— Расслабься, — шепнул Ильдар. — Пацаны ведь ходят вместе в кино, и в этом нет ничего педерастического.

— Ты в зеркало на себя смотрел? — угрюмо буркнул я. — Ты весь целиком педерастический. От тебя, по-моему, даже голубоватое сияние исходит. Ты — как принц педиков. Даже если в мешок оденешься, все равно все всё поймут.

— Параноик, — весело фыркнул Ильдар. — А фильм классный, я очень долго премьеру ждал!

«Оно» — прочел я на билете. Даже и фильм намекает, что вся моя жизнь то ещё… оно.

Оказалось, что «Оно» — это фильм ужасов про стремного клоуна с истерическим смехом. Я недоуменно пялился на экран, пытаясь понять, а где ж тут заявленный фильм ужасов, а сидящий рядом Ильдар, белый как полотно, нервно давился попкорном и вздрагивал от каждого резкого звука.

— Ебать, — тихонько проскулил он на особо жутком (в его понимании) моменте. — Теперь неделю не усну. Ненавижу клоунов.

— Ну, помахал он оторванной рукой из кустов, прикольно же, — не разделил я его чувств, — ты выражение его лица видел? У деда моего, когда он где-то напакостил, а я это ещё не обнаружил, точь-в-точь такое же.

— Прикольно? — просипел Солнышко. — Да он же пиздец какой страшный!

— Дед мой?

— Придурок!

Закончился фильм хорошо, разве что жизнеутверждающую песенку не спели. Пацаны —вообще ребята, злобного клоуна победили. Последние минут пятнадцать фильма Ильдар, кажется, и не дышал даже. Я все ждал, что он приставать ко мне начнет, ну не зря же билеты на последний ряд, а куда там!

Всю дорогу он бубнил, не затыкаясь, не каждая баба так может. Трещотка. Он все говорил и говорил, а я вдыхал свежий вечерний воздух и думал о том, как давно я просто так не отдыхал. Уже и забыл ощущение, что можно вот так вот спокойно идти, не бежать, не торопиться и с каким-то извращенным удовольствием слушать какую-то херню, которую до тебя пытаются донести. Ильдар совершенно не умел держать эмоции в себе. Это ошеломляло, удивляло. Притягивало.

Уже в подъезде Ильдар остановил меня, дернув за рукав и тихо сказал:

— Спасибо.

— За что?

— За компанию. С тобой было не так страшно.

— Оно и видно.

— Не издевайся, я правда всего этого боюсь.

— Интересно, а чего ты ожидал от фильма ужасов?

— Дэн?

— М?

— А слабо меня поцеловать? Хочешь, я даже брюки спущу, чтоб ты мог мои коленки пощупать?

Я хмыкнул и приник к его губам. Мягкие, как у девчонки. Бальзамом он их мажет, что ли. У меня губы сухие и обветренные. Завелся Солнышко на счет раз. Вспыхивает от возбуждения, как спичка, сразу, весь, забавно наблюдать. Я к его губам легко прикоснулся, нежно почти, а он язык мне в рот сует, постанывает, волосы мои на макушке в ладонь сгреб, тянет. Отвечал я на поцелуй жадно, это, оказывается, пиздецки приятно, когда можно не сдерживаться. Наверное, мы бы прямо на лестничной клетке друг с друга одежду стали стягивать, если бы вдруг рядом не раздалось:

— Ы-ы-ы-а-у!

Белый как полотно Черный смотрел на нас во все глаза. Солнышко осторожно сделал шаг назад, на ходу вытирая губы.

— Как ты мог! — возопил Черный, глядя на меня. — Ты был мне как брат!

— Он не виноват! — ляпнул Солнышко.

Черный побагровел и решительно двинулся в сторону этого придурковатого словоблуда. Я вздохнул тяжело и закрыл Солнышко собой.

— Вот так значит, — печально отозвался Черный, — друзей на хрен меняешь! — И резко сорвался с места, я даже сказать ничего не успел.

Бедный Черный. Теперь у него психическая травма на всю жизнь.

========== Часть 9 ==========

Оказалось, что Черный — болтливый гондон, вот уж никогда про него не подумал бы. Но, видно, моральное потрясение было столь велико, что в одиночку он с ним справиться никак не мог и растрепал обо мне всем, кому мог, а на его счастье пацаны как раз возвращались с отдыха и отпусков, так что каждого ебучий Черный встречал свежей новостью про меня и Ильдара.

