Потому что сегодня опять не получилось вырваться, а самовлюблённый придурок, который по какому-то недоразумению решил, что я подходящая кандидатура для отношений, не может забить на свой график и сдвинуть перелёт.

Потому что сегодня я в сотый, наверное, раз прикидывал и взвешивал это всё.

С одной стороны — эйфория почти, тахикардия от одного только высвечивающегося на дисплее имени, а с другой… страх.

Страх по новой начать всё это тогда, когда я вроде как уже привык жить без него. Привык жить как раньше, ни на кого не опираясь и не оглядываясь.

Страх, что по новой закрутится и уйдёт не в ту сторону, а я только освоился, поверил, что всё относительно хорошо. Пусть скучно и не так ярко, как вместе с ним. Пусть тускло и пустовато, но безопасно во всех смыслах.

Без него мне не грозит нервный срыв из-за простой ссоры или пара-тройка новых синяков. Но без него мне не грозит влюбиться в кого-то так же сильно и без тормоза. Без него мне не грозят это самое безумие и невозможность лишний раз выдохнуть, потому что дыхание замирает.

И я изо всех сил пытаюсь найти баланс.

Сохранить равновесие.

Вернуться к новому ему и при этом не потерять нового себя и хотя бы иллюзию независимости. Не раствориться в чужой жизни, потому как покидать её потом, подобно невесть как попавшей под кожу занозе, больно.

Больно, когда, выбравшись, ты понимаешь, сколько потерял. Скольких.

Кручусь на кровати и осознаю, что даже кроссовки не скинул, не зажёг свет. Осознаю, что осторожнее надо бы, не то дужка очков, и без того треснувшая из-за не очень-то удачного падения, совсем отвалится, а мне сейчас разве что только скотч по карману. Стягиваю очки и, вытянувшись, кладу их на заваленную тетрадками и просто разрозненными листами с кусками лекций, что я никак не приведу в порядок, тумбочку.

Относительно ничего ещё, кстати.

Только два из трёх ящиков заедают.

Медленно раздеваюсь и, побросав шмотки прямо так, комом около кровати, забираюсь под одеяло.

И темно вроде, и замотался, как маленький, пашущий на ферме ослик, но сон всё не идёт. Даже если подумать об утренней смене на работе. Даже если подумать о том, что мышцы немного дрожат от усталости.

Кручусь туда-сюда и, мысленно сдавшись, свешиваюсь с кровати и роюсь в карманах джинсов.

Телефон, обтянутый новым, кое-как прикрывающим розовое безобразие чехлом, ложится в ладонь как влитой.

Удивительно, насколько быстро к нему привык.

Удивительно, насколько быстро я успел его забить кучей аудио и, чем чёрт не шутит, фото. Никогда не думал, что мне вкатит подобное, но… но, оказывается, можно нехило залипнуть, фотая трещины на подоконнике.

Верчу телефон так и этак, пока всё-таки не решаюсь написать. Это оказывается сложным почему-то. Это оказывается неловким и каким-то… Не знаю. Не прочувствовать полностью. Как бы то ни было, первым мне уже не быть: вверху экрана высвечивается новое сообщение. Надо же. Всего как несколько минут назад пришло.

Раш: «Ну как там, в твоей общаге? Клопы уже поужинали?»

О, ну как же. Сама ненавязчивость. И ни «здрастье» тебе, ни «как дела?», ни «не желаете ли покататься на моём члене этим тёмным вечером?». Я вот, например, желаю, да со временем у обоих такой напряг, что из вариантов остаётся только вирт или секс по телефону, который гарантированно сломается на первом его «да ну нахуй».

«Не боишься, что я их и тебе привезу?»

Да, кстати, ты не боишься? В моём рюкзаке запросто поместится ещё парочка подвальных крыс. Если эти твари в метро не сбегут, конечно же, чтобы сожрать кого-нибудь заживо или новый зомби-вирус распространить.

Раш: «Ещё как боюсь. Каждый раз, когда ставлю тебя раком, осматриваю зад на предмет укусов».

Что он там делает вообще? Собирает шмотки, в четвёртый раз за месяц пакуя сумку, или уже в аэропорту? Отчего-то решаю не спрашивать, продолжая поддерживать этот довольно забавный разговор.

«И как?»

Раш: «Пока норма, если ты, конечно, ничего не запудриваешь».

