- Дитя мое, не испытывай терпение Создателя. Будь добр, переходи прямо к сути. Где и каким образом, ты обнаружил это омерзительное существо?

Мясник, вовсе, стал пунцовым. Его глаза забегали по толпе, словно ища поддержки. Мысли в голове закружились в хороводе, а слова не желали складываться в краткий и точный рассказ.

- Ну, я не искал мерзавца нарочно. Стоял, как и прежде, подле прилавка. От меня только ушел Артур. Пока ждал очередного покупателя, я без дела глядел по сторонам. И тут, заметил неподалеку Беллу. Она редкий гость в наших местах. Раньше, ее брат, частенько к нам наведывался. Хороший был купец, всегда привозил только нужный товар, а не всякую дребедень, что некоторые, - мясник покосился на сухощавого мужичка в толпе, который злобно прищурил глаза, услышав слова здоровяка.

Корби Брингер был галантерейщиком, и Финли его недолюбливал. Как только торговец появлялся в Дубках, жена мясника, тут же, оставляла у купца солидную денежную сумму, прикупая себе всякие дамские штучки. Мясоруб Блейк был знатным скрягой, но скандалить с супругой из-за пары серебряников не смел, зато изливал свое негодование на Корби, то и дело, устраивая ему мелкие гнусности.

- Да озарит твой путь свет Тарумона Милосердного, благословенное дитя Создателя. Умоляю тебя, прояви уважения к жителям этого благодатного края и моим братьям, несущим слово Пророка. Поведай нам в двух словах об этом презренном существе, что валяется сейчас посреди рынка, - голос брата Конлета звучал, подобно вою голодной и весьма свирепой собаки.

- Простите мое невежество, ваше преподобие. Я же говорю, манерам не обучен...

- Суть, дитя, суть, - напомнил храмовник, благосклонно улыбнувшись, услышав из уст деревенщины уважительное обращение.

- Ага, понял, - кивнул здоровяк. - В общем, хотел я подойти к Белле и поздороваться, как вижу, подоспел к ней покупатель в плаще. Солнце так парит, а он капюшон натянул на лоб. Ну, думаю, обождет приезжий, пока я парой словечек перекинусь со знахаркой. У меня нынче спина побаливает, думал спросить у нее совета, что за настойки попить. И вот подхожу я к прилавку. Белла уже стара и плохо видит. У нее все на одно лицо. А я сразу приметил, что парень то нездешний. Вроде бы мужик, а лик, как у девчонки. Кожа гладкая, как у наших баб до замужества или до первых родов.

В толпе послышались возмущенные крики женщин, грозящих надавать мяснику тумаков и оплеух за непотребное сравнение. Если бы не ряд храмовников, сельские дамы, непременно бы, поколотили Финли. Громче всех звучали угрозы Пэт Блейк, дородной бабищи, которая предрекла супругу хорошую взбучку, когда тот воротиться в семейное гнездо.

Здоровяк уже десяток раз проклял себя в душе, что коснулся в разговоре внешности местных красавиц. Он затравлено взглянул на брата Конлета. Тот, еле заметно кивнул, чтобы мясник не отвлекался и закончил рассказ.

- Так вот, стоит этот подозрительный тип и водит руками по травам, молча, ничего не спрашивая, и то и дело, капюшон на лоб натягивает. Я с Беллой потолковал толику. Поведал о моем недуге. Она, тут же мне всучила целебное снадобье. А я ей, пятьдесят медяков за настойку честно отдал.

- Многоуважаемый Финли Блейк, - затянул было ту же песню брат Конлет.

- Я понял - суть! - перебил толстяк и продолжил повествование. - Пока я судачил с целительницей, этот черноволосый бес, молча стоял рядом и рассматривал травы, словно подслушивал наши разговоры. Ничего не спрашивал, ничего не покупал и ни спешил уходить, - повторился Финли.- И тут, меня словно поленом огрели по голове. Я уразумел, что-то неладное с этим парнем. Но перед тем, как уличить во лжи аспида, я должен был убедиться, что он нелюдь. Негоже клеветать на порядочных господ. Единственное, что мне пришло на ум - это сдернуть капюшон с чужака. Уши лазутчика и раскрыли его истинное обличье. К счастью, мой топор всегда со мной. Не успел гаденыш и пару шагов ступить, дабы пуститься в бега, как мой верный товарищ рассек его хребет, словно тушу молодого оленя.

Брат Конлет и половина зевак брезгливо скривились, живо представив произошедшую картину. А Финли мерзко загоготал, словно насмехаясь над реакцией толпы.

