Мужчина громко разрыдался, перебив плачем Джулиана, надменно посмотревшего на него. Он видел, как тот смотрит на своих дочерей и плачет. Виновен ли в том, что лишь хотел прокормить свою семью?

- Как бы я стал делить одного маленького зайца на полторы сотни людей? Преподобнейший, поймите, я лишь хотел накормить дочерей.

- Это? Это твое оправдание? – не сбавляя натиска, продолжал Джулиан, махая тушкой зайца, направляя ее в сторону его дочерей. - Тогда пусть едят! Пусть оставляют нас голодными!

Он бросил им под ноги мертвого зайца, а те и не знали, что с ним делать – подбирать или нет. Мужчина кивнул своим дочерям, чтобы не брали. Пусть Джулиан казнит его, но дочерей его не тронет из-за того, что те сейчас возьмут зайца. Они и не взяли. Никто не взял.

- Когда-то дьявол так же, как и этот человек, вздумал отобрать себе то, что принадлежало всем. Покусился на непозволенное ему. Тебе было позволено это? – продолжал Джулиан, точно готовясь к завершающей стадии свой речи. – Ты заслуживаешь высшего наказания, неверный!

Дочери заплакали и опустили свои головы. Некоторые женщины и даже мужчины сделали то же, не желая смотреть на эту дикость. Даже Брюс, когда некоторые стали скандировать «смерть неверному!», посмотрел с некой жалостью на тушку зайца, сравнивая смерть животного со смертью человека, явно не заслуживающего ее.

Подул сильный ветер. Его порыв заставил сделать мужчину шаг назад. Брюс придержал его, чтобы не упасть вместе с ним. Они стояли на самом краю. Отворачиваясь от ветра, все вдруг заметили, что вместе с собой ветер принес густой дым. Все обернулись. Церковь пылала огнем. Таким, что будто вспыхнул несколько секунд назад, но так быстро и мощно охватывающий строение, что тяжело было предположить, что стало причиной такого скорого пожара.

- Церковь горит! – очевидно выкрикнул Брюс, показав пальцем.

Джулиан обернулся, тут же позабыв о «еретике». Он тут же побежал в ее сторону с криками:

- Нет! Скорее! Скорее! Не дайте ей сгореть!

Все без исключения побежали в ее сторону пока что не зная, что делать.

- Нет! Нет! – с досадой кричал Джулиан, хватаясь за голову, желая ближе подойти к ней, но огонь был настолько сильным и жарким, что сделать это было невозможно.

Он гневно кричал на тех, кто, по его мнению, медленно подоспевал:

- Что так медленно! Тупицы! Вы! Быстрее! Хватайте любые емкости, ведра! Чего стоите? Бегите к берегу! Скорее! Набирайте воды! А вы набирайте с колодцев! - командовал он.

Худые и слабые люди взялись за любые емкости, желая спасти свою церковь, которую беспощадно, буквально по секундам поглощал огонь, становясь все выше, развеваясь на ветру все сильнее. Джулиан смотрел на это с самой большой болью, которую только имел он в жизни. Он не плакал, когда хоронили Марию потому, что он знал причину ее смерти. Сейчас он рыдал, и не только потому, что не знал причину пожара церкви, но и потому, что в этом пожаре он видел конец. Его слезы были полны отчаяния, непонимания и скорби. Он ненавидел каждого неумелого на его взгляд окружающего, который ничем не мог помочь на самом деле не то чтобы ведром воды, но даже цистерной, была бы она в поселке. С каждой секундой ситуация становилась все безнадежнее. Но веру в то, что церковь можно кое-как спасти, чтобы она хотя бы напоминала о себе своими руинами, Джулиан все еще не терял. И стоя на месте, он не покидал попытки отдавать команды, на самом деле не имеющие больше никакого смысла:

- Скорее! Что вы такие медленные! – глядя на то, как некоторые спотыкаются, не в силах так быстро носить ведра, падая вместе с ними.

Наконец, он и сам взял одно из них, и побежал к берегу. Только добежать до него отняло много времени. На то, чтобы вернуться оттуда с полным ведром, Джулиан потратил еще больше и несколько десятков тех других, бессильных людей, что отдавали свои последние голодные силы на то, чтобы спасти то, что невозможно было спасти. Джулиан понял это, вернувшись с полным ведром, и вылив его уже на практически осыпающуюся стену.

