Сэр Гай безучастно смотрел на эти приготовления, но когда племянник подошел к нему, чтобы увести его с собой, старый баронет воскликнул:

— Я хочу умереть на развалинах моего дома! Напрасно Маленький Джон, Робин и молодые Гэмвеллы умоляли старика, напрасно обращали его внимание на багровое пламя, бросавшее в зал кровавые отблески, напрасно говорили ему о жене и дочерях — старый сакс оставался глух к их просьбам и нечувствителен к их слезам.

— Берегитесь! — вдруг закричал Робин Гуд. — Сейчас рухнет кровля!

Маленький Джон обхватил руками своего дядю и, несмотря на причитания и жалобы старика, вынес его из зала.

И не успели саксы выскочить из дому, как раздался страшный грохот: рухнула крыша, за ней — одно из другим — межэтажные перекрытия, и изо всех дверей и окон старого замка повалили клубы дыма и языки пламени.

Маленький Джон поручил сэра Гая нескольким смелым саксам, приказав им без промедления отправляться в Йоркшир.

Немного успокоившись в отношении дяди, неукротимый Маленький Джон снопа выхватил из ножен меч и бросился на врага, крича:

— Победа! Победа! Сдавайтесь! Просите пощады! Появление на поле битвы брата Тука в его монашеской рясе привело норманнов в панический ужас: ни один из них не осмелился оказать сопротивление служителю Церкви; преследуемые саксами, они в страхе бросились к тому месту, где были оставлены их лошади, проворно вскочили в седла и умчались во весь опор. Из трехсот норманнов, подошедших к деревне утром, осталось едва ли семьдесят. Крестьяне, опьянев от своей победы, сгрудились вокруг Маленького Джона; молодой человек приказал подобрать убитых и раненых и обратился к своим товарищам с такой речью:

— Саксы! Вы доказали сегодня, что достойны носить это благородное имя, но, увы, несмотря на вашу доблесть, норманны достигли своей цели: они сожгли ваши жилища и вы стали нищими изгнанниками. Оставаться здесь вам больше невозможно — на эти развалины явится новый отряд солдат, следовательно, вам нужно отсюда уходить. У нас есть еще путь к спасению: нас укроет лес. Кто из вас, дети мои, не спал на мягком мху под зеленым пологом листвы?

— Да, идем в лес, идем в лес! — воскликнуло сразу несколько голосов.

— Да, идем в лес, — повторил Маленький Джон, — мы будем там жить вместе и трудиться друг для друга; но, чтобы жить спокойно, мирно и счастливо, нам нужно выбрать предводителя.

— Предводителя? Тогда пусть это будете вы, Маленький Джон!

— Да здравствует Маленький Джон! — единодушно закричали саксы.

— Друзья мои, — произнес в ответ молодой человек, — от всей души благодарю вас за честь, которую вы хотите мне оказать, но принять ваше предложение я не могу. Позвольте же мне немедля представить вам того, кто достоин стать во главе вас.

— Где он? Где?

— Вот он, — ответил Маленький Джон, положив руку на плечо Робин Гуда. — Робин Гуд, дети мои, истинный сакс, к тому же он храбр. А скромностью и рассудительностью он может потягаться с любым стариком. Вы видите перед собой графа Хантингдона, потомка Уолтофа, любимейшего из сынов Англии. Норманны, отнявшие у него богатство, оспаривают и его титулы; король Генрих приговорил Робин Гуда к изгнанию. А теперь, ребята, отвечайте: хотите ли вы видеть своим главой племянника сэра Гая Гэмвелла, благородного Робин Гуда?

— Да, да! — закричали крестьяне, польщенные тем, что ими будет командовать граф Хантингдон.

Сердце Робин Гуда было переполнено радостью: его тайные надежды сбылись. Он гордился нелегкой должностью, которая досталась ему благодаря преданности друга, и, скажем прямо, чувствовал себя вполне достойным ее. Обведя саксов взглядом, в котором светилась радость, он снял шапку, и опершись на плечо Джона, взволнованно сказал:

— Я счастлив, друзья мои, что вы согласны выбрать меня своим предводителем, и от всего сердца благодарю вас. Будьте уверены, что я сделаю все от меня зависящее, чтобы заслужить вашу привязанность и ваше уважение. Моя молодость могла бы внушить вам вполне обоснованные опасения, но должен сказать вам, что я мыслю, чувствую и поступаю как человек, который много страдал, а следовательно, давно уже повзрослел. Во мне вы найдете брата, товарища, друга, а когда это будет крайне необходимо — командира. Я знаю лес, наше будущее обиталище, и обязуюсь найти вам надежное укрытие, где жить нам будет спокойно и приятно. Тайну этого убежища никто никогда не должен узнать; мы сами должны охранять себя, и нам нужно быть осторожными и скрытными. Готовьтесь к отходу, я поведу вас в укрытие, недоступное нашим врагам. Еще раз благодарю вас, дорогие мои братья-саксы, за доверие; я оправдаю его и буду с вами и в радости и в горе.

