Оттолкнувшись от своих мыслей, он впился взглядом в плавно идущую к нему девушку. На ней было алое платье по фигуре, которое доходило до колен, без бретелек, что идеально сочеталось с оттенком ее безукоризненной кожи. Темные волосы уложены в локоны. На губах белоснежная улыбка, а вот в глазах страх. Сокрушающий. Покоряющий ее, ломающий, заставляющий уголки его губ исказить в оскале. Она боялась его до дрожи в коленях, но делала все, чтобы скрыть это. Она брала свое тело под контроль. Старалась скрыть нервозность, которую испытывала рядом с ним, а он питался ее страхами, хищно рассматривая ее с ног до головы.
— Добрый день, Арчибальд. Я Тина. Сегодня я буду брать у вас интервью, — проговорила девушка, цепко сжимая в руках блокнот.
Помедлив, Арчи продолжил изучать ее взглядом ледяных глаз, обдавая холодом. Он не старался произвести впечатление. Не старался казаться нормальным. Он не был таким и не будет притворяться. Он пообещал не убивать, и убивать он не будет, но вести себя нормально? А что такое нормально? Что нормально для этого общества, которое не может постоять за себя? Которых режут как скот на каждом углу? Ничтожества.
Откинувшись на спинку кресла, наемник так и не удосужился вымолвить и слова, что немного сбило Тину с толку, но она сама настояла на этом интервью. Сама умоляла босса отдать ей его, потому что это была ее идея, и сейчас ее несправедливо у нее отбирали.
Собравшись с духом, девушка присела напротив мужчины, начиная рассматривать его из-под опущенных ресниц, ни на секунду не сомневаясь, что он продолжает пронизывать ее ледяным взглядом. Когда она впервые осмелилась посмотреть ему в глаза, то подумала, что у него линзы. Не бывает такого цвета глаз. Они были морозные, снежные. Боже! Она не могла подобрать слов, чтобы описать этот невероятный оттенок. Его волосы были коротко острижены, но отчего-то создавалось впечатление, что они были очень мягкими на ощупь. Сложен он был хорошо, не так атлетично, как Руслан, но поджарый и подкачан однозначно. На него хотелось смотреть. Сложенные в замок руки, покрытые татуировками, были немного напряжены из-за того, что она уже без стеснения его рассматривала, пока не прошлась взглядом по черной рубашке вверх, отметив, что она до конца не застегнута и не столкнулась с предупреждающим убивающим взглядом.
— Вы закончили? — вздернув в недовольстве брови, поинтересовался Арчибальд.
— Извините, — словно нашкодивший ребенок, отозвалась Тина, и тут же взяла себя в руки, прокашлявшись.
— Мое время ограничено. Я хочу выйти отсюда до того, как поседею, — фыркнув, проговорил мужчина, а девушка шумно выдохнула, словно собираясь с духом.
— Раз так, то, пожалуй, мы начнем, — не скрывая сарказма, проговорила девушка, заставив наемника хмыкнуть. — Не могли бы вы рассказать о своих татуировках? Почему вы решили бить тату и в таком количестве? Значат ли они что-то особенное? А может, связаны с каким-то моментом вашей жизни?
Вжавшись в кресло, Арчи переплел пальцы рук и покосился на свои запястья. У него было много татуировок. До черта много. И каждая из них что-то значила для него. Он никогда не забивал свое тело просто так, но он также не собирался раскрывать свою душу перед публикой. Он не будет рассказывать, что первое женское лицо на его теле — это портрет девушки, которую он впервые убил в своей пыточной. Он не будет рассказывать, что два ствола и роза на его груди, олицетворяют едва не разорвавшуюся дружбу между ним и Русланом, когда брошенная в его лапы девчонка, посмела вырвать сердце его друга. Он не станет рассказывать, что птицы на его левом плече — это символ его свободы. Символ освобождения от гнета отца, когда он заявил, что более не станет ему подчиняться. Что он скорее убьет его, чем еще раз позволит истязать себя. Он не станет. Он ничего не станет говорить. Это его. Только его.
