Пашка посмотрел на чайник в руке и обернулся.

— Какие такие меры?

— Разложу прямо здесь, на тебя это обычно очень хорошо действует в плане обретения душевного равновесия.

— Но-но! — Пашка погрозил пальцем разошедшемуся Алику и все же поставил чайник на газ. — Все радикальные меры только за надежно запертой дверью!

— Не думаю, что…

— Алька непостоянна, как наша погода, — Пашка указал пальцем в сторону окна, где порывы ветра крутили крупные белые хлопья. — Одного раза более чем достаточно, второго раза за день моя психика не выдержит.

Алик прижал его к себе и поцеловал, забрался руками под тонкую ткань футболки и погладил. Пашка снова, как в первый раз, залился румянцем — что за манера без конца тискаться? Но, по правде сказать, ему нравилось, хотя и казалось довольно странным: в их семье, где верховодила строгая бабушка, было не принято касаться друг друга. Пашка не смог бы вспомнить такого момента, когда она его или Альку обнимала, гладила по голове и как-то еще выражала свои чувства. Может, в раннем детстве и было такое, может, мать была чуточку ласковее с ними, но в памяти ничего не отложилось.

Чайник засвистел, давая понять, что вскипел. Пашка нехотя отодвинулся, выключил газ и поставил на стол чашки. Когда на кухню ворвалась мокрая и взъерошенная Алька, они чинно пили чай, сидя на разных концах стола.

— Погода жуть! Налейте и мне чая. — Она тут же умчалась в ванную мыть руки.

Пашка возвел глаза к потолку, а Алик уронил голову на руки и затрясся от едва сдерживаемого смеха.

— Ну и что ты смеешься, — вернувшаяся Алька была сверх меры деятельна: выдвигала табуретку, наливала себе чай, старательно искала по шкафчикам конфету — а вдруг завалялась — и говорила, говорила, говорила: — мы с Лизкой так до площади и не дошли, вдруг налетел такой шквал, и все в лицо, в лицо. Мы думали переждать где-нибудь, хоть в аптеке, но Лизке позвонил хахаль, Димас, который дальнобойщик. Рейс у него отменился и пригласил он ее в кино. Эта дурища и побежала — как же, счастье такое привалило. А я что, одна пойду? Ну и вернулась. Погода премерзкая, может быть позже схожу или завтра.

— Ты бы порепетировала, — мягко прервал ее Алик.

— Ой, да что там репетировать, — она махнула рукой. — Таланта во мне ни на грамм, усердием одним не восполнить, сколько ни мучай инструмент. Главная задача подготовиться ровно настолько, чтобы не вылететь. А что там будет стоять в зачетке, без разницы, дальше музыкального педагога в школе я вряд ли поднимусь.

— Если бы ты все же старалась, то могла бы в оркестр…

— Павлик, десятая скрипка в захудалом оркестре не предел мечтаний. И чтобы не подводить других, мне придется пахать как проклятой просто для унылого среднего уровня. Так скажи мне, о многомудрый старший брат, зачем?!

— Не представляю тебя в школе, какой из тебя учитель, — Пашка в раздражении отставил почти пустую чашку подальше, получилось, как будто стукнул по столу. Алька нахмурилась.

— И я не представляю, — согласилась она и выпятила подбородок.

— Тогда зачем мучиться в консерватории? — удивился Алик.

— Корочка. Нынче без бумажки никуда. Бабушка опять же мечтала, что я выучусь на скрипачку. Пусть она там с небес порадуется.

— Ой, все! — Пашка не выдержал, вскочил.

— Ну что все-то? Я хочу быть музыкальным критиком. Музыкальное образование мне не повредит.

— Алевтина, какой к хренам критик?!

— А такой! — Алька вскочила и уперла руки в бока. — Я, между прочим, уже внештатный корреспондент «Музыкальной жизни»! И редактор мной доволен, обещал взять на полставки летом.

— И почему я об этом не знаю?

— И почему ты об этом не знаешь? Может быть, потому что не хочешь?

— Могла бы и рассказать, — Пашка обиделся и ушел с кухни. Сестра называется, секреты развела. Было бы чего скрывать.

