В недоумении и страхе, с тяжестью в голове, слабостью в теле, Вера встала с кровати, завернулась в простынь и медленно пошла на кухню. У двери остановилась, всё что она могла это с открытым ртом наблюдать происходящее.

Молодой мужчина в трусах, правда фигура его вполне атлетическая, как успела заметить Вера, стоял у окна и, простирая к нему руки, во весь голос пел арию.

Несколько секунд она слушала его вполне достойный тенорок, а потом не выдержала, предупредительно кашлянула и сказала:

– Кто вы такой?

Он обернулся, Вера увидела лицо, какое можно встретить только в фильмах про суперменов, которые спасают мир. Во взгляде – чертовщинка. Тёмные волосы в беспорядке – но, в привлекательном беспорядке. Двухдневная щетина – как полагается.

– А вот и ты, моя любимая! – произнёс он, словно на самом деле обожал её безумно.

– Не подходи, я закричу! – Вера отпрыгнула. – Сейчас же покиньте квартиру, иначе мне придётся вызвать полицию.

– О, не бойся, я не сделаю тебе ничего плохого, – восторженно сказал он.

– Как вы здесь оказались?

– Ты привела меня.

– Я тебя не приводила, не ври.

– Ты сказала, раз мне негде ночевать я могу переночевать у тебя.

– Что за ерунда. Я такого не могла сказать. У меня муж есть.

– Ну да, лучший в городе хирург. Я это слышал, уже десять раз. Где же теперь твой муж? С медсестрой на дежурстве? – он усмехнулся, потянулся к яблокам в вазе. – Можешь не стараться. Нет у тебя никакого мужа. Бросил он тебя. Всё. Бросил.

– Это не твоё собачье дело. Давай, выметайся. Смотрите, отыскался, – она злилась.

– Да не волнуйся я то уйду. А вот ты сиди, одна – кукуй. Рассказывай всем, как тебя муж бросил.

Он прошел мимо, зацепив Веру плечом, проследовал прямо в гостиную, где повсюду валялись его вещи и вещи Веры, между прочим, тоже. Она осматривалась кругом, не очень хорошая догадка возникла в голове.

– Да не волнуйся ты так. Я здесь спал, а ты там. Я же приличный человек на первом свидании ни-ни. Хотя, ты была не прочь.

– Пошел вон! – не выдержала Вера.

– Всё, всё, ухожу.

Он дошел до двери, там обернулся:

– Если что ты знаешь, где меня найти, – и ехидно улыбаясь, скрылся за дверью.

Несколько дней Вера одна, мыкается по квартире. Ничего нейдёт. Ни убирать, ни стирать, ни готовить неохота. Дашка от мамы возвращаться не хочет. Звонила ей Вера, а та – что, со школьными подружками веселее ведь, чем с матерью. Поговорили с минуту, да побежала гулять.

Мама по телефону беспокоится:

– Чем ты там занимаешься одна, а то приходи к нам потеснимся.

– Да куда к вам? Я смотрю объявления, может работу подыщу.

– Да кто тебя возьмёт, ты же ничего не умеешь. Говорила я – учись дальше, нет – тебе замуж поскорее нужно было. Доктор тебе понадобился, а он – вон, твой доктор, теперь где? Все они такие эти доктора. Вокруг них медсестёр сотни вьются.

– Ну, ладно мам, ты это уже сто раз говорила.

– Говорила и ещё повторю. А ты слушай, ума набирайся.

Звонки от мамы всегда одинаковые. Ругает постоянно. Будто не она когда-то говорила – “Смотри Вера, упустишь такого парня, он ведь будущий врач. Неплохо бы в семье врача иметь?“ А теперь вот, наоборот всё перекрутила.

И снова пустота. Телевизор, диван. Несколько раз Вера смотрела на недопитую бутылку коньяка. Сразу вспоминался неожиданный гость из бара и Вера, чтобы снова не влипнуть в какую-нибудь новую историю, старалась бутылку спрятать поглубже в шкафу. С глаз долой.

Чем дальше, тем грустнее всё рисовалось. Перспектива найти работу казалась призрачной. Вера понимала, никуда её не возьмут, если только уборщицей или…в общем, всё очень грустно.

Покопалась в памяти, кто из знакомых мог бы посодействовать. Достала старую записную книжку, где телефоны ещё городские записывала. Открыла блокнот на первой странице, сразу, окруженное звездочками, нарисованными блестящей пастой, имя. Если по-хорошему, Вера должна была вспомнить его первое из первых, но почему-то не вспомнила.

Астахова Лариса – жирным шрифтом – лучшая подруга.

Вера кинулась к телефону и быстро набрала номер.

