— И над этим тоже.

— Нужна помощь?

— Нет, спасибо. Там нет ничего, с чем я не смог бы справиться сам.

— Когда думаешь начать завоевание Киммерии?

— Минутку. По-моему, я уже говорил, что не собираюсь ее завоевывать. Я собираюсь

захватить там власть, а это не одно и тоже.

— Хорошо, называй как хочешь. Оккупация Пиктляндии сильно подняла твой рейтинг в

глазах киммерийцев. Что дальше?

— Киммерийцы были свободными, потому что они не были богатыми. — Сказал я. —

Даже вожди не знали, что такое роскошь. Теперь все изменилось. У каждого моего воина, который

участвовал в походе, теперь много рабов и золота. Те, кто в походе не участвовали, начнут им

завидовать. Они будут присылать своих сыновей ко мне на службу. С некоторыми из них у меня

сложатся хорошие отношения, с другими — нет. Понятное дело, я буду возвышать первых, а не

вторых.   Из   их   среды  я   буду  выделять  лидеров,   которые   со   временем   займут   места   вождей  в

кланах. Через несколько десятилетий все вожди будут моими людьми. Все старейшины будут

ветеранами битв, проведенных под моим командованием. Мне не нужно будет ничего делать. Они

сами провозгласят меня конунгом на тинге.

—   Да,   масштабный   план…   —   Кивнул   Мордред.   —   Развернутый   во   времени…   Даже

гуманный в чем-то…

— Гуманнее не бывает.

— А в ближайшее время ты чем планируешь заниматься? — Полюбопытствовал Оттон. —

Не хочешь взять недельный отпуск? Поплаваем по Отражениям…

— Нет. — Я покачал головой. — Не могу. Тем более, что в ближайшее время я планирую

жениться.

Моя реплика вызвала за столом всеобщее оживление.

— На ком? — Заулыбался Оттон. — На той черненькой с Лазурных Островов, которой ты

обещал, что…

— Нет. Я женюсь на пиктке.

— Ты же всегда их презирал! — Изумился Жерар.

—   Я   подумал   над   твоими   словами,   дядюшка,   и   пришел   к   выводу,   что   шовинизм   —

недостойное явление в рядах нашей Семьи. Тем более, что мы и сами — не люди.

— Хорошенькая? — Полу-вопросительно, полу-утвердительно поинтересовался Джулиан,

наливая себе апельсинового сока.

— Хорошенькая, будь уверен.

— А как зовут? — Спросил мой отец.

Я вздохнул и признался:

— А вот этого я пока еще и сам не знаю.

7

Их   было   сорок   девять.   Претенденток.   Поначалу   их   было   еще   больше,   но   когда   мы

избавились от беременных, замужних, слишком старых и слишком уродливых, их осталось сорок

девять.

Ни одна из них не собиралась становится моей женой.  Пока не собиралась.

Всех   их   мы   переловили   в   ходе   масштабной   контр-террористической   операции,

приуроченной   к   четырнадцатому   покушению   на   мою   драгоценную   персону.   Операция   была

чистой   воды   прикрытием,   поскольку   на   этот   раз   мы   ловили   не   пиктских   убийц-патриотов,   а

пиктских принцесс.

Я называю их «принцессами» для удобства. На самом деле настоящих принцесс в этой

компании   было   штук   десять,   не   больше.   Остальные   были   дочерьми   знатных,   богатых   и

влиятельных пиктов.

Похищение принцесс уже спровоцировало несколько мятежей. Мои разведчики с тревогой

докладывали  о   нарастающей  волне   недовольства.   Все   мои   усилия   по   усмирению   этой   страны

готовы были пойти прахом. Но я полагал, что овчинка стоит выделки.

Несколько   дней   принцессы   содержались   в   не   самых   лучших   условиях.   Не   то   что   бы

совсем в плохих, но… скажем так — для принцесс непривычных. Служанок не было, кормили их

46

простой пищей один раз в день, а охранники-киммерийцы, посмеиваясь, на ломанном пиктском

языке обсуждали, какую цену за принцесс дадут работорговцы с Лазурных Островов. Слыша эти

разговоры, принцессы пугались и бледнели. Некоторые падали в обморок.

