Хрипя, не в силах надышаться, Тим лежал на берегу. Кисти рук покраснели и опухли. Каждый вздох царапал глотку, обжигая холодом. И только одна мысль билась в голове: «Когда я уже потеряю сознание?»

В глазах темнело. Мир то и дело норовил сползти набок, опрокинуться и исчезнуть.

Тим повернул голову и увидел, что тощая бледность идет прямо на него.

Тим издал страшный хрип, завалился в воду, оттолкнулся от дна и поплыл, отдавшись течению. Золотоволосый зашел по колено в воду, остановился и проводил его взглядом.

Увидев темное бревно, плывущее в воде, словно речное чудище, Тим подгреб к нему и повис.

Бледный молча пошел за ним по берегу.

«Вроде пока попустило… Но до следующего приступа мне нужно выбраться на берег! В воде я точно его не переживу! — тоскливо думал Тим. — Что это за мразь такая? Что ему нужно?!»

— Что тебе нужно?! — выкрикнул Тим в сторону берега. — Чем я тебя обидел? Мы не встречались раньше! Давай разберемся и все решим!

Но бледный даже не посмотрел на него. Он просто шагал по берегу, не отставая от плывущего Тима.

— Да и будь ты проклят! Чтоб ты сдох, сука! — устало прошептал Тим, опустил лицо в воду и начал пить мутную речную воду.

Желудок взвизгнул, в глазах все пожелтело, он застонал и начал рыгать, возвращая выпитую воду обратно реке.

В какой именно момент золотоволосый исчез с берега, Тим не помнил. Он отрубался несколько раз, терял сознание и проваливался в темное небытие. И когда посмотрел на берег, то песчаная полоса была пуста и безлюдна. Тим оттолкнул бревно и начал загребать к суше.

Береговая кромка тут была узкая, скользкая, глинистая. Прямой стеной стоял высокий песчаный обрыв, наверху которого мрачно шумел сосновый лес.

Тим уже коснулся ногой глинистого дна, как вдруг услышал свой стон. Его скрючило всего, вывернуло наизнанку, и желтая пена поползла с бледных губ. Он не мог даже кричать, так силен и неожиданен был этот новый прилив боли. Его словно бы насадили на ледяной кол и стали проворачивать, наматывая на холодный штырь все внутренности. Тим катался по скользкому жесткому глиняному берегу, бился головой и пытался кричать.

«Нужно было остаться на берегу! — визжала мысль в огненном вихре боли. — Чтобы он убил меня! В миг оторвал голову, и все! Зачем я поплыл?! Зачем?! Убей меня, Господи! Убей меня! Хватит! Ну хватит же! Хватит!!!»

И он понял, что может думать. И он понял, что может кричать. И он понял, что приступ отхлынул…

Воя, как умалишенный, испуская слюну и чувствуя, что обмочился, Тим пополз по берегу, как тюлень, и схватил первый попавшийся увесистый острый камень.

Тело его уже знало, что нужно делать.

Он полон боли. А почему он чувствует эту боль? Потому что он жив! Проклятая жизнь засела в его теле — как клещ! И он должен выцарапать ее из себя! Мерзкая Жизнь! Гнусная штука! Сейчас! Сейчас он!..

Тим встал на колени, положил левую кисть на глину и занес над ней правую руку с камнем.

Кровь! Жизнь в Крови! Он выпустит Кровь, и Жизнь уйдет! Вот так вот он обманет проклятую Жизнь! Вот так он выскользнет из ее цепких лап!

«Мучай другого! Сраная Жизнь! А я уйду! Уйду! Уйду!!! Навсегда…»

— Выкуси, сука! — оскалился Тим и двинул острым краем камня по ладони.

Ухмылка сползла с его оскалившихся губ. Он захрипел. Камень раскололся и рассыпался. Он забыл, что он стальной! В нем была стальная жизнь! Стальная!

Тим завыл и зубами стал грызть левую кисть, но тут в глазах потемнело, и его вывернул новый приступ боли.

Он скатился в воду, и река послушно понесла его дальше.

«Мама! Где ты?! Помоги мне! Пожалуйста! Мамулечка! Спаси меня!»

