сынок, нет, просто на счастье…

***

А скоро её не стало. Говорили, Мила шла с рынка и попала под копыта лошади. Умерла сразу, не мучилась, приговаривали сочувственно кумушки-соседки и скорбно качали головами. А Анту хотелось взять отцовский дробовик. Как ненавидели они маму при жизни! Отца боялись, но за спиной всё равно шушукались. И за что?! За то, что мама – сунгела, человек другой крови?! Да она была в тысячу раз добрее, умнее и лучше их всех!..