Скрипка издала какой-то особенно противный звук и замолчала. Алекс ничего не знал о порядках в современных музыкальных школах, но подозревал, что Алевтина — Алька — там не выживет. Скрипка запела вновь, повинуясь желанию хозяйки добиться академической правильности.
— Если ты собираешься остаться здесь, то будут несколько условий.
— Я могу играть с вами, чтобы приносить пользу, — Алекс выпалил это прежде, чем успел задуматься, зачем ему это надо.
— Не только, — без улыбки сказал Павел. — Ты выбросишь свое шмотье, я найду какую-нибудь одежду. Она по крайней мере будет чистая и без насекомых. И еще купишь в аптеке шампунь от вшей.
— У меня нет! — Алекс возмутился, но потом прикусил губу: черт знает, где его носило и кто теперь квартирует в одежде и волосах. — Впрочем, профилактика не повредит.
Он сунул руку в карман пиджака и наткнулся на сложенные бумажки. Деньги. Триста рублей. Алекс долго смотрел на это чудо и потом протянул их Павлу:
— Вот.
— Это мы тебе вчера положили, вроде как заработал. — Павел протянул ему еще две сотни. — Иди, аптека в торце дома.
На улице был легкий морозец. Алекс поднял воротник пиджака: так ветер не задувал хотя бы сверху, — и поплёлся в аптеку, по дороге анализируя свой нетривиальный поступок. Теперь, вне той странной квартиры, он мог мыслить рационально и искать объяснение своим словам и поступкам. Первое, что он выделил, — это интерес. Его занимала загадка брата и сестры, живущих в нищете, но в центре и в огромной квартире. Уже одно это стоило того, чтобы задержаться там. Опасности он не чувствовал — вряд ли парочка чудиков собралась продать его на органы или в рабство. Не их стиль.
Второе — это свобода. Удивительно, но сегодня все утро он чувствовал себя так, будто с него сняли тяжелые кандалы и выпустили из зловонного каземата. Этому, конечно, могло быть и другое объяснение — смерть отчима, с которой и начался его феерический запой: надо же было отпраздновать такое событие, но внутреннее чутье подсказывало, что окажись он у себя в квартире, то от чудесного ощущения воли не осталось бы и следа. Его бы не оставили в покое. Секретарь — старый пердун, практически ровесник отчима, импресарио и продюсер, они бы принялись за него с новой силой. Но Алекс был не готов вернуться к прежней жизни, к прежним ее рамкам. Он знал, что нужно собраться с силами и начать диктовать свои условия, а для этого нужно время и план. И для его цели вполне подойдет пара недель игры на скрипке в переходе. Новый опыт. Почему бы и нет?
========== - 3 - ==========
В аптеке он долго и придирчиво изучал витрину с нужными средствами, на самом деле просто выжидая момент, когда в зале не останется посетителей. Но нудные бабки и шустрые студенты как назло, словно сговорившись, тянулись друг за другом беспрестанно, косились на него и презрительно поджимали губы. Фармацевт не выдержала: нервы сдали, и она довольно резко спросила:
— Мужчина, вам чего? Боярышника нет и не будет.
— Мне бы это, — Алекс шагнул к окошку, от которого тут же шарахнулась крупная, обтянутая нелепым вязаным пальто женщина, — мне бы шампунь от блох.
— От блох в зоомагазине, — прошипела толстуха.
— От вшей, — поправился Алекс и улыбнулся. — Не уверен, что они у меня есть, чисто в профилактических целях. Желательно не очень дорогое.
Аптекарша молча кивнула, достала какой-то пузырек и назвала цену. Алекс протянул две бумажки, забрал шампунь и сдачу, не обращая внимания на недовольное сопение забившейся в угол тетки, и пошел обратно. Хотелось в тепло.
Пашка долго рылся в своих вещах и в барахле, оставленном за ненадобностью прежними жильцами. Среди чужого шмотья ничего подходящего не нашлось. Пришлось пожертвовать своими трениками и линялой футболкой, которую и на даче было бы стыдно надеть. Разве что в деревне на уборке навоза из коровника она бы пригодилась, но раз ни того, ни другого не было, то нечего и жалеть, решил Пашка и вышел на стук входной двери.
— Купил? — спросил он.
— Купил, — бомж достал из кармана флакон.
— Хорошо, шмотье свое сложи в пакет и выставь за дверь — Алька пойдет на учебу, выбросит. Вот тебе чистое… Черт, трусы забыл! Погоди принесу.
