— В том-то и дело, что ничего платить не надо. Там работает очень хороший знакомый моего отца, который ему за что-то должен. Я поговорил с отцом, он был бы рад помочь тебе определить деда в пансионат.

— То есть бесплатно, по блату? — уточнил я, с шипением отбрасывая сигарету в сторону. Совсем о ней забыл и чуть пальцы не сжег.

— Так и знал, что ты не согласишься. Но Дэн, это ведь такая возможность…

— Схуяли я не соглашусь? — перебил я. — Да хоть завтра!

— Завтра не получится, — улыбнулся Ильдар. — Нужно собрать необходимые документы, медицинскую карточку ещё со всеми заключениями врачей, анализами. Сможешь?

— Епт, да конечно смогу! Только пусть мне список пришлют того, что нужно.

— Родители не будут против? Ты говорил, что они к такому настороженно относятся.

— Ты же сам сказал, что пансионат понтовый, — отмахнулся я. — Ну, будет отец хвастаться всем, что он ежемесячно кругленькую сумму на содержание отца тратит, ничего, переживу. Зато деду хорошо будет, ему всяко лучше в компании ровесников. Да и уход соответствующий.

— Ты хорошо за ним ухаживаешь.

— Хорошо-хорошо, да не очень-то. Многого не успеваю, срываюсь, психую.

— Многие на твоем месте вздернулись бы уже, — покачал головой Солнышко. — Бля, я уже замерз. Пошли домой?

— Да ну, не хочется, давай ещё побудем, воздухом подышим.

— Хочешь, чтоб я задубел?

— Ага, моя тайная мечта, — огрызнулся я. — Хуй с тобой, золотая рыбка, иди сюда, — распахнул я объятья. Ильдар, радостно пискнув, с готовностью ко мне прижался.

Ещё пару часов назад нерадужные перспективы будущего вдруг заиграли новыми красками.

========== Часть 10 ==========

Ильдар вдруг мне открылся с совершенно другой стороны. Я раньше что о нем знал? Ебнутый слегка, коленки у него красивые, целуется он классно и все остальное тоже классно, что помимо поцелуев у нас было. Классический такой мальчик напотрахаться.

А тут… Блять, да со мной в жизни никто так не носился. Он был одновременно всюду, договаривался о лучшей палате в пансионате, помогал мне собирать анализы, сидел с дедом, когда я бегал по поликлиникам, при этом успевая всех накормить и украдкой зажать меня где-нибудь в углу. Серьезно, я не особо удивился бы, если б у него вдруг нимб над башкой сиять начал. Я, наверное, впервые за все прошедшее время почувствовал… да хуй его знает что. В интерпретации собственных чувств я не силен. Просто я наконец-то осознал, что вот это вот всё — не зря.

Вообще в жизни будто бы потихоньку начало все налаживаться, показалось солнце из-за туч. Дед в норму пришел, относительно, но все-таки. Ильдар ему рассказал про пансионат, так описав тамошние условия, что даже мне там остаться захотелось, а уж про деда и говорить нечего — он каждый день спрашивал, когда его туда отвезут уже. Знакомый с автосервиса звонил, предлагал подработку с сентября, с гибким графиком. Даже Черный стал потихоньку оттаивать: уже не проходил мимо, будто меня не существует, а коротко кивал в ответ на приветствие. Руку он мне, конечно, не скоро ещё подаст, но прогресс-то налицо. Возможно, кстати, в прогрессе сыграла роль очаровательная хрупкая брюнетка, которую видеть рядом со здоровенным и слегка неуклюжим Черным было немножко странно, особенно вкупе с его обожающим взглядом, направленным на девушку. Черный, кажется, несмотря на все свои опасения, нашел свое счастье.

И я как никогда был к этому близок.

***

Пансионат и правда был очень красивым, хотя стильное современное здание больничного корпуса смотрелось немного неуместно посреди окружающего почти деревенского пейзажа. Воздух здесь был тоже каким-то особенным, вкусным, им нельзя было надышаться.

Жаль только, что моему деду этого уже не надо было.

Ехать до пансионата было добрых три часа, Солнышко-Ильдар даже запарился и заказал машину с водителем. Деда долгая дорога всегда выматывала, неудивительно, что он уснул.

Хреново, что не проснулся.

***

Я блядскую тысячу раз представлял себе, как это случится. Блядскую тысячу раз мечтал об этом. А теперь все ненастоящим кажется. Как будто в ебучий театр пришел.