- Ты совершил великое дело, дитя. Да с ниспошлет Тарумон Милосердный на тебя благословение Создателя. Приходи завтра в замок и получи заслуженное вознаграждение. Барон Данкос, непременно отблагодарит тебя звонкой монетой, - произнес слащаво брат Конлет, с опаской покосившись на топор мясника.

Финли засиял, как начищенный пятак, чувствуя приторный аромат деньжат.

- Пусть Свет Тарумона Милосердного будет прибывать вечно в сердце, вашего преподобия, - поклонившись, пробормотал он. Затем мясоруб спешно направился к своей лавке, осознав, что его миссия на сегодня выполнена, и храмовник более не нуждается в его услугах и объяснениях.

Брат Конлет проводил здоровяка презрительным взглядом, и лишь, когда тот скрылся за ширмой из козьих шкур, обратился к собратьям низшего ранга.

- Найдите повозку и увезите тело в лес. Выбросите его в глубокий овраг на съедение волкам.

Два послушника кивнули и быстрым шагом отправились к постоялому двору, где стояли фургоны, в которых священнослужители прибыли из Форга.

- Расходитесь, возлюбленные дети Создателя. Не марайте свои души лицезрением трупа нелюдя, - произнес брат Конлет, обращаясь к зевакам. Заметив, в неохотно разбредающейся толпе, Ребекку, храмовник широко улыбнулся девушке. Улыбка его была скорее отталкивающей, нежели доброжелательной. Златовласка через силу ответила ему тем же. Удовлетворившись безмолвным приветствием, священнослужитель развернулся и направился в сторону Беллы, которая, растерянно стояла у своего столика с травами.

Ребекка непроизвольно сжала кулаки. Она, с огромным удовольствием, сейчас бы стукнула по лысой макушке церковника, так холодно решившего вместо погребения, бросить тело несчастного юноши на растерзание диким зверям.

- Даже не думай, - раздался над ухом строгий шепот Артура. - Одно гневное слово и храмовники отправят тебя на костер.

- Отец, нельзя допустить, что бы бедолагу, просто бросили в Дубраве, - с горечью тихо промолвила девчушка, глядя, как несколько адептов, заворачивают тело в плащ, пропитанный кровью.

- Дочка, не лезь в деяния Тарумона Милосердного. Я не переживу, если тебя обвинят в пособничестве эльфам.

- Я не понимаю. Не понимаю почему, наши жители так ненавидят нелюдей. Что они нам сделали? Никто же не трогает мендарвцев на территории Большой земли? Почему же наши соотечественники, так злостно уничтожают иные расы?

Артур пугливо огляделся по сторонам, дабы убедиться, что их никто не слышит. Зеваки разбрелись по своим делам в разные концы рынка. Храмовники, занятые мертвым эльфом, ничего не замечали вокруг, недовольно ворча под нос, что-то про запачканные рясы. Брат Конлет о чем-то переговаривался с травницей, которая, непрерывно качала головой и разводила руками.

- Здесь не место для таких разговоров. Пойдем домой. Как-нибудь я все тебе объясню. И про законы, и про ненависть, и про трусость. Но не сейчас, и не в окружении священнослужителей, с нетерпением ожидающих, кого обвинить в государственной измене или вероотступничестве, - Лангрен осторожно обнял за плечи дочь и повел ее прочь от базарного плаца.

Ребекка тихо всхлипнула и, склонив голову, чтобы встречный люд не видел ее мокрых глаз, послушно побрела в обнимку с отцом.

Холодный ветер беспощадно кружил над каменистым холмом, истязая макушки близлежащих исполинских елей. На самой вершине гранитного вала, темнеющим остовом возвышался необъятный Алмарин. Его ствол и ветви давно утратили жизнь, но крепкие корни глубоко вонзились в почву между мертвых камней. Дерево иссохло, но продолжало горделиво стоять, словно напоминание о легендарных эпохах, когда этим землям покровительствовала божественная сила Кхаа Лаура.

Тяжелый меч со свистом рассек воздух и безжалостно ударил по гладкой коре. Острые желтые щепки, со стонущим шипением, разлетелись по сторонам. Одной из них даже удалось оцарапать щеку обидчика, тонкая полоска зарделась под пурпурным шрамом. Огромные вороны, восседающие на мертвых ветвях, недовольно заворчали, но не покинули своего поста, внимательно наблюдая за магом, который нещадно изрезал острым оружием сухой ствол, когда-то священного древа.