— Я с вами не пойду, — твердо повторила Марианна.

— Значит, мне придется применить серьезные средства, а они, предупреждаю вас, по вкусу вам не придутся.

— А я предупреждаю вас, что вы будете жестоко наказаны, если осмелитесь применить ко мне насилие.

Марианна больше не дрожала; перед лицом опасности к ней вернулось мужество, и последние слова она произнесла уверенным голосом, протянув руку, как бы говоря бродяге: «Убирайтесь!»

Но тот снова разразился угрожающим смехом; Ланс заворчал и щелкнул челюстями.

— Я и в самом деле, прекрасная девица, — помолчав, заговорил разбойник, — восхищен вашим мужеством и смелыми словами, но это восхищение не заставит меня изменить мои планы; я знаю, кто вы, я знаю, что вчера вы остановились у лесника Гилберта Хэда вместе с вашим братом Алланом, а сегодня утром ваш брат Аллан отправился в Ноттингем, но я знаю и то, чего вы не знаете, а именно: ворота замка Фиц-Олвина, отворившиеся, чтобы впустить сэра Аллана, никогда не откроются, чтобы выпустить его обратно.

— Что вы говорите? — воскликнула Марианна, охваченная новым страхом.

— Я говорю, что сэр Аллан Клер — пленник барона Ноттингема.

— Боже мой! Боже мой! — горестно прошептала девушка.

— А мне вашего почтенного братца совсем не жалко. Зачем он сам сунулся в пасть льву? А старый Фиц-Олвин — настоящий лев. Мы вместе воевали в Палестине, и его вкусы мне известны. Ему нужны и брат и сестра. Вчера вы от его людей ускользнули, и сегодня…

Марианна в отчаянии закричала.

— Ох, да успокойтесь, я хотел сказать, что и сегодня вы от него тоже ускользнете.

Марианна подняла на разбойника взгляд, в котором сквозила почти признательность.

— Да, от нею вы ускользнете, но от меня — нет; ему — братец, а мне — сестрица, и да здравствует моя доля! Ну-ну, не нужно плакать, прекрасная девица! У барона вы стали бы рабыней, а со мной вы будете свободны, вы будете королевой в этом старом лесу, и не одна девушка из тех, кого я знаю, темненькая ли, светленькая ли, позавидовала бы вам. Ну, в дорогу, невестушка моя, там, в моей пещере, нас ждет ужин из дичины и ложе из сухих листьев.

— О, заклинаю вас, расскажите мне о моем брате, о моем дорогом Аллане! — воскликнула Марианна, не обратив никакого внимания на нелепые предложения негодяя.

— Черт побери, — ответил тот, не заметив такого безразличия к себе Марианны, — если ваш брат вырвется из когтей этого зверя, он будет жить с нами, но не думаю, что нам придется когда-нибудь вместе охотиться, потому что старый Фиц-Олвин не гноит пленников в темнице, а живо спроваживает их на тот свет.

— Но как вы узнали, что мой брат в плену у барона?

— К черту такие вопросы, красавица! Речь идет о сделанном тебе предложении быть моей королевой, а не о веревке, которой удавят твоего брата. Клянусь святым Дунстаном, хочется тебе этого или нет, но ты со мной пойдешь.

И он шагнул к Марианне, но та стремительно отпрянула от него и закричала:

— Взять его, Ланс, взять его!

Храброе животное ждало только приказа и сразу вцепилось в горло разбойника; но тот, видимо, привык обороняться от хищных зверей; он схватил собаку за передние лапы и, оторвав ее от себя, с силой отбросил шагов на двадцать; пес не испугался, снова кинулся на бродягу и, обманув бдительность врага, напал на него не спереди, а сбоку, вцепившись в космы волос, торчавших из-под шляпы; он так глубоко вонзил клыки, что оторвал ухо и оно осталось у него в пасти.

Из раны хлынула кровь; бродяга прислонился к дереву, рыча, как зверь, и извергая богохульства, а Ланс, разочарованный тем, что ему не удалось ухватить кусок добычи, снова кинулся на врага.

Но это нападение, третье по счету, стало для него роковым: бродяга, хотя и обессиленный потерей крови, с такой силой ударил его кинжалом плашмя по голове, что пес безжизненной грудой рухнул к ногам Марианны.

— Ну, теперь держитесь! — воскликнул бродяга, удовлетворенно взглянув на упавшего пса. — Держитесь, красотка!.. Сто тысяч дьяволов! — тут же зарычал он, оглядываясь вокруг. — Сбежала! Улизнула! Клянусь всеми чертями ада, она от меня не ускользнет!