Спустя несколько дней было объявлено со всей определенностью, что их и в самом деле

продадут в рабство. Всех.

Кроме одной.

Та   девушка,   которая   выиграет   у   меня   партию   в   шахматы,   станет   моей   женой,   и,

соответственно — герцогиней всея Пиктляндии.

Играть в шахматы или нет — дело сугубо добровольное. Тем не менее, почему-то играть

захотели все.

В   то   время   я   жил   в   большом   дворце,   отнятом   у   одного   из   пиктских   королей.   В

назначенный   день   были   освобождены   сорок   девять   комнат   этого   дворца.   В   каждой   комнате

посажено по принцессе. Перед принцессой — шахматная доска. У дверей — охрана.

Начался сеанс одновременной игры…

За   последние   годы   я   стал   играть   в   шахматы   значительно   лучше   —   спасибо   дяде

Джулиану. Во время моего пребывания в Аваллоне мы с ним время от времени устраивались в

библиотеке и коротали вечерок за  бутылкой красного и одной-двумя партиями. Правда, таких

вечерков было меньше, чем хотелось бы — Джулиан постоянно находился в разъездах, а у меня

была очень насыщенная программа обучения, оставлявшая мало свободного времени. Иногда я

играл в шахматы с Марком, но редко. Марк предпочитал настольный теннис.

Тем не менее, я был уверен, что играю в шахматы неплохо. Устраивая всю эту затею с

пиктскими принцессами, я больше всего опасался, что выиграть не сумеет ни одна. Это была бы

катастрофа.

Катастрофы не произошло.

Наоборот.

Если бы я знал, что игра в шахматы — любимое развлечение здешней золотой молодежи,

я бы не стал относиться к предстоящей игре с таким легкомыслием.

Когда я понял, что пиктские принцессы играют в шахматы лишь немногим хуже меня,

было уже поздно. Я проиграл двенадцать партий, а еще пять сумел свести к ничьей.

Итого — семнадцать. Семнадцать невест! Кошмар!

Я   заметил,   что   киммерийцы,   охранявшие   принцесс,   начали   посматривать   на   меня   с

особенным уважением. Они-то были уверены в том, что я проиграл специально. Я же, в свою

очередь, был уверен, что семнадцать жен — это чересчур даже для бессмертного.

Проигравших принцесс увели, а слуги начали роскошно украшать комнаты выигравших.

Другие   слуги   вносили  в   комнаты   изысканные   блюда.   Третьи   —  платья   и  украшения.   Каждая

принцесса должна была быть уверена, что выиграла она одна.

Затем   с   каждой   прекрасной   принцессой   пришел   побеседовать   и   познакомиться   ее

прекрасный принц. Точнее, не принц, а герцог.

Все   принцессы   вели   себя   по-разному.   Одни   кокетничали,   другие   проявляли   к   своему

будущему супругу полнейшее равнодушие, третьи хотя и держались с достоинством, но — это

было видно по глазам — мысленно уже примеряли пиктляндскую корону к своей голове.

В конце беседы я задавал каждой принцессе один и тот же вопрос. Я интересовался, какой

свадебный подарок она хочет получить.

Одна   захотела   украшений,   вторая   —   земель,   третья   —   привилегий   для   своих

родственников,   четвертая   —   платьев,   пятая   —   участия   в   правлении…   Потихоньку   я   начинал

скучать. «Неужели, — думал я, — столь блестяще пройдя первое испытание, ни одна не сумеет

пройти второе?»

К счастью, этого не произошло. Предпоследняя принцесса произнесла те самые слова,

которые я уже и не надеялся услышать.

Я еще раз взглянул на нее — изучая, запоминая… У нее была чистая белая кожа, черные

глаза   и   длинные   темно-каштановые   волосы,   ниспадавшие,   когда   она   сидела,   до   самого   пола.

Спокойный, ровный взгляд. Белое платье.

— Ты назвала свое имя, — сказал я на прощание. — Но оно слишком длинное, как и все

остальные ваши имена. Нет ли у тебя какого-нибудь другого, покороче? Может быть, прозвище?..

— Есть. — Негромко ответила она. — Гвенуйфар.