– В командировку? – спрашивает водитель.

– Домой, – отвечаю я.

– Серьезно? Вы не похожи на местную.

– Почему?

– Вы сказали «во Владикавказ». Местные говорят «в город».

– Моздок, Ардон, Алагир – тоже города.

– Вы бы еще Дигору вспомнили, – усмехается он. – Да и не только в этом дело.

– А в чем?

Водитель так долго молчит, что я уже не уверена, слышал ли он меня, потом говорит:

– Не знаю, как объяснить. Не похожи, и все.

Хочется сказать что-нибудь на осетинском, но подходящие слова не приходят на ум. Молчу. Машина выезжает на трассу. С обеих сторон – темные кукурузные поля. Откидываюсь на сиденье и закрываю глаза. Против воли вспоминаю путь из Москвы.

Билет был на шесть вечера. После регистрации вдруг объявили, что рейс задерживается на четыре часа. Через час я уже мешала водку с колой в «Шоколаднице».

В автобусе до самолета я обвилась вокруг поручня, чтобы не упасть. Кто-то включил «You Can Leave Your Hat On». Несколько парней загоготали. Я отвернулась к двери и закрыла лицо волосами.

На борту я добавила к своей водке коньяка и поняла, что перебрала. Стало дурно. Нужно было просто сходить в уборную и опорожнить желудок, но я побрезговала.

Вскоре началась турбулентность, и меня стошнило прямо на черную рубашку парня, сидевшего рядом. Он оттолкнул меня, насколько позволяло кресло, и всучил мешок для рвоты. Когда самолет снова тряхнуло, я выронила этот мешок и облила платье.

Когда самолет перестало трясти, мой сосед попросил у стюардессы два влажных полотенца. Остаток пути мы молча оттирали пятна с одежды.

– Куда конкретно вам нужно?

Я смотрю вперед: мы на въезде в город. Над дорогой висит растяжка: парень и девушка в народных костюмах и надпись «Добро пожаловать».

– Центр, – говорю я и называю адрес.

Снова тошнит, правда, не так сильно, как в самолете. Прижимаюсь к двери, открываю окно. Я по уши В Осетии.

Выхожу у трехэтажного многоквартирного дома.

– Вас здесь точно ждут? Могу отвезти вас в гостиницу.

– Не нужно. Все в порядке.

Водитель прощается и оставляет меня одну. В этот миг пустая улица, погасшие окна, уходящая во тьму череда кленов – все предстает передо мной в полной и подлой ясности, прорвавшейся сквозь алкоголь. До меня доходит, что явиться на порог в два часа ночи полупьяной, заблеванной и с разбитым коленом нельзя. Родители этого не заслужили.

Ночевать в гостинице в родном городе странно. Да и денег жалко. Из друзей во Владикавказе осталась только Люси. Она живет с матерью – неудобно напрашиваться.

Ночь теплая, спать не хочется. Я осматриваюсь и бреду в сторону проспекта Мира.

Бабочки сгорают вблизи фонарей и падают в темноту. Так тихо, что шум, с которым катится мой чемодан, отдается эхом в подворотнях. Пройдя половину проспекта, присаживаюсь на скамейку. Запрокидываю голову. Звезды мигают голубым, красным и желтым, будто сопровождают неслышную мне мелодию. Они плывут по кругу, плывут слишком быстро. Ветви платанов ожили и тянутся друг к другу. Слышится треск осыпающейся коры. Пытаюсь встать, но мышцы не слушаются. Кажется, хватит сил поднять голову и оглядеть улицу, но я не двигаюсь, потому что откуда-то знаю: улицы больше нет. Ветви соединились в кольцо, и оно вращается надо мной. Звезды все больше напоминают кометы. Их хвосты закручиваются в спирали, вертятся, как разноцветные игрушечные ветряки. И вдруг все гаснет.

Птицы надрывают глотки. Солнце светит так ярко, что больно даже с закрытыми глазами. От озноба сводит челюсти и колени.

Вокруг никого. Чемодан и сумочка на месте. Телефон тоже. На часах шесть утра. Страшно хочется пить. Руки трясутся так, что пудреница дважды падает на землю. В зеркальце чудище: спутанные волосы, шея в комариных укусах, красные глаза – в уголках комки туши. Платье мятое, спереди большое пятно.