Именно этим и занимаюсь между парами. Вдумчиво, сантиметр за сантиметром, а после сесть боюсь, чтобы на трусах отпечатка, а то и полноценного слепка моей задницы, не осталось. Неловко будет в общей прачечной отстирывать белое пятно такого размера.

Впрочем, что-то я увлекаюсь. Сознание уже мутнеет, и всё становится приглушённым и мягким. Даже буквы на экране, подтекст которых я не совсем понимаю.

«И к чему это всё? Давай прямо, Рен».

Раш: «Окей. Ты меня заебал».

Вот тебе и «прямо». Сразу и сна как ни бывало, и мышцы сокращаются сами, одним резким движением вынуждая меня стремительно сесть.

Вот и пошли все твои сомнения на хуй ровным строем, Кай. Не нужно тебе это всё, да? Научился сам и всё такое? Ха-ха, несите кислородную маску, этот пациент пытается скопытиться вне очереди. Это как это «заебал»?

«В смысле?..»

Раш: «Во всех смыслах».

Сглатываю и не глядя тянусь назад. Нашариваю очки и, заляпав все стёкла, водружаю их на свой нос.

«И ты хочешь?..»

Раш: «Чтобы ты прекратил ломаться, как целка, собрал свои манатки и свалил нахуй из своей клопофермы. Кристально ясно же».

Медленно смыкаю веки и, выдохнув через нос, порывисто обзываю его ебанатом. Подумав, исправляю на «идиот». Подумав ещё, отсылаю просто три глубокомысленные точки.

Раш: «Что?»

Да нет, совсем нихуя. Всё прекрасно, и шутки у тебя замечательные. Всё круто, чувак, можешь заехать за леденцом — я так скажу, что о тебе думаю.

«Придурок».

Раш: «А ты решил, что я хочу тебя бросить?»

Эй, на секунду всего же! Так, мелькнуло и тут же скрылось. Ну не будь такой жопой, Рен! Серьёзно, даже просто читая сообщения, так и вижу его довольную морду. Постукивая ногтем по краю экрана, просто молчу, глядя на то, как появляются новые сообщения.

Раш: «Серьёзно?»

Раш: «И как?»

Раш: «Успел наложить в штанишки?»

Перебираюсь на подоконник и лишь чудом умудряюсь не свернуть наваленный на него хлам. Тянусь к хреново открывающейся форточке и, прежде чем ответить, ищу по всему своему мусору и нахожу полупустую пачку сигарет. Прикуриваю и лишь после того, как зажму сигарету зубами, отвечаю: «Успел».

Раш: «Серьёзно?»

О да. Ещё как.

Затяжка. Две…

Интересно, что он подумал, когда увидел, как я шарю по его карманам? А впрочем…

«На хуй иди».

Раш: «Ой, да брось».

Раш: «Ты же знаешь, что я помешан на тебе».

Раш: «Жажду видеть рядом с собой денно и нощно».

Гляжу в потолок и жмусь голой спиной к холодному стеклу. Та ещё картинка, наверное, если смотреть снизу. Но это только если включить свет, чего я, разумеется, делать не собираюсь. Вот ещё.

А Рен уже прислал что-то, и я понимаю вдруг, в чём дело. Понимаю, глядя на текст, что строчками вырисовывается на экране лежащего на моём бедре телефона.

Раш: «Хватит уже мотаться туда-сюда, малыш».

Раш: «Собирай, что там тебе нужно, и приезжай».

Я просто не верю в него. Не верю в то, что пришёл к нему и меня ждали. Не верю в свою сказку и в то, что всё действительно может вот так.

Раш: «И больше не уходи».

Докуриваю и всё пялюсь на сероватое покрытие. Кажется, что в дальнем углу и вовсе поселилось паучье семейство — иначе как объяснить паутину таких размеров?

Паутину…

В верном направлении думаешь, Кайлер. Умница. Продолжай.

Раш: «Детка?»

Да здесь я, что ты мне деткаешь? Тебя наверняка и вовсе нет, и всё это лишь плод моего не в меру больного воображения. Только телефон всё не сдаётся и дребезжащей вибрацией мешает мне медленно оплывать, прокручивая в голове его голосом «И больше не уходи».

Кому-нибудь нужен зефир? Я готов стать донором. Вместо крови теперь по жилам и, наверное, вместо мозгов.

Забывшись, стягиваю очки и принимаюсь покусывать пластиковую дужку.

Раш: «Кай?

Подслеповато щурюсь и думаю, как бы перебраться в кровать. Как бы теперь уснуть и желательно обойтись без девчачьих восторженных попискиваний.