- Нет-нет-нет! Господи! – просил Джулиан, видя, что сейчас одна из стен рухнет и не станет церкви.

- Святой отец! – окликивают его с берега, но чуть правее, там, где были камни.

Джулиана гневит это. Что может быть важнее? Что они могут ему показать! Он смотрит в их сторону.

- Здесь тело! Здесь труп! – машут ему.

На одном из камней лежит наполовину разложившееся, словно пролежавшее в угле или в торфе тело, чуть окаменевшее от этого, как мумия. Причем, довольно узнаваемая. У Джулиана перехватило дыхание, как только он подбежал и узрел это. Очень сложно ему было не показать своей реакции. Он не забывал, что в этот момент за его спиной горела церковь. Он посмотрел на Брюса. Тот сдержанно и понимающе смотрел на него. Узнавал ли он труп, как узнал его Джулиан? Узнали ли остальные, чей он? Под треск огня в Джулиане нарастало чувство паники и даже безнадежности и все того же непонимания того, что же происходит.

Труп девушки с вмятиной в черепе. Все смотрели на него. Лишь те, кто возвращался от горевшей церкви за очередной порцией воды, только сейчас бросали свои ведра, как это сделали остальные.

- Что это? Кто это? Что происходит? – доносилось из толпы несколькими смешанными голосами.

Те, кто как и Брюс с Джулианом, стояли поближе, могли заметить, как на одном рукаве довольно свежей кровью было написано имя преподобнейшего, а на втором имя девочки без вести пропавшей, также скоро и забытой всеми. Джулиана обдал холодный пот. Проходящая мимо солнца туча отбросила на него кратковременную тень, быстро продолжив свой путь по небу.

- Что это значит? – наконец-то выказав удивление, спросил стоический Брюс.

Джулиан крайне обеспокоился, когда он это спросил. Особенно, когда тот бросил на преподобнейшего свой сильный, пусть и не долгий каменный взгляд, будто и вопрошал им что-то, но будто и выражал понимание всей представшей перед ним картины, хоть это было и не так. Если бы сам Джулиан понимал…

Неизвестность пугает… Он вспоминал, как кто-то когда-то говорил ему это. Его оклинули. Снова. Тревожным голосом.

- Вам нужно это увидеть!

- Что еще? – словно выпуская душу из все еще живого тела, спросил Джулиан.

- Прошу вас, пожалуйста! – настоял парень с растерянным видом.

- Что все стали? – спросил Джулиан, перед тем как пойти за ним. – Тушите! Берите ведра!

Все зашевелились вновь.

Церковь горела безнадежно. Все понимали это, но продолжали пытаться тушить ее. Джулиан последовал за парнем. Брюс вместе с ним. Неистовое удивление и непонимание лишь усилилось в них, и они стали как вкопанные при виде следующей картины.

На стене дома Джулиана были надписи. Также кровью. Это были слова «убийца», «лжец», «лицемер». Что за шоу и кто его устроил? Такой вопрос казался максимально логичным во всей этой панической неразберихе, что сейчас накрыла островитян и в частности Джулиана. Сердце его выпрыгивало из груди. Он чувствовал в этом всем личный характер. Но как объяснить это остальным, если потребуется? У Брюса явно был более подозревающий взгляд сейчас, как и у тех, кто еще имел хоть какие-то моральные силы на то, чтобы мыслить. Некоторые, заприметившие это, перестали тушить церковь. Джулиан больше не обращал внимания ни на что. Лишь когда раздался громкий скрип, он обернулся, увидев, как стена церкви начала заваливаться, и шумно рухнула на землю, догорая в виде останков древесины. Все опустили руки в этот момент. Многие заплакали. На глазах Джулиана также показались слезы. Он посмотрел на так называемого еретика, которого еще совсем недавно намеревался сбросить со скалы. Не знал, что чувствует к нему сейчас. Тот никуда не убежал, с таким же замиранием смотря на все происходящее. Собственно, а куда бежать? Джулиан посмотрел на Брюса. Он был единственным, в чьих глазах не было растерянности и разочарования. Скорее, в его глазах был вопрос.

- Никто не пострадал? – донеслось с толпы, пока Джулиан смотрел на Брюса.