на голову и в полтора раза шире в плечах. Каждая рука — толщиной с мою ногу. На шее —

ожерелье из медвежьих клыков. Рассказывали, что как-то раз Бораг зимой охотился в горах и,

попав в метель, укрылся в пещере. А в той пещере медведь жил. Копье борагово медведь сразу

сломал, и пришлось, считай, Борагу без оружия с ним драться, только с ножом одним… Ну, вот с

тех самых пор он и носит на шее это ожерелье.

Сцепились   мы   с   Борагом.   Долго   друг   другу   ребра   мяли.   В   конце   концов,   вижу   —

притомился мой супротивник. Тут-то я его над головой поднял и на землю бросил. Бораг еще

встать попытался, но как встал, так и упал снова — ноги не держали. Вот уж победа так победа!

Есть   чем   похвастаться!   Наши,   из   клана   Медведя,   заревели,   закричали,   заулюлюкали   победно.

Девушка красивая мне рог с медом поднесла. Третий уже по счету. Выпил я его и решил: ну, все.

Больше на этих состязаниях драться не буду. Пускай другие бьются. А мне уже неинтересно.

3

На следующий год, как снег сошел, собрались вожди на совет. Ветер южный в то лето

особенно заманчив был, так и просил, так и звал удаль свою показать. Вдобавок, рабов совсем

мало осталось — быстро мрут они в наших горах от холода. Потому решили единодушно: идем на

пиктов.

Когда я про это узнал, само собой, обрадовался. Не каждый день воюем, а для меня этот

поход вообще первым будет. Харальд в поход не пошел — старый он уже стал, а вместо себя

послал своего сына, Хедина. Если Хедин живым вернется, то из рук Харальда родовой меч примет

и с тех пор вождем станет. А Харальда станут величать уже не «вождем», а «старейшиной».

Вторглись   мы   в   пиктские   леса.   Идем,   веселимся,   поселки   и   городки   как   орехи

раскалываем, пиктов как траву косим, девушек их портим, золото и серебро, а так же пленников

берем,   брагой   и   медовухой   накачиваемся.   Однако   с   самого   начала   похода   возникло   у   меня

сомнение. Пиктов никто не боится, дозорных у нас — раз, два и обчелся, разведки, считай, нет

никакой. А вдруг как пикты соберутся и коварно нам в спину ударят? Что мы тогда делать будем,

если все войско после взятия городка очередного по погребам лазает да девок щупает? Не лучше

ли собрать добычу (и девок в том числе) и спокойно распивать брагу в родных киммерийских

горах? Но как только я об этом Хедину заикнулся, он насмешливо посмотрел на меня и сказал:

— Хотя и необычно силен ты, Ар-тоор, однако и опаслив чрезмерно. Кто пикты, а кто мы?

Да будь их тут хоть тьма, что они смогут против нас?

Я   скрипнул   зубами,   но   промолчал.   «Опаслив»!   Да   это   же   почти   тоже   самое,   что   и

«трусоват»! Если бы мне такое кто другой сказал, я б ему показал, кто из нас «опаслив»! Но Хедин

отряд, который наш клан выставил, возглавляет, а с командиром на войне драться нельзя. Это мне

старейшина Мортаг несколько раз перед началом похода повторил. Знал он, что мы с Хедином

друг друга на дух не выносим. С самого детства, с тех пор, как сын Харальда меня «безродным»

назвал, а я ему за это челюсть свернул.

Но лучше б Хедин на этот раз меня послушался! Идем мы по пиктским лесам, веселимся,

и тут — на те раз! — полезли на нас пикты. Поначалу показалось — их тьма. Ну, с тьмой-то мы,

может, и справились бы, но уже в ходе битвы стало ясно, что пиктов не тьма, а даже еще больше.

Я даже таких чисел не знаю, сколько их там было. Разбили нас в пух и прах. Когда Хедина убили,

взял я командование над теми из наших, которые к тому времени в живых остались. Наш клан

отправил в поход две сотни воинов, а полегли из них в той битве почти все.

Отступили мы обратно на восток, и другие вожди — те, кто хотя бы часть своих собрать и

увести сумели — так же поступили. Но пикты и это предусмотрели. Были они на нас крепко

обижены и потому выставили заслон — цепь засад и патрулей как раз на восточном направлении.