Люди собрались быстро, потому что и собирать им было нечего: норманны ничего не оставили несчастным изгнанникам.

Спустя три часа Робин Гуд, Маленький Джон и жители деревни дошли до большого подземелья в самой середине леса. Там было совершенно сухо, а большие отдушины вверху давали свободный доступ воздуху и свету.

— Сказать по правде, Робин, — заметил Маленький Джон, — я ведь знаю лес не хуже вас, но и я поражен вашим открытием: откуда в Шервудском лесу взялось такое убежище?

— Скорее всего, — ответил Робин Гуд, — его построили саксы-беглецы при Вильгельме Первом.

Два дня спустя после того как наши герои обосновались в Шервудском лесу, двое из них пошли в Мансфилд за покупками и, вернувшись оттуда, сообщили Робин Гуду, что отряд норманнов в пятьсот человек, не придумав ничего лучшего, снес до основания стены гостеприимного дома Гэмвеллов.

Прошло пять лет.

Шайка Робин Гуда, устроившись со всеми удобствами в лесу, жила там в полной безопасности, хотя норманны, исконные враги саксов, прекрасно знали о ее существовании. Сначала изгнанники кормились охотой, но со временем добычи могло бы не хватить на всех, и это заставило Робин Гуда изыскать для своих людей какой-нибудь более надежный источник существования.

Поэтому он поставил заставы на всех дорогах, пересекавших Шервудский лес, и стал брать с путников пошлину за проезд. Пошлина эта была огромна, если проезжим, захваченным врасплох шайкой, был знатный сеньор, и чрезвычайно мала, если это был бедняк. Впрочем, эти ежедневные взимания налогов мало походили на кражу, потому что производились они со всей возможной любезностью и учтивостью.

Вот как люди Робин Гуда останавливали путников.

— Сэр чужестранец, — говорили они, вежливо снимая с себя шапку, — наш главарь Робин Гуд ожидает вашу светлость, чтобы начать трапезу.

От такого приглашения отказаться было невозможно, а потому путник принимал его, изображая признательность.

С той же отменной учтивостью путешественника вели к Робин Гуду, там он садился вместе с хозяином за стол, вкусно ел, пил и того лучше, а в конце трапезы узнавал, сколько было потрачено в его честь. Само собой разумеется, что названная сумма соответствовала состоятельности незнакомца. Если денег при нем было много, он платил сразу, если же их недоставало, он говорил, где живет его семья, и за него брали большой выкуп. В последнем случае путник оставался пленником, но обращались с ним так хорошо, что он не выказывал ни малейшего неудовольствия, ожидая освобождения. Удовольствие отобедать с Робин Гудом норманнам обходилось очень дорого, однако никто никогда не жаловался, что его к этому принудили.

Два или три раза против лесных жителей посылались военные отряды, но, потерпев позорное поражение, они объявляли, что шайка Робин Гуда непобедима. И если богатых господ разбойники основательно обирали, то бедный человек, будь он сакс или норманн, всегда находил у них сердечный прием. Когда брат Тук отсутствовал, лесники иногда позволяли себе остановить монаха, но если тот добровольно соглашался отслужить для них обедню, его щедро награждали.

Наш старый друг Тук чувствовал себя таким счастливым в этом обществе, что ему в голову и на минуту не приходила мысль с ним расстаться. Ему построили большую келью неподалеку от подземелья, и он жил привольно, пробавляясь лучшими дарами леса. Этот достойный монах по-прежнему с удовольствием пил вино, когда ему выпадало счастье раздобыть несколько бутылок; если не было вина, он пил крепкий эль, а если уж судьба в своем непостоянстве лишала его и этого — пил чистую воду. Но уж тогда, само собой разумеется, бедный Джилл корчил гримасы и заявлял, что вода из чистого ручья дурно пахнет и омерзительна на вкус. Время не исправило характер храброго монаха. Это был все тот же крикун, краснобай, хвастун, всегда готовый с кем-нибудь сцепиться. Он совершал с шайкой дальние походы по лесу, и одно удовольствие было посмотреть на него и этих веселых ребят-балагуров, которые и путешественников-то останавливали любезно. Они все казались такими счастливыми, им так нравилась жизнь, которую они вели, что в народе их любовно называли «веселыми лесными братьями».