И он бросился за Марианной вдогонку. Бедная девушка долю бежала не разбирая дороги, даже не зная, приведет ли ее эта тропинка к дому Гилберта. Единственной ее надеждой, оставшейся ей после того, как ее защитник был выведен из строя, было скрыться от разбойника под покровом темноты, а потому она прилагала немыслимые усилия, чтобы выиграть расстояние, рассчитывая на милость Провидения. Задыхаясь, Марианна остановилась на поляне, где скрещивалось несколько дорог, и, не слыша за собой ничьих шагов, чуть-чуть успокоилась, но тут ее опять охватила тревога: какой путь ей следует выбрать? Долго размышлять было некогда, нужно было на что-то решаться, и решаться быстро, иначе бродяга догонит ее. Несчастная признала на помощь Пресвятую Деву, закрыла глаза, повернулась два-три раза вокруг своей оси и, вытянув руку, наугад ткнула в тропинку, по которой и побежала дальше. Не успела она скрыться среди деревьев, как на поляну выскочил разбойник и тоже замешкался, пытаясь сообразить, по какой дороге ускользнула от него беглянка. К несчастью, в это мгновение из-за туч выглянула луна, которая в этот самый час своим светом помогла Робину бежать, но бегущую Марианну в ее белом платье она своим светом выдала.

— Наконец-то, — воскликнул бродяга, — теперь она у меня в руках!

Марианна услышала ужасные слова «она у меня в руках!» и, легче лани, стрелой понеслась вперед, но вскоре стала задыхаться, ноги ее подкосились, из последних сил она закричала:

— Аллан, Аллан! Робин! На помощь, на помощь! — и, потеряв сознание, рухнула на землю.

Видя перед собой белое платье, бродяга побежал еще скорее; он уже наклонился и протянул руки к своей добыче, как вдруг какой-то человек, по-видимому лесник, карауливший в засаде охотников за королевской дичью, вышел из укрытия и громко крикнул:

— Эй ты, жалкий бродяга! Не смей дотрагиваться до этой женщины или я тебя убью на месте!

Разбойник, казалось, не слышал его и уже собирался приподнять девушку за плечи с земли, но тут лесник закричал громовым голосом:

— Ах, так! Ты как будто туг на ухо?! Ну, так получай! И он изо всех сил ударил бродягу древком копья.

— Эта женщина принадлежит мне, — сказал, поднимаясь, разбойник.

— Лжешь! Ты же гнался за ней, как волк за олененком! Жалкий мошенник! Прочь или я тебя заколю!

Разбойник попятился, потому что острие копья упиралось ему в живот.

— Бросай стрелы! Бросай лук! Кинжал бросай! — продолжал лесник, не опуская копья.

Разбойник бросил оружие на землю.

— Прекрасно. Теперь кругом — и беги, беги со всех ног, не то я подгоню тебя стрелой!

Бродяге пришлось повиноваться — какое уж сопротивление без оружия! И он убежал, причем с его уст срывались потоком проклятия и угрозы рано или поздно отомстить за себя.

Лесник же тотчас стал приводить в чувство бедную Марианну; девушка недвижно лежала на траве, похожая на сброшенную с пьедестала мраморную статую, и струившийся с неба бледный свет луны усиливал такое впечатление.

Неподалеку от того места бежал извилистый ручеек, и лесник перенес девушку туда; он брызнул ей на виски и лоб холодную воду, она открыла глаза, словно пробудившись от долгого сна, и воскликнула:

— Где я?

— В Шервудском лесу, — просто ответил лесник. Услышав незнакомый голос, Марианна попыталась вскочить и снова пуститься в бегство, но силы изменили ей, и, умоляюще сложив руки, она жалобно произнесла:

— Не причиняйте мне зла, сжальтесь надо мной!

— Успокойтесь, барышня: негодяй, посмевший напасть на вас, уже далеко, а если он пожелает приняться за старое, то даже до складки на вашем платье не дотронется, как ему уже придется иметь дело со мной.

Марианна все еще дрожала и со страхом озиралась вокруг, но голос, который она слышала, казался ей дружественным.

— Не угодно ли вам, барышня, пойти со мной в нашу усадьбу? Я ручаюсь, что вам там окажут хороший прием. В усадьбе есть юные девушки, которые будут к вашим услугам и успокоят вас, сильные и крепкие молодые парни, которые вас защитят, и старик, который заменит вам отца. Пойдемте в усадьбу, пойдемте.