Я и сам ещё до конца даже не понял, хорошая ли эта идея и нужно ли мне это Солнышко в принципе, а все вокруг уже думали, что я не сегодня-завтра буду сочетаться с ним гейскими узами брака. Ильдар, в отличие от меня, был доволен, как слон.

Ну, ещё бы, в первый раз, получается, он не только не огреб за то, что педик (пацаны по рекомендации Черного старались держаться от нас подальше и только провожали охуевающими взглядами), но его с этим ещё и поздравили. Злоебучий Куколка был просто счастлив, а Макс приглашал меня пить пиво и чуть ли не «дружить семьями» и шепотом советовал ограждать Ильдара от Куколкиного влияния, потому что «твой мальчик может нахвататься дурости».

Дурости у Ильдара и без Куколкиного влияния было хоть жопой жуй. В плане интима у нас с ним до сих пор ничего серьезного не было, так, подрочили друг другу разок-другой. Ну, то есть он мне подрочил, а я позволил об себя потереться, чтоб достичь разрядки. Не то чтоб я такой ханжа и мне к чужому члену стремно прикоснуться, но то самое «пацанское» сидело во мне очень глубоко и пока что не позволяло совершать настолько смелые поступки. Ильдар не расстраивался и мечтательно говорил, что «все впереди», и писал похабные смс-ки, рассказывая, чего бы он со мной сделать хотел. Прям интересно, и куда подевался тот мальчик-одуванчик, который сюда переехал.

Мне перспективы представлялись не шибко радужными, если честно. Дед приболел и целыми днями теперь лежал спокойно на диване и смотрел телевизор. О войне не рассказывал, не пакостил, не капризничал. И хотя я последние три года только и делал, что мечтал именно о таком деде, все равно втайне очень за него переживал. Самое паршивое, что этими переживаниями мне и поделиться не с кем было. Черный, единственный друг, который был в курсе моего семейного пиздеца, считал меня предателем и принципиально не здоровался со мной даже, а Солнышко последние дни лета был вынужден проводить с отцом, который, внезапно осознав, что он хреново выполняет роль отца, взял недельный отпуск и целыми днями таскал разнесчастное Солнышко по выставкам и музеям смотреть на картины мертвых художников и статуи, которым не ебаться сколько лет.

Ильдар мне жаловался, а я злорадствовал, потому что вообще очень люблю, когда кому-то хуже, чем мне. Даже если это мой навроде как парень. Парень бля… Кто б мне ещё месяц назад сказал. А ведь мы даже и наедине толком побыть не можем, так всерьез ещё и не разговаривали. Ильдар к этому и не стремится, подозревает, наверное, что я в любой момент слиться могу, поэтому ведет себя принципиально расслабленно и шлет мне эти свои ебучие смс-ки, чтоб наверняка. И куда вся его стеснительность девается? Я даже чай теперь спокойно попить не могу, печеньем давлюсь, когда он мне сообщение присылает, где подробно рассказывает о том, чем бы он мечтал подавиться. Держите меня семеро…

***

— На выставку современного искусства ходили, — затягиваясь, сказал Ильдар. — Искусство там весьма сомнительное. Прикинь, посреди зала унитаз стоит, а в нем натурально навалено. И все такие «вау, какой глубокий смысл, гениальная задумка автора!».

— Хватит курить, тебе вредно. — Я отобрал у него сигарету и затянулся сам. — Таблетки пил?

— Пил. Мне приятно, что ты обо мне заботишься.

— Иди нахуй.

— Знаешь, я всегда мечтал о таких доверительных отношениях, — заулыбался Ильдар. — Как там дедушка, температуры нет?

— Нет вроде. Но все такой же скучный, днем не спал, я вот вообще первый раз за день на улицу вышел.

— Слушай, у меня к тебе нескромный вопрос.

— Не буду я с тобой на улице сосаться, ещё чего!

— Да не об этом, хотя это тоже было бы очень кстати, — лукаво улыбнулся Ильдар, будто бы невзначай касаясь моего бедра. — Это вопрос про твоего дедушку. Знаешь, за городом есть один частный пансионат для пенсионеров, там природа красивая, воздух свежий, персонал вышколенный и специалисты закачаешься. Постоянные мероприятия, концерты там, не дают старикам заскучать.

— И к чему ты это все ведешь? Думаешь, у меня случайно в кармане дохулиард денег нарисовался? — нахмурился я.