Нет… нельзя было так сказать.

Был еще Ник… Вернее, вот как раз его-то и не было. С Ником бы он поговорил, отвел душу, но где он сейчас? Там, в запретном Чистом городе?! Все равно — считай, что в другом мире! Не было Ника. И Змея не было.

Змей! Сердце Тима на миг погрузилось в наслаждение, как замерзший человек в горячую ванну, но тут же его опять выплеснули в холодную, колючую грязь. Змей!

У этого черноволосого гада со сверкающими глазами карманы были набиты самоцветами необходимых знаний и всяких прикольных и интересных штук.

Они не должны были расстаться. Не сейчас! Не так быстро!

Тим отшвырнул заготовку меча, который принялся было точить. Мысли скакали в голове, руки не могли сосредоточиться на работе.

— Что же мне делать? Куда идти? — вслух проговорил Тим

Он встал и посмотрел на лес. Лес напугал его. Идти туда, за Змеем, в эту чащу?! Жить там? В темноте, без всего, без еды и воды, без одежды и инструментов, без дома и печки? Немыслимо! Невозможно! Шататься там ночью среди выверков и зверей?! Одному?!

— Проклятый Змей! Будь ты проклят! Пусть тебе будет так же плохо, как и мне! — прошептал Тим и, психанув, бросил меч в землянку. — Мне плохо одному, не хочу быть один. Я скучаю… — тут же нахлынули плаксивые новые мысли.

Но никакого Змея уже давно не было. Он стоял один посреди леса.

— И что же я буду есть? Ведь он же наврал, что есть теперь нужно всего три раза в год! Так нельзя! Так человек не может! Нужна еда. Есть лук и стрелы, и, допустим, я даже подстрелю кого-нибудь, но где взять муку и соль? Нет… безумие! Безумие!

И, глядя на воду, он чувствовал, как в него входит новая мысль — уходить к людям. Что-то ныло в нем, что идея эта плохая, что люди его в острог посадили и вряд ли обрадуются, когда узнают, что он ел демонов, но он все равно решил вернуться. Назло Змею.

— Ты говорил мне не ходить к людям, а я пойду. Ты бросил меня! Если бы не бросил, я бы не пошел. Это ты виноват! А я и не просил обо всем этом приключении! Вот так вот!

И, спрятав меч и завалив ветками вход в землянку, Тим пошел искать людей.

Он шел легко, быстро и свободно. Первое время Тим был печален, но вскоре все мысли выветрились из его души, и он стал невесом.

Он наслаждался запахами леса. Ароматами теплой весны, молодых цветов и свежих трав. Он чуял интересные запахи животных и птиц. Изредка ему попадались далекие запахи альф. Резкие, сильные, густые. Целый духан, состоящий из мочи, пота и шерсти. Про себя он назвал их «козлячьими запахами».

Слышал он и запахи омег, но тоже далеко. Нежные, еле уловимые… ваниль и что-то сладковатое…

Лес имел все запахи, кроме одного, самого нужного — запаха человеков.

Не останавливаясь, он прошагал двое суток. Он не ел и не спал, и не пил, но ноги его были все так же резвы, голова чиста, а желудок словно бы уснул и вообще не подавал никаких звуков.

Солнце медленно поднималось, пробираясь сквозь стволы деревьев, вылазило на самый верх и оттуда целый день разглядывало его. Изучало и никак не могло понять — кто же он такой. Измучившись в догадках, оно злилось, недовольно краснея, и заваливалось за тайгу, чтобы отоспаться.

На заре третьего дня Тим ясно унюхал запах реки. Это обрадовало его и вместе с тем огорчило — он понял, что сошел с ума. И хоть тело его было прекрасным и полным сил, но мозги отчаянно твердили, что так продолжаться не может. Он должен… обязан спать, есть и пить. Он останавливался, прислушивался к ощущениям в животе, но все равно ничего не чувствовал.