Но никого не было…

В глазах была то мутная ледяная вода, то хмурое холодное небо.

Жгучий холод реки успокаивал боль. Вернее — боль от холода отвлекала на себя боль от ломки, и от этого становилось будто бы легче. И поняв это… Осознав, что он может опять думать — Тим понял, что приступ отхлынул.

Ноги коснулись каменистого дна. Тим поднял голову и увидел уже новый пейзаж. Песчаная стена обрывистого берега осталась позади. Тут берег был широкий, пологий. Неохватно раскинулось еще зеленое поле.

«Господи! Я знаю, что натворил много нехороших и страшных вещей! Много всего мерзкого! И я заслужил эту боль! Но я умоляю тебя — хватит! Сжалься! Ты все можешь! Сотвори для меня чудо! Пусть приступов больше не будет! Я тебя умоляю! Пожалуйста! Пощади!»

И появился Ник. Красивый Ник. С густыми вьющимися черными волосами. Он сел рядом с Тимом, положил его голову к себе на колени и стал гладить, успокаивать. И Тим плакал во сне. Плакал от счастья.

— Тебе нужна Кровь, — прозвучал теплый голос Ника у него в голове. — Кровь — это Тепло. Кровь — это Жизнь. Кровь — это Пища. Ешь Кровь!

Тим вскрикнул, проснулся и вскочил на ноги.

— Жрать! — выдохнул он, и руки его затряслись от холода.

К воде подходила красивая отъевшаяся лиса в роскошной рыжей шубе, и он напугал ее.

Тим опустился на колени и протянул к лисе трясущуюся руку. Лиса стала медленно трусливо подходить. Тим погладил ее по голове непослушной, онемевшей рукой. Карие глаза лисы заглядывали ему в душу и просили: «Не надо! Пожалуйста!»

Лиса все понимала.

Тим погладил ее еще и свернул шею. Дрожащими руками поднес труп к лицу и вырвал зубами кусок шерсти. Хрипя и дрожа, он принялся пить теплую кровь. Кровь потекла по лицу, подбородку, по шее. А он, дергаясь и постанывая, сосал кровь из раны. Потом дернулся и упал на спину.

Тима охватил страх. В желудке что-то происходило. И он лежал, ожидая, что в любой момент его разорвет от боли, но ничего не случилось.

Он проснулся посреди ночи и испугался от того, что лисы могло не быть рядом. Но лиса была. Он застонал от счастья и принялся рвать ее зубами и давиться мясом.

Луны не было. По черной глади воды шла рябь от невидимого ветра.

Он съел все и на два раза обглодал кости.

Поднявшись на ноги, он задышал, открыв рот и прикрыв глаза. По всему телу, волна за волной, струилось горячее Счастье. Улыбаясь с закрытыми глазами, Тим медленно провел пальцами по шее… и ниже, по груди, животу.

— Пища… Счастье… Нет боли! Я люблю пищу! Я люблю Счастье! А боли не будет больше никогда! — Тим улыбнулся в ночи. — Я люблю себя! Я люблю свое тело! Я люблю Ника! Я люблю всех! Я люблю мир! Я люблю свое настоящие и будущее, а прошлого уже нет, и оно никогда не вернется! — Тим замолчал.

— Господи! — вскрикнул он и упал на колени в воду. — Спасибо! Спасибо-спасибо-спасибо-спасибо!

Серебряная луна вышла из тучи, осветив тайгу на том берегу.

— Я люблю и тебя — Боже! Безмерна Милость Твоя! — воскликнул он, заплакав.

Тим поклонился. Встал и опять поклонился. Шмыгнул носом и утер слезы.

Легко прошагав поле, он зашел в березовый лес и увидел гигантскую медведицу. Медведица склонилась перед ним, фыркая и тяжело дыша. Он стал гладить ее словно дворового щенка. Потом левой рукой потрепал ухо. Сжал правую в кулак, замахнулся и ударил, проломив медведице голову и завалив ее на землю. В левой руке у него остался кусок уха. Нетерпеливым движением он содрал со зверя шкуру и, рыча от удовольствия, накинулся на жирное мясо.