— Мне нравится боль. Нравится, когда игла протыкает мою кожу. Нравится ощущение чернил под ней. Нравится результат. Каждая татуировка на моем теле несет в себе смысл, но я не стану его раскрывать. Это знание не для посторонних. Что касается количества, то с каждым днем у меня все больше и больше воспоминаний, чувств, эмоций, которые я навсегда хочу запечатлеть. И каждый день я борюсь с тем, чтобы вновь не воткнуть в свое тело иглу, потому что порой это преходящее, стремительное. Я же предпочитаю набивать только то, что вгрызается в память или в сердце, конечно, если оно у меня есть, — не спеша проговорил Арчибальд, скользя взглядом по своим татуировкам, вновь ощущая то, что когда-то переживал.
Чертова память губила его. Она была у него слишком идеальной. Слишком отчетливой. Он помнил все. Даже свое кровавое детство. Все без исключения. С покалеченной душой, но не со сломленным духом…
— Благодарю за столь чувственный ответ, — поджав губы, ответила Тина, ощущая, как по спине прошелся холодок. — У Вас есть какие-нибудь странные привычки? Сколько секретов вы храните в себе?
Странные привычки? О да, они у него были. К примеру, он никогда не посещал одно заведение дважды в месяц, после того, как когда-то поспорил с Русланом, и это вошло в привычку. Он никогда не убивал близнецов, даже если это был заказ, эту работу выполняли его люди. Он сам не понимал почему, но это было. Каждое его утро начинается с гранатового сока. Он не может жить без него. Даже на заказах. Черт, он даже на Охоте таскал с собой банку с соком.
— Привычки…Да, они у меня имеются. Немного, но имеются. Я курю редко, но всегда сжимаю сигарету большим и указательным пальцем. Даже не задумываясь об этом. Во время тренировок, в частности, кардио, я никогда не дышу через нос, хоть это правильно. Всегда через рот. Так меня на дольше хватает. Еще я ем сладкое с соленым вместе. Так лучше чувствую вкус. Перед сном я всегда распахиваю окно, и просыпаюсь через час, чтобы закрыть его, — жестикулируя, словно размышляя, проговорил Арчи, задумавшись над вторым вопросом. — А вот секреты, — хмыкнув, мужчина потер подбородок. — Я храню множество секретов в себе.
— Раз уж вы упомянули привычки в еде, то что вы обычно предпочитаете? — задала еще один вопрос ведущая, а наемник покачал головой.
— Мясо с кровью и виноград. Я без ума от этого сочетания. Также люблю тушеную рыбу в сметанном соусе с овощами. И, безусловно, я обожаю острую пищу. Особенно мясо. К примеру, говядину в остром соусе.
— Звучит довольно вкусно.
— Еще бы, — прокомментировал Арчи, вновь облокачиваясь на кресло.
— А было ли вам когда-то стыдно? Хоть за что-то? — вопросила Тина, пристально посмотрев в ледяные глаза, и тут же отдалилась от наемника, когда заметила в них нездоровый блеск.
Стыдно? Нет, ему никогда не было стыдно. Больно, жутко, апатично, но не стыдно. Даже когда его избивали, издевались, унижали. Ему не было стыдно за то, что он такой, потому что он знал, что когда-то вскроет глотки каждому, выколет им глаза, вгонит лезвия меж ребер, загонит им под кожу сотни игл и будет любоваться, как они истекают кровью, подыхают в своем дерьме.
— Нет. Мне неведомо это чувство, — отрезал Арчибальд, стиснув кулаки от воспоминаний, которые пеленой накрыли его. Мерзких. Гадких. Отвратительных. Он ненавидел такие моменты. Ненавидел, что не может контролировать свою память и стереть это. Ненавидел, что должен помнить. Помнить то, что так страстно желает забыть.
— Мне бы хотелось перейти к более личным вопросам, с вашего одобрения, разумеется, — осторожно проговорила Тина, а наемник окинул ее предостерегающим взглядом.
Личные вопросы. Отчего-то по телу пошла дрожь, а шестеренки закрутились в голове. Это была опасная зона. Он не был готов, но пообещал себе рискнуть. Руслан говорил, что ему стало легче. Легче, когда он выговорился, когда открыл свою душу. Он же в этом сомневался. Ему не хотелось говорить о личном. Не хотелось вспоминать. Ему не хотелось открываться, но вслух он сказал другое:
— Я слушаю.
— Я уведомлена, что у вас непростая история. Да и разве она может быть простой? И мне бы хотелось, как и зрителям, узнать все из первых уст, конечно, если вы решитесь на это, — сбивчиво проговорила девушка.