Алик о чем-то говорил с Алькой. Пашка пытался не слушать, хотя дело себе нашел в непосредственной близости от кухни. Он старательно примеривал ржавый шпингалет на видавшее виды дверное полотно, выискивая более-менее целое место — за много лет замки столько раз переставляли, что это оказалось тем еще квестом. И насколько все было бы проще, оставь соседка ключ…

— А я думаю, куда ты делся, — Алик, в отличие от Альки, ходил совершенно бесшумно, и Пашка вздрогнул от неожиданности и тут же почувствовал, как щекам прилила кровь.

Он промолчал, крутил в руках отвертку, смотрел на ее острое жало и не знал, что говорить. Было немного боязно, что Алик сейчас похвалит за сообразительность или хозяйственность, что прозвучало бы невыносимо пошло, но тот просто кивнул, провел пальцем по заусенцам, сколупнул отошедшую краску, думая о чем-то своем.

— Пойдем, порепетируем.

— Господи, мы так готовимся, будто собираемся выступать в Кремле!

— Неважно где, главное, чтобы нам самим не было стыдно.

— А еще мимо вполне может пройти какой-нибудь продюсер и обратить внимание, — Алька высунулась из-за двери и сделала круглые глаза.

— Конечно, делать нечего продюсерам перед Новым Годом, как только по переходам шляться, — буркнул Пашка.

— Иди, Пашенька, репетируй. Дело полезное перед тем, как восстановиться на курсе. Кстати, у тебя очень заметный прогресс, скажи спасибо Алику.

— Спасибо, — процедил Пашка.

— Не обижайся, но тебе еще работать и работать, чтобы обратить на себя внимание какого-нибудь дельца от музыки. Но прогресс очевиден, да.

Пашка хотел надуться, но Алик незаметно погладил его по бедру и мягко улыбнулся — что ж, на правду не обижаются.

— Ладно, пошли репетировать. Будем удивлять почтенную публику своим профессионализмом.

========== - 9 - ==========

Перед Новым годом народ стал щедрее. В футляр сыпалась мелочь, перемежаемая разноцветными купюрами, и Алька время от времени собирала бумажные деньги и прятала в карман, хмуря лоб и что-то подсчитывая в уме. Павел завел себе раскладной стул и играл сидя, опустив голову и не обращая внимания ни на что. Алекс же с удовольствием разглядывал лица и раскланивался с постоянными слушателями, надеясь, что его все-таки никто не узнал: отросшая борода хорошо скрывала черты. Еще бы очки надеть, но оставалось полагаться на надвинутую на самые уши шапку и несуразное пальто — денег на ненужную покупку было жаль.

— Завтра Глеба выписывают, — во время короткого перерыва сказал Павел. — Поеду помогать до дома добраться. Репетиции не будет скорее всего.

— Я рад, что он поправился.

— Какое там, — Павел тряхнул головой и заправил выбившуюся прядь за ухо. — Еще пару месяцев будет восстанавливаться, перелом очень сложный, две операции. Хорошо хоть на Новый год домой отпустили.

— Это да, — нейтрально сказал Алекс; что Алька и Павел мотаются к своему другу почти каждый день, он знал, но по какой причине тот попал в больницу, ему интересно не было.

— Еще надо подарки покупать, Алик, ты что хочешь? — Алька, наконец, справилась с вычислениями и перестала морщить лоб.

— Мне ничего не надо, не стоит тратиться.

— Ну как же так, праздник же!

— Тогда носки, — решил Алекс, потому что они не могли пробить сильную брешь в бюджете.

— О! Точно, я видела в одном месте очень симпатичные.

Алекс с подозрением покосился на Альку, но та выглядела просто довольной своей идеей, и подвоха он не ощутил.

— Еще играть будем? — хмуро поинтересовался Павел. — Или домой?

— Можно и домой, — Алька собрала последние деньги и убрала в карман. — Алик?

— Как скажете.

После холодного перехода в квартире показалось неожиданно уютно. Алекс повесил пальто на вешалку, кинул на полку шапку и пошел мыть руки. Алька на кухне суетилась, накрывая на стол. Кажется, на ужин сегодня был суп.

— Шампанское будем покупать?

— Какой Новый год без шампанского! — Алька погрозила пальцем брату. — Иначе желание загадать не получится.

— Ты уже слишком взрослая, чтобы верить в такую ерунду.

— Паш, ну никакого же вреда от этой традиции нет, чего ты взъелся?