Что б, значит, никто из наших не ушел.

Мы, вместе с другими отрядами, прорвались сквозь цепь, а за ней — вторая! И хорошо,

если за второй цепью засад не будет. А что, если за второй цепью — третья?

Я, как об этом подумал, отряд свой остановил и другим предводителям так сказал:

— Вы как хотите, но я своих обратно веду. На восток нам не пройти. Надо какой-нибудь

другой путь искать.

— Да ты что, рехнулся?! — Ответили мне вожди. — С запада за нами по пятам тьма

пиктов бежит, а ты навстречу им хочешь идти?

— Я свое слово сказал. Хотите дальше на восток прорываться? Ну что ж, удачи вам, но тут

мы все-таки с вами разойдемся.

Вожди пожали плечами и двинулись своей дорогой, а мы — своей. Некоторые из моих

людей тоже против моего решения высказаться попытались, но я их быстро в чувство привел —

кулаком по шее. Если я — предводитель, то, значит, и действовать будем так, как я скажу. Ну и

что, что мне всего девятнадцать лет, и в походе я в первый раз участвую? Хедин на четыре года

старше меня был, и где он теперь?

Прежде всего, надо было переждать, пока войско пиктское мимо нас пройдет. На земле

или на деревьях прятаться бесполезно — у них же собаки обученные есть, в миг отыщут. Нашли

мы ближайшее болото и применили уловку — сунули камышинки в рот, опустились под воду и

затаились. Почти сутки так просидели. А как только пикты нас миновали, из болота вылезли и на

запад рванули. Вряд ли, если вдуматься, на западе нас будет кто ждать. На востоке — обязательно,

на юге или на севере — может быть, но на западе — вряд ли. Чтобы противник из разбитого

войска сам в логово врага лез? Такого никто не ожидает. Так я мыслил, и, между прочим, прав

оказался.

Поселки мы обходили, по дорогам если и шли, то только ночью, а при встрече с пиктским

отрядом — пусть хотя бы даже из двух человек состоящим — таились. Ну и намучился я со

4

своими   родичами!   Только   кого-нибудь   встретим,   обязательно   предложат:   «Давай   нападем!»

Каждый раз вразумлять их приходилось. Кому хватало и трезвенного слова, а кому и кулака было

мало…

В конце концов обнаружили нас, конечно. В лесах пикты мастера выслеживать. А нам

такие  леса  непривычны — мы в горах росли, и разных уловок и хитростей лесных не знаем.

Хотели к югу повернуть, чтобы через равнины к горам киммерийским выйти и столкнулись лоб в

лоб с отрядом человек так из тридцати. Перебили их, конечно, однако половина пиктов удрать

успела.   Ну,   тут  уж  понятно,   что  началось.   Мы  на   запад  драпаем,   а   за   нами  пикты  по  пятам.

Поначалу   была   мысль   все-таки   прорваться   на   равнины.   Но   потом   я   передумал.   Бегаем   мы,

конечно,   быстро,   однако   у   пиктов   поселков   много   и   оттого   лошадей   им   достать   нетрудно.

Догонят.   А  мы  с  лошадьми  управляться   не  умеем.   Не   разводят  в наших киммерийских  горах

лошадей.

Спустя еще две недели исхудавшие, голодные и уставшие до смерти добрались мы до

моря. Как увидели его, так сначала глазам не поверили. Может ли такое количество воды в одном

месте быть? Вот уж чудо так чудо!

На берегу мы рыбацкий поселок заметили, а в море — лодку. Родилась у меня тогда еще

одна идея.

— Ну что, друзья, повоюем? — Спрашиваю у своих. — Самое время!

Напали мы на поселок, поубивали всех, кто защищаться пытался, сели в самую большую

лодку, а у остальных днище продырявили. К тому времени, как в море вышли, уже стемнело.

Глядим на берег — а там огни, суета. Это те пикты, которые за нами гнались, в поселок вошли.

Клянут теперь, наверное, нас всеми словами. А мы посмеялись над ними и боевую победную

песнь затянули. Пока они новые лодки найдут, мы уже далеко будем.