Отец курит без конца, мать носится договариваться о поминках. Обо мне никто не вспоминает, кроме Солнышка. Единственный, кто понимает. Единственный, кого я не хочу видеть. Потому что он был там. Видел, как я тряс безжизненное тело. И как выл по-волчьи, почти тоже видел. И как кричал: «Ну и пиздуй в ад, старое ты чмо!». Ильдар вообще-то и слова мне не сказал с тех пор. Он рядом очень правильно, именно так, как нужно. Даже в его взгляде нет этого ебаного сочувственного выражения, от которого зубы сводит и кулаки сжимаются. Он все делает, как надо. Все понимает. Но я не хочу, чтоб он видел меня таким. Не хочу, чтоб видел меня слабым. Я посылаю его нахуй по тридцать раз на дню, а он все время возвращается. Наверное, он и впрямь меня любит. Педик, что с него возьмешь.

Вечером родители обзванивают всех своих знакомых, приглашая на поминки. Они очень хотят, чтоб все видели их показное горе, чтоб все видели, насколько шикарные похороны они организовали, насколько они любили деда, чтоб организовать все так дорого и богато.

Отец купил здоровенный венок. Хвастался матери, что со скидкой. Венок со скидкой, глупость какая. Оказывается, смерть — очень выгодный бизнес.

Приходит Черный. Пытается сказать что-то, но у него это плохо получается, поэтому он просто меня обнимает. Крепко, так, что я дышать не могу. Спрашивает, может ли он с пацанами прийти на похороны — все хотят меня поддержать и попрощаться с дедом. Это даже смешно. Только чья-то смерть может примирить Черного с голубыми.

***

Похороны — дурацкий фарс. Вся эта музыка, пафосные слова. Мать вытирает сухие глаза кружевным платочком, отец печально хмурится, оба ходят с выражением вселенской скорби на лице. Остальные сочувствуют вроде бы искренне. И добрые, хорошие слова говорят от сердца, а не потому, что так надо, но мне все равно пиздец как не по себе.

Солнышко от меня не отходит, вцепился в мою руку, не отпускает. Если б его рядом не было, я б свихнулся нахрен, наверное. Он шепчет:

— Ты был хорошим внуком ему, Дэн. Самым лучшим.

А я только мотаю башкой. Нет, нихуя. Не был хорошим. Тем более не был лучшим. Я, блять, кричал на него, я мечтал остаться в одиночестве, я… И очередная пачка сигарет вдруг оказывается пустой. Сука. Что ж мне так хреново-то.

Я теперь свободен. Все как я хотел.

Только оказалось, что эта свобода мне нахуй не нужна.

***

На поминки я не остаюсь — это выше моих сил. Уезжаю с Ильдаром домой сразу после погребения. Он предлагает пойти к нему, но я отказываюсь. Мне нужно побыть одному.

А дома неожиданно пусто. Непривычно тихо. А я деда в пансионат сдать хотел, придурок. Взвыл бы через две недели и поехал бы обратно его забирать…

Открыл все окна настежь, надеясь, что выветрится этот специфический запах больного человека. Хорошо бы, чтоб вместе с воспоминаниями.

Собираю в кучу все его вещи, рассовываю по мешкам. И что с этим делать теперь, интересно? Выбросить? Отдать кому-нибудь? Сжечь? Блять, я — как котенок беспомощный. Встречайте, бля, любимчик публики, уверенный в себе, цинично-харизматичный красавчик Дэн стоит, сопли на кулак наматывает.

И нихуя я не плачу. Жарко просто. Глаза вспотели.

***

Родители возвращаются поздним вечером. Усталые, измотанные, непривычно тихие. Отец с громким стуком ставит на стол бутылку водки, велит матери достать рюмки. Протягивает наполненную до краев рюмку мне, вторую опрокидывает в себя, выдыхает и говорит:

— Ну, наконец-то. Отмучились.

Содержимое моей рюмки отправляется ему в лицо.

— Сука! — шиплю я, хватая его за грудки. — Отмучился ты? Ты отмучился?! Я скажу то же самое, когда ты подохнешь.

Мать визжит, оттаскивает меня, боясь, что я его ударю. Напрасно, мне совсем не хочется пачкать руки в дерьме. Я сам отпускаю явно испуганного отца — ссыкло, ну какое же он ссыкло — и выбегаю из квартиры нахрен. Нечем дышать.