– Алё, кто это, алё?! Сделай потише музыку! Да подожди ты Мурзик, я ничего не слышу! Алё говорите! Та ити её мать, Мурзик, ты видишь я разговариваю!

В первые мгновения Вера решила, что не туда попала, но высокие нотки Ларискиного голоса трудно было с кем-то спутать. Учительница в младших классах, она разговаривала так, что дети всегда слышали её с первого раза и конечно же ходили по струночке. Она – добрая учительница, только очень громогласная. То, что она кричала в трубку не было удивительно, но было удивительно, что именно она кричала.

– Мурзик, мне так не удобно повернись! Да, черт подери, какого ты делаешь, я тебе сказала боком, а ты как!

– Алло Лариса? – неуверенно проговорила Вера.

– Кто это? Говорите громче, я вас не слышу!

– Лариса это я, – не успела она договорить, как услышала на том конце провода трёхэтажную матерную брань.

Потом всё затихло и снова:

– Алё! Алё! Ку-ку!

– Лариса это – я!

– Верка, ты что ли, мать её, каким ветром, сколько зим! Вспомнила, значит подругу! А я тебе говорила – ты ещё обо мне вспомнишь! Ну, рассказывай, чего там у тебя стряслось. Просто так ведь не позвонила бы, а? Нет, не позвонила. Я же тебя как облупленную знаю. Когда всё хорошо – так Лариска, зачем тебе Лариска. Как прижучил видать тебя твой Боренька, ты обо мне и вспомнила, правильно?

– Боря меня бросил, – заныла Вера, – ушел к молодой медсестре.

– Ааа, вот так вот! А я знала, я знала, что так будет, я говорила!

Вера совсем расслабилась и стала плакать в трубку:

– А теперь, какая разница? Я совершенно одна, даже Дашка не хочет со мной быть.

– Так Полякокова, а ну не ныть. Мурзик собирайся, поедем её спасать!

– Какой Мурзик, – проплакала в трубку Вера, – кот что ли, ты кота завела?

– Ты с дуба упала? Я же не старая дева, чтобы котов заводить. Мурзик это Марат – мой любовник.

– Что? – не поняла Вера.

– Что слышала! Короче, через полчаса мы с Мурзиком у тебя.

Потом гудки. Вера смотрела на трубку как на собеседника, и словно запоминая Ларискины слова, повторила:

– Они с Мурзиком – у меня.

И правда, прошло не больше получаса, когда в дверь стали не только звонить, но и стучать, руками и по всей вероятности, ногами.

– Полякова открывай! – послышалось за дверью.

Чтобы не напугать соседей громкими звуками, Вера поспешила в прихожую, поскорее открыла дверь.

Картина, которая предстала перед взором в другое время повергла бы в шок или состояние близкое к нему, но в свете обстоятельств Вера лишь приоткрыла рот и выдавила:

– Ларис…ка.

Что-то высокое, яркое пронеслось мимо, а вслед за этим ворвался аромат дорогого парфюма и пивной душок. Это неизвестное пока существо уже из кухни закричало:

– Рассол есть! У меня сушняк, у Маратика тоже! Дай водички!

При этих словах в проёме показался парень лет двадцати пяти, возможно он был младше, а может и старше. По его щуплому телосложению и улыбчивому лицу с явными признаками народов Азии сложно было точно сказать, какой у него возраст. Улыбаясь и кланяясь, он вошел в квартиру и остановился в прихожей.

– Привэт, – скромно сказал Марат.

– Проходите, – недоверчиво глянула Вера.

В ответ на приглашение, из кухни послышался стук шкафов. Лариска, а это – что-то, что влетело, была именно Лариска, закричала:

– У тебя в холодильнике мышь повесилась! Если бы я знала, что всё настолько плохо, пожрать бы чего-нибудь прихватила! Придётся заказать пиццу!

Лариса, с разочарованным лицом вышла в прихожую и тут уже Вере удалось её рассмотреть.

Годы берут своё. Сколько Вере с Ларисой? Только тридцать три. Считай ещё девочки. Вера точно не чувствовала себя тётей. Но в момент, когда увидела Лариску во всей красе, прямо перед собой, что-то неизбежное промелькнула в голове. Про скоротечность времени и приближающуюся старость. Произошло это не от того, что Лариска выглядела плохо, вовсе нет. Скорее, оттого что весь её вид будто показывал, как будет выглядеть женщина, если сильно растолстеет, приклеит ресницы, накачает губы, нарастит волосы, наденет тигровое пальто, лакированные ботфорты на высоченных каблуках. В общем, полный набор атрибутов молодящейся ночной бабочки.