***

Целый день я ловлю на себе взгляды Антона. Короткие и задумчивые - они заставляют меня недоуменно хмуриться. Что с ним? Антон единственный, кто никогда не издевался надо мной, уже годы я для него не существовал. Почему вдруг такое участие?

Впрочем, я довольно быстро убедил себя, что преувеличиваю. Ну, помог он мне, но ведь я всегда знал, что Антон хороший человек, не испорченный популярностью, как я годы назад. Стоило поблагодарить, наверное, но момент был упущен, а целенаправленно подходить к нему было боязно. Наконец-то прозвучал звонок с самого последнего урока, и я медленно начинаю собираться. Славик бросает на меня раздраженный взгляд возле порога, но все же выходит молча. Это объясняется легко: Антон все еще сидит за партой, откинувшись на спинку стула, и внимательно что-то рассматривает в математических формулах, написанных на доске.

Я жду несколько долгих минут. Складываю книги, потом вновь высовываю, вновь складываю. Атмосфера в кабинете становится гнетущей. Кого он ждет? Неужели нельзя подождать в коридоре? Решив, что мое присутствие и упорное нежелание уходить может быть истолковано неправильно, я быстро хватаю рюкзак, прячу глаза за длинной челкой и, опустив взгляд в пол, максимально быстро направляюсь к выходу.

- Кира, подожди! - приехали… Мое сердце ухает в пятки, дыхание перехватывает. Кира, Кира, Кира…

- Не называй меня этим бабьим именем, Тоха, - мне десять, я шагаю по желтым кленовым листьям, пиная портфель перед собой.

- Во-первых, не бабьим, а женским. Во-вторых, мне так нравится, Кира. Придется терпеть, - Антон смеется, откидывая темно-каштановые волосы со лба. В глазах сияют янтарные солнышки, и я уступаю. Пусть будет Кира…

- Эй, ты слышишь меня? Кира, что? Плохо? - я настолько погружаюсь в размышления, что совершенно упускаю момент, когда Антон оказывается возле меня. Он высокий, мой взгляд упирается ему куда-то в район ямки между ключицами. Антон сжимает руки у меня на плечах и силой усаживает просто на лакированную поверхность первой парты. - Кира, слышишь меня? Не молчи!

- Что… что тебе надо? - голос дрожит. Я не хочу, чтобы меня трогали, разговаривали со мной или тем более что-то выпытывали. Не хочу! Это больно - просто находиться рядом с человеком, который полон жизни. Эта энергетика наползает на мою едва тлеющую сущность, напоминает мне о том, что такое надежды и стремления, годы впереди - длинные и счастливые. Весь облик Антона - это то, кем я мог бы стать, но никогда не стану. Неужели он думает, что мне может быть легко в его присутствии?

- Поговорить.

- О чем? Спасибо, что помог со Славиком. Но я не просил. Впредь можешь не вмешиваться. Я спешу! Отпусти! - только сейчас я замечаю, в какой неприличной позе сижу: ноги раздвинуты по бокам от тела Антона, ладони лежат на его груди, он же продолжает держать меня за плечи, пытливо всматриваясь в лицо.

- Я сам решу, Кира, что делать, а что нет. Мне казалось, что тебе это известно, - он улыбается. А потом все же отстраняется. - Иди.

Я ухожу молча. Почти бегу, хотя мне и нельзя. В затылке начинает неприятно ныть, знаю, что скоро боль станет невыносимой. Неудивительно, слишком много событий для одного дня. А еще, кажется, участие я воспринимаю хуже, чем издевки. Я просто ему не верю.

***

- Нравится, Кирюша? - мы с мамой сидим на диване, смотря комедию. Она ласково перебирает мои волосы, моя голова лежит у нее на коленях. Странная вещь, в двенадцать я ненавидел ее прикосновения, считал это недостойным настоящего мужчины, а вот сейчас не чувствую никакого смущения. Она же моя родная, и я хочу, чтобы она каждую минуту жизни знала, что я люблю ее.

- Да, мама, интересно, - я иногда выдавливаю смех. Он пропитан фальшью, как и мамин. Наверное, это нелепо - имитировать счастье, когда каждая минута грозит превратиться в последнюю. Разве если я умру во время вымученного смеха, это будет легче, светлее? Смерть всегда черная. А в черном нет оттенков.

