Она оставила всё.

Со временем и мама, которая одна из всех считала его прекрасным мужем, чудесным отцом, даже она отстранилась. Стеснялась своей простой внешности, ощущала себя не к месту, рядом с его напыщенными родителями. Теперь только изредка, когда Борис был на работе или в командировке, ненадолго заглядывала к Вере, да и то всегда старалась поскорее уйти, словно боялась быть застигнутой.

В замужестве, мир Веры очень сузился. Дом, школа, супермаркет. Борис даже не брал её на корпоративы в клинику где работал. Это теперь она стала понимать – почему. Видно там и без неё было с кем ему общаться.

Да, вот и досиделась.

Как-то раньше не замечала она этого или не хотела замечать, но теперь ясно увидела свою роль. Поняла, кем была все эти годы – простой домработницей. Только и всего. Теперь что? Все возможности упущены, желания глупы, да и какие там желания. Их нет, они исчезли в тот момент, когда эта домашняя трясина стала беспощадно засасывать.

Конечно, есть ещё Дашка. Дочь, наверное единственное и самое лучшее в этом браке. Но с каждым днём всё больше чувствовала Вера, как отстраняется дочь. У неё свои интересы, свои занятия, Вере нет в них места.

Как же так, та малышка, которая раньше просто не могла отлипнуть от матери, теперь считает её почти мебелью. Почему так случилось? Все попытки Веры вернуть былую их дружбу разбиваются об постоянную занятость Дашки. Когда-никогда удаётся вытянуть её в кино или в кафе. Она занималась чем угодно лишь бы не слушать мать. Часто ночевала у бабушки, там школа прямо напротив дома. В те вечера, когда Дашка у мамы, а Борис в клинике, в ночную, Вера и вовсе впадала в тоску.

Теперь – одна…

В квартире темно. За стеной шумят соседи, что-то празднуют. Хорошо, у них компания, а Вера совсем одна. Растянулась на злополучном диване. Зачем отодвинула? Пусть бы валялась та серьга, хоть десять лет, хоть двадцать.

Тусклый свет электронных часов. Двадцать ноль две. Ничего не хочется. Ни встать, ни пойти, ни есть, ни пить, ни включить телевизор. Ничего.

Глаза открыты. Потолок. И вся прошлая жизнь там, на потолке. Все, что было когда-то пробегает слайдами перед глазами, в темноте лепнины пересеченной бликами уличных фонарей.

У соседей сверху что-то упало на пол и громко стукнуло. Вера пошевелилась, попробовала встать, в глазах помутилось. Конечно, если лежать целый день ещё не такое может быть. Всё расплывалось. Зачем двигаться? Это никому не нужно.

Нет, нужно встать и идти, что-то делать. А что, для кого? Можно уже совсем ничего не делать. Вера встала, неверными шагами пошла на кухню. Свет больно полоснул в глаза. Прищурилась, осмотрелась. Всё то же, но – другое, не её – чужое, ненужное. Здесь нет ничего что нравилось бы, всё делась по желаниям Бориса. Эти шкафы под мрамор, эти шторы с ламбрекенами, вычурная люстра. Только пафос и никакого уюта.

Взгляд Веры пробежал по полкам, остановился на одном из шкафов.

Стоп. Коньяк.

Вера сделала несколько шагов, распахнула дверцу, схватила бутылку, открыла пробку и приложила горлышко к губам. Первый глоток опалил горло, за ним второй третий, четвертый. Когда со вздохом она отстранилась от бутылки, что-то горячее уже забегало то телу, по жилам. Решительное что-то ворвалось в мозг, привело в действие внутренние механизмы, закрутило застоявшиеся за эти дни шестерёнки.

– Нет, я не буду ничего ждать, – проговорила Вера обращаясь к бутылке, – не буду!

Она с размаху поставила бутылку на стол, ринулась в спальню и открыла шкаф.

– Я так просто не сдамся! Вы у меня ещё получите, я вам покажу, как бросать меня!

Натянула штаны, какой-то свитер, быстро пошла в прихожую. Движения резкие, цепляющиеся. Кругом всё падало, Вера отталкивала от себя падающие вещи.

– Нет, не возьмёшь, я так просто не сдамся. Сейчас я докажу!

Один сапог, затем второй, схватила куртку и выскочила из квартиры.