Надеваю солнечные очки. Вытаскиваю из чемодана толстовку и натягиваю ее поверх платья. С трудом встаю и тащусь в парк. Надолго припадаю к питьевому фонтану. Жажда стихает, озноб – нет.

Звоню Люси. Вместо гудка – «Lucy in the Sky With Diamonds». Слушаю первый куплет и сбрасываю вызов. Листаю список контактов. Останавливаюсь на имени «Алан». Долго раздумываю, но все же не звоню.

Супермаркет «Солнечный» открывается в десять. Там можно купить зубную пасту и щетку. Позавтракать в кафе «Магия». Там же в туалете умыться и переодеться. Ничего трудного. Пережду четыре часа на набережной.

На середине моста боль в желудке сгибает меня пополам. Сплевываю желчь в реку и вытираю рукавом пот на лбу. От взгляда на бурлящий черный поток кружится голова. Валю чемодан и сажусь на него. Прислоняюсь к перилам. Плоская вершина Столовой горы кренится то в одну, то в другую сторону. До открытия кафе точно не дотянуть. Звоню Алану.

– Алло, – говорит он немного сонно. – Алло, кто это?

– Алан, – всхлипываю я.

– Зарина? Ты где? Что случилось?

– Я во Владике. Блин, извини. Мне очень плохо.

– Где ты?

Представляю его в эту минуту: стоит голый у неубранной постели, телефон зажат между ухом и плечом, а руки уже натягивают штаны.

– Напротив гостиницы.

– Какой гостиницы?

– «Владикавказ». Я на мосту.

– Сейчас приеду. Лекарства какие-нибудь нужны?

– Нет. Просто приезжай.

Через пятнадцать минут Алан помогает мне подняться.

– Что с тобой? – спрашивает он.

Опираюсь на его плечо и бормочу в сторону:

– Да так. Мутит. Мне нужно умыться. И позавтракать, наверно.

– Ладно. Сейчас поедем ко мне. По дороге расскажешь, что случилось.

Он подбирает чемодан, и мы ковыляем к его серебристому «Хёндаю», вкось припаркованному у гостиницы. Когда Алан открывает переднюю дверцу, я замечаю свежий тормозной след на асфальте.

В пути предвосхищаю расспросы и выдаю скороговоркой:

– Я прилетела ночью. Не ела около суток, перебрала спиртного. Ночевала на улице, а когда проснулась, не знала куда податься. Я не хотела тебя тревожить. Это крайний случай.

Мы останавливаемся перед красным светофором.

– Ты должна была позвонить, как прилетела. Переночевала бы у нас.

– И с кем бы я спала? С тобой или с Майей?

Загорается зеленый свет. Мы снова трогаемся.

– Кстати, – продолжаю я. – Она дома?

– Ах, вот в чем дело, – говорит Майя, когда мы с Аланом – я почти у него на руках – вваливаемся в прихожую. – А я еще гадала, куда это братец укатил в такую рань. Привет, Зарина. Что с тобой? Выглядишь ужасно.

Ее длинные рыжие волосы распущены, полосатая ночная рубашка едва прикрывает пах.

– Отравилась, – отвечаю я.

– И чем же?

– Майя! – стонет Алан.

– Что? Я искренне интересуюсь. Вдруг нам придется делать промывание желудка или что там обычно делают при… – она театрально кашляет в кулак, – отравлении.

– Не придется, – говорю я. – Мне просто нужно умыться.

– И позавтракать, – добавляет Алан, поддерживая меня за плечо, пока я разуваюсь.

Майя отводит взгляд:

– Пойду приготовлю завтрак, – и уходит на кухню.

В ванной чищу зубы пальцем и умываюсь. Полотенец два – розовое и голубое. Вытираюсь голубым. Вытаскиваю из волос несколько мошек и смываю в раковину. Приглаживаю волосы ладонями – причешусь, когда помою голову. Слышно, как Майя хлопает ящиками и гремит кухонными принадлежностями. Мне заметно лучше. Только ноет желудок.

На кухне усаживаюсь напротив Майи. Алан сбоку между нами. На столе чай и горячие оладьи. Пока Майя жарила их, я тщетно надеялась, что ее распущенные волосы загорятся.

– И давно ты прилетела? – любопытствует она.

– Примерно восемь часов назад.

– Ничего себе. Родителей уже видела?

– Не успела.

– Зато успела к нам. Какая честь, правда, Алан?

– Зарина, варенья? – предлагает Алан.