Пашка бросился в комнату, кляня себя за глупость и рассеянность.
— На, — вернувшись, он протянул стопку одежды бомжу, который стоял на пороге ванной комнаты, не решаясь войти внутрь. — Кстати, как тебя зовут-то?
— Да, главное вовремя спросить, — пробормотал бомж и слабо улыбнулся — улыбка у него была обаятельная, против воли отметил Пашка.
— Мое упущение. Так как звать?
— Александр, — почти по слогам сказал бомж.
— Сашка, значит. Или Шурик?
— Как хочешь, — после паузы ответил тот.
— А фамилия? — Пашка не знал, зачем цепляется к человеку, к тому же тут и соврать — раз плюнуть.
— Петров, — Сашка-Шурик поднял глаза к потолку, невольно привлекая внимание к длинным ресницам, и усмехнулся: — Паспорта нет, не обессудь.
— Ну тебя, — буркнул Пашка, добавил: — Иди уже, мойся, — и неловко сунул ему стопку одежды.
— Спасибо, — с чувством произнес тот, прежде чем закрыть за собой дверь.
Пашка зачем-то потоптался рядом, дожидаясь шума воды, но в ванной было тихо. Стоять дальше было неловко — мало ли чем решил заняться Шура… Имя даже мысленно вызывало отторжение, не шло оно его обладателю, как и банальное Саша. Александр куда ни шло, но называть нового знакомого так официально было бы нелепо, еще и на «вы» перейти. Пашка внезапно рассердился на себя за дурацкие мысли и тут же вспомнил, что забыл сказать про полотенце:
— Слышь, Александр, полосатое полотенце твое. И желтую губку можешь брать.
— Хорошо, спасибо, — глухо донеслось из-за двери.
— Грязное шмотье запихни в пакет и выстави наружу.
— Хорошо, — Александр уже не скрывал раздражения, и Пашка счел за благо свалить на кухню, а не стоять над душой.
— Я тут подумала, что ему нужно подыскать пальто, — Алька жарила на подсолнечном масле черный хлеб. — Кажется, у Степановых было.
— Погляжу, — Пашка стащил кусок и принялся жевать, щедро посыпав солью.
Газовая колонка громко включилась, поработала с минуту и погасла. Потом еще раз. И еще…
— Что он там делает, придурок? — Пашка встал, собираясь навести порядок.
— Может быть, воду экономит. Ну, знаешь, как за границей принято: намочил губку — выключил воду, пока намыливаешься она и не нужна. Сейчас же везде счетчики.
— Ты прямо главный специалист по заграницам. Вместе с нашим дорогим гостем.
— Паш, если я не была нигде, кроме родного города, это не значит, что не умею читать.
— Ладно, проехали. Мне просто не нравится вся эта затея.
— Ты ведешь себя как маленький. — Алька выключила конфорку и сложила руки на груди. — В конце концов, перед Новым Годом неплохо немного подзаработать, чтобы протянуть до середины января.
Пашка отвернулся. Алька была права. Глеб так не вовремя загремел в больницу, и надежда, что выпишут его вот-вот и что он пойдет с ними в переход, была совершенно призрачной. А двоим им и десятой части вчерашней выручки не заработать.
— Ты сам виноват, поцапался с начальником.
Пашка пробурчал что-то невразумительное и сбежал в комнату, решив порыться по чужим комнатам: вроде бы и правда где-то висело нечто похожее на пальто. Он злился, но не мог не признавать, что сестра была права — виноват. Не сдержался, а начальник-паскуда тут же попер с теплого местечка. И правды нигде не найдешь, как и работы, а уж про удобный график теперь можно и забыть. С другой стороны, теперь и учебу можно бросить, много ли толку от того музыкального образования, когда ни связей, ни ярких талантов? Хорошо бы в раскрученную группу прибиться, но пока не везло.
Алекс долго смотрел на то, что в этом доме называлось ванной. Потрескавшаяся серая от времени эмаль и ржавые разводы с прочими подозрительными пятнами делали идею принять душ практически неосуществимой. Мысль бежать и разбираться уже дома со своими гипотетическими насекомыми казалась все более привлекательной. Потом он увидел под раковиной бутыль с чистящим средством и резиновые тапочки, вздохнул и, заткнув чистое белье за трубу полотенцесушителя, принялся оттирать грязь. Алекс Грант лично, своими собственными руками тер видавшую виды ванну в совершенно чужом доме! Увидел бы кто, умер от смеха. Ему самому стало смешно, несмотря на нелепость, ситуация и впрямь становилась забавной.