На улице ветер пахнул в лицо, в первые мгновения остудил пыл. Вера осмотрелась. Куда идти, в каком направлении? Что вообще ей нужно, чего хочет? Пока она думала, ноги сами искали дорогу.

Туда – вперёд, к огням, к людям.

Яркая вывеска заставила остановиться. Две красные вишни неоновым светом горели над входом, но буквы плясали и Вера не стала их рассматривать, быстро повернулась, толкнула дверь. В помещении накурено, кто-то жалобно напевает караоке. У стойки пара мужчин. Один по всей вероятности спит. Вера села рядом со спящим, глянула на его счастливое лицо. Из тумана выглянул бармен, узкие скулы, глаза красные как у Дракулы, прилизанные волосы, черный жилет. С неприятной улыбкой он посмотрел на Веру, и она откуда-то издалека услышала свой собственный голос:

– Чего скалишься, наливай, давай.

– Что желаете? – его улыбка стала ещё нахальнее.

– Водки налей, кофе я дома попью, – деловито произнесла Вера и снова обернулась к спящему, – вот человек, никаких проблем. Мне бы так, забыться, не думать ни о чём.

Спящий потянулся куда-то губами, потом приоткрыл один глаз, словно поняв, что вокруг всё так же без изменений, снова закрыл. Спустя минуту до его мозга видно дошла картинка с изображением близко сидящей Веры. Он открыл уже два глаза. Человек протянул руки, обхватил Веру за талию и быстро проговорил:

– Любимая, наконец-то я встретил тебя.

– Иди к черту! – Вера толкнула его, он съехал со стула на пол.

– Вы его знаете? – загадочно, как будто точно зная, что она его знает, усмехнулся бармен. – Кажется, это он вас ждёт.

– Я – его – не знаю, – Вера потянулась к рюмке на стойке, посмотрела на неё несколько мгновений и залпом выпила. – Кто это?

Посетители небольшого бара начали переглядываться, толкать друг друга. Почему-то все смотрели в направлении Веры и человека который упал.

– Да нет, я подумал, вы и есть та женщина, которую он ждёт в этом баре уже долгое время. Может год, а может два.

– Я? Та – женщина? Ещё чего. Он же на свинью похож. Чтоб я с таким… Да ты что? У меня муж – известный хирург, а ты мне…какого-то грязного мужика приписываешь.

– Ну, я же не знаю, какие у вас там отношения. Он-то вас узнал, вот я и спрашиваю.

– Ты бы парень, лучше не лез не в своё дело, – бармен немного двоился, но Вера старалась делать вид, как будто смотрит прямо ему в глаза, чтобы не дай бог он не заметил, что она уже выпила до того как пришла сюда. – Давай, наливай ещё водки. А то, лезет тут.

Она сама не могла понять, откуда берутся эти словечки, это странное поведение, которого она в себе не помнит. Может было, давно ещё в ту пору, когда была свободна, ходила с друзьями по вечеринкам, квартирникам и разного рода посиделкам. Скорее всего, это именно оттуда накипело.

За ногу кто-то взялся, от неожиданности Вера вскрикнула.

– Отстань скотина! – закричала она, но человек схватил её за другую ногу.

– Нет, не уйдёшь! – завопил он. – Теперь точно не уйдёшь! От моей любви ты никуда не денешься! Я найду тебя и увезу!

– Отвали ты! – кричала Вера.

Посетители бара, что в туманной дымке виделись чуть не целой толпой, выкрикивали шутки, смеялись. Девушка в полупрозрачном платье, пританцовывая, завывала песню. Всё это окружило со всех сторон, Вера почувствовала, что находится внутри какого-то круга, откуда нет выхода.

Бармен поднёс рюмку, Вера снова выпила, пошатнулась, упала на лежащего под ногами мужика, он обхватил её ещё крепче и прижал к себе. А она кричала, вырывалась из её объятий. Но он очень сильно прижимал и бормотал:

– Любимая я нашел тебя. Наконец-то ты пришла. Я люблю только тебя. Только тебя.

***

Кто-то пел на кухне. Вера попробовала открыть глаз. В голове гудело. Звуки доносились очень странные, необходимо было выяснить, что происходит. Может Борис вернулся? Но он не умеет петь. Тем более так.

– О солее мио, стант фрот а те, стан фрот, атееее…