Я облегченно выдыхаю, когда фильм заканчивается, и я, выпив лекарства и приняв душ, ложусь в постель. Мгновение подумав, кладу Мэри рядом. Она - мой ангел-хранитель. Плевать, что на деле это всего лишь черная тряпка. Без нее я бы уже сошел с ума.

- И что Антону нужно от меня, Мэри? Неужели это какая-то злая шутка? Его неожиданный интерес меня пугает, - глаза-пуговки моей Мэри смотрят равнодушно, но произнесенные вслух слова немного облегчают тяжесть на моей душе. Я закрываю глаза, решив, что не стоит думать об этом. Даже если Антон присоединится к тем, кто меня презирает, я переживу. Одним больше, одним меньше. Какая разница?

Ночью мне снятся карие глаза с янтарными солнышками и “Кира”, произнесенное твердым и уверенным тоном. Впервые за долгие месяцы я сплю спокойно, абсолютно не ощущая боли.

========== Часть 4 ==========

Сентябрь, 08

Выходные тянулись однообразно и скучно. Все время шел дождь, поэтому я не мог выйти даже на балкон, не говоря уже о лавочке у подъезда. Более дальние прогулки я могу позволить себе лишь изредка, в компании мамы. Ей так спокойнее, а я согласен уступить.

Сегодня же погода улучшилась, тепло и ярко светит солнце. К школе я иду медленно, тщательно смотря себе под ноги. Немного кружится голова и пересыхает во рту, но я знаю, что это следствие волнения, испытываемого мной, а не ухудшения состояния здоровья. Вновь вспоминается инцидент с Антоном, это его странное поведение. Он хотел поговорить. О чем? Сейчас я жалею, что не нашел в себе сил выслушать его. Неопределенность пугает сильнее. Впрочем, мне остается лишь ждать. Возможно, Антон уже забыл об этом. А если нет… Надеюсь, что смогу вести себя адекватно, а не как невменяемый идиот.

Порой мне кажется, что иметь друга было бы совсем неплохо. Я мог бы делиться с ним проблемами, жаловаться на боль и признаваться, насколько я боюсь смерти. Но потом понимаю, что мысль абсурдна. Дружба не может держаться лишь на негативных эмоциях, чтобы ее подпитывать необходимо иметь совместные с другом чистые и светлые воспоминания. А разве я способен на радость? Не помню, сколько лет назад я в последний раз искренне улыбался. Кажется, это было в прошлой жизни. Зато у меня есть моя Мэри. Она никогда не предаст и всегда выслушает. И будет со мной до конца.

Так, погруженный в размышления, я и подхожу к школе. На крыльце стоит несколько моих одноклассников, но, благо, на меня они не обращают никакого внимания, поэтому я неприметной тенью проскальзываю в здание. Первым уроком у нас история. Я подавляю тяжелый вздох: Людмила Ивановна - ветеран педагогики, а это значит, что ее методика сводится к бормотанию исторических дат себе под нос и периодическому клеванию тем же самым носом. Во время ее уроков ученики занимаются чем угодно, кроме истории, а значит, довольно часто обсуждают меня, как будто я диковинная зверюшка, а не человек. Я с каким-то обреченным смирением жду, когда в меня вновь начнут тыкать пальцами и громко ржать. Просто нужно потерпеть. Как всегда.

Вскоре одноклассники собираются, эмоционально обсуждая какую-то пьянку. Знаю, что они часто встречаются всем классом. За исключением меня и нашей главной заучки Полины Григорьевой, конечно. Обычно я не обращаю внимания на подобные сплетни, но в этот раз, уловив имя “Антон”, непроизвольно прислушиваюсь.

- Не знаю, какая муха укусила Тоху, - задумчиво произносит Яна Моисеева, накручивая светлый локон на палец. - Ни с кем не говорил, зато напился до поросячьего визга. Никогда его таким не видела.

- Ха! Да просто меньше нужно идеализировать нашего ледяного принца! - зло выплевывает Славик. Антона он терпеть не может еще с детства, хотя откровенно выступать никогда не решается. Лишь так, втихую, пока его нет. - Правда, Кирюшка?

Я понимаю, что не отвел взгляда и все так и пялюсь на их группку. Краснею, отворачиваюсь, тихо пробормотав:

- Не знаю.

- Не знаешь? Как же так, Кирюшка! Вы же дружите с Антоном? Или за какие такие заслуги он тебя в пятницу спасал от злого дяди Славы? - Соколов говорит громко, насмешливо. Подходит к моей парте, садится на нее и, обхватив за подбородок двумя пальцами, заставляет посмотреть на него.