Это вконец доконало его, и с каждой минутой он все более и более утверждался в мысли, что сошел с ума. Конечно же, его тело страдает от жажды и голода, просто сумасшедший мозг блокирует эти сигналы, этот вопль о помощи, и он ничего не ощущает! Словно пьяный, который почти не чувствует боли.

Он чувствовал, что в скором времени наступит момент, когда его душевные силы иссякнут, и безумие вырвется наружу. Вот тогда он будет рычать и кидаться на людей, будет пускать слюну и бросаться собственным калом, в общем, делать все то, что обыкновенно делают психи.

А пока же все было тихо.

К обеду он вышел на крутой высокий берег могучей реки. Река была родная, он признал ее, но место совсем незнакомое. Маленький длинный остров на другом берегу, крутой поворот… далековато же он от дома!

— А с ума я сошел потому что, — щурясь от солнечных бликов на реке, подумал он, — потому что ЭТОТ ГАД напоил меня мухоморным варевом! Да! «Кровь, кровь!» Никакая это не кровь, а отрава из мухоморов. Вот от нее я и сошел с ума. Вот в том году пацаны насушили мухоморов, залили их кипятком и этот отвар и выпили. Так у них тоже крыша напрочь слетела. Один сам себе могилу начал рыть, а другой все от кровавых ядовитых мышей бегал, потом с самой верхушки березы его кое-как сняли. Вот и я так же. Бегаю по лесу несколько дней — и хоть бы что, а потом мухоморы отпустят, и я упаду замертво! Змей… Ненавижу тебя! Ненавижу!

Тут порыв ветра с низины донес до него четкий запах человечины. Спустившись с высокого обрыва, он зашел в березовый лесок, и вскоре необъятный простор полей охватил его со всех сторон. Поля лежали до самого неба! Паханые и непаханные. По жирной, черной, вывернутой земле резво скакали черные желторотые дрозды и белобокие сороки, вытаскивая толстых червяков. Сгорбленные фигурки людей ходили по пахоте. Лошади тащили плуг. Одиноко стояли телеги с мешками.

Широко шагая, к нему шел здоровый седой мужик в ватнике. У мужика было серьезное морщинистое лицо и тяжелая березовая палка в руках. Молча подойдя, мужик одним ударом переломил палку через спину Тима. И хоть тело не почувствовало боли, мозг по привычке взвизгнул от страха.

— Филонишь, козлина? — зло прохрипел мужик. — Из какого отряда?

Тим глупо сморгнул. Только сейчас он понял, что это поля жрецов. Люди из Грязного города работали тут, кто по принуждению, за грехи, а кто и по вольному найму. И сейчас тут было самое жаркое весеннее время посевной. Поля вспахивали и засевали картошкой, пшеницей, клевером. Сажали бесконечно длинные грядки огурцов и помидоров, гороха и фасоли, и всего прочего, чтобы почтенные люди Чистого города могли сыто пережить долгую холодную зиму.

— Давай! Бегом! Бегом на картошку!

Мужик поднял обломок палки и опять кинул ее в Тима.

Тим увернулся и побрел в сторону копошащихся в поле людей.

========== Глава 14 ==========

Грубые руки ловко заволокли Ника в комнату под самой крышей, уложили на кровать и оставили, закрыв дверь.

На маленькой жесткой кровати он лежал — скользкий от пота, влажный… безумный. Спина горела. Дикими глазами уставившись в пустоту, он силился понять, что же это такое было, но в голове звенела страшная пустота.

Член и задница еще помнили так внезапно полученное наслаждение, и вместе с тем горела исполосованная спина. Это было плохо. Не посмотреть, не дотянуться. Когда он шевелил лопатками, то чувствовал, как расходится разрезанная кожа. Это было страшно и мерзко.

Ему никто ничего не сказал. За что его наказали? Но этот вопрос терзал его меньше всего. Было за что. Каждого есть за что. За его «речные шалости», вот за что.