В ванной я долго мою руки, плескаю на раскрасневшееся лицо холодной водой, пытаясь - действительно пытаясь! - хотя бы ненадолго отвлечься от мучающих меня мыслей об Антоне. Права была мама - эта недосказанность, будто заноза под кожей, ноет беспрерывно. Сейчас я согласен выслушать его - все, что угодно, чтобы увидеть его еще хотя бы раз. Но планы Антона, кажется, изменились. Больше он не проявляет рвения, а я не могу позвонить сам. Уж слишком это унизительно - навязываться после всего произошедшего.
Так проходит еще один день - скучно и однообразно. Смеркается, на моих коленях лежит равнодушная Мэри - ей хорошо, бесчувственной. Ее не обижает чужое пренебрежение, я могу забыть ее на целые сутки, и это не будет значить ровным счетом ничего. Может, сейчас мне стоит ей завидовать? Я тоже хочу не чувствовать.
Звук дверного звонка заставляет меня вздрогнуть. Соседка, что ли? Больше некому приходить к нам, кроме, конечно… Я хочу и боюсь верить. Титаническим усилием воли заставляю себя идти спокойно, а не броситься открывать на всех парах. Пусть внутри все скручивает в узлы от надежды, но хотя бы внешне я не хочу этого проявлять. Когда до двери остается два шага, я шумно втягиваю воздух носом, пытаясь справиться с подкатившей к горлу тошнотой. Звонок повторяется - настойчиво, упрямо. Соседка так не звонит.
Я открываю дверь. И, хотя подсознательно я готов был увидеть Антона, дыхание все равно перехватывает, когда я вижу именно его - сердитого, с мокрыми от осенней мороси волосами - на пороге своей квартиры. У него синяки под глазами и темные, будто пьяные, глаза. Мне хотелось бы иметь больше гордости и упрямства - захлопнуть дверь перед его носом и вычеркнуть наконец-то из своей жизни. Но, наверное, я просто жалкое ничтожество, потому что, несмотря ни на что, рад видеть его.
- Я хочу рассказать тебе всю правду. Выслушай меня, - просит Антон. Я молча отхожу в сторону, пропуская его в квартиру. Пусть уж лучше правда, даже горькая, чем эти терзающие сомнения.
Комментарий к Глава 15
Ребятки, спасибо вам всем за отзывы и терпение!
========== Глава 16 ==========
От Антона пахнет дождем и прелыми осенними листьями. Он вышагивает по моей комнате из угла в угол, согревая дыханием ладони - то ли просто собирается с мыслями, то ли и правда долго пробыл на улице и успел замерзнуть. Я сижу на краешке своей кровати, скромно сложив руки на коленях, и чувствую себя так, будто это я в гостях. Приходится приложить усилия, чтобы не начать ерзать и поторапливать Антона - “давай же, ври мне, что ты там придумал?”. В идеале мне, конечно, необходимо сохранять равнодушное, даже скучающее выражение лица - этакий английский лорд на приеме, со снисхождением выслушивающий длинный монолог об отвратительной погоде. Но это в идеале… А на деле я рад, что мне удается хотя бы усидеть на месте и держать язык за зубами.
Антон неожиданно останавливается. Запускает пятерню во влажные вихри, вздыхает тяжело и обреченно и, резко развернувшись ко мне, выдает:
- Ты мне нравишься.
Да, неожиданно… Не с такой фразы, я думал, он начнет свое объяснение. Что это вообще за наглая лесть? Неужели Антон и правда надеется, что я сейчас хлопну его по плечу и скажу что-то наподобие “вау, круто, чувак! Это в корне меняет дело, можешь теперь всем трепаться о моей болезни, я ведь тебе нравлюсь”. И что это вообще за слово такое - “нравишься”? Нравлюсь в роли кого? Как пока еще живое напоминание о детском соперничестве? Или, может, как самая забавная игрушка и смешная тема для разговоров с друзьями? Или нравлюсь в виде объекта для его самаритянских замашек? В общем, я не удовлетворен этой фразой ни капельки, но Миронов смотрит на меня взглядом побитой собаки и явно ждет ответа.
- М-м-м-м, ясно, - произношу я, хотя зубы сводит от нелепости этого диалога, да и всей ситуации в целом. Миронов, кажется, тоже не удовлетворен моим ответом: он еще смотрит на меня какое-то время так внимательно, будто пытается проникнуть под кожу. Возможно, ждет, что я произнесу еще хоть что-нибудь, но у меня на языке лишь одна дурацкая фраза - “сегодня погода плохая” - и я справедливо считаю, что лучше промолчать, чем сболтнуть такую глупость в данный момент. Вскоре Антон осознает, что мой краткий комментарий - все, что я могу ответить. С его губ срывается короткий, какой-то отчаянный смешок, он вновь нервным, резким движением расстрепывает волосы, на мгновение прикрывает глаза, а когда открывает, то я даже отшатываюсь - настолько болезненный и несчастный у него взгляд.
- Нет, это не то… я не с того начал, совсем-совсем не с того! Ты ничего не понимаешь…
- Не очень, честно говоря, - соглашаюсь я, виновато прикусываю губу. Напряженные последние дни дают о себе знать - мне уже совершенно не хочется долго его мучить. Пусть он просто правдоподобно соврет - ну, пожалуйста! А я, так и быть, сделаю вид, что поверил, и просто проглочу эту обиду. Но Антон, видимо, серьезно настроен на обстоятельную беседу - конечно, он же ничего не делает наполовину!
- Я попробую объяснить все. Только пообещай, что выслушаешь до конца и не будешь перебивать, даже если это будет казаться тебе странным или… неприятным.
- Ладно… - он пугает меня этими своими предупреждениями. Будто тот его разговор с Катей, случайно услышанный мною, - это всего лишь цветочки, а вот сейчас он как вывалит на меня все “ягодки”…
- Пообещай, - упрямо требует Антон.
- Обещаю, - покорно соглашаюсь я.
Миронов удовлетворенно кивает и ловко опускается просто на пол, усаживаясь по-турецки. Ковер под ним старый, коричнево-красный - идеальный цвет, чтобы скрыть кровавые пятна. А еще я, кажется, пару дней назад разлил здесь чай, и теперь мне боязно даже представить, какая палитра цветов будет красоваться на дорогих Мироновских джинсах, когда он поднимется. В общем, сам виноват, конечно! Нечего садиться, куда не просят, но все же неловко вышло…
Но тут Антон начинает говорить - медленно, спокойно, будто читая с листка - и я больше не думаю ни о коврах, ни о пятнах.
- Первая девушка у меня появилась в четырнадцать. Таня Кондратьева, на год старше училась, помнишь?
- Да… - говорю я и тут же замолкаю, поймав неодобрительный взгляд Антона. Видимо, вопрос риторический. И действительно - кто же не знает Таню? Красивая пустышка, которая на всех школьных концертах выплясывала что-то латиноамериканское: сальсу, самбу, румбу - черт его знает. Я бы, наверное, и не запомнил бы ее с первого раза с моей-то памятью, но посещение концертов в нашей школе было добровольно-принудительным, так что за долгие годы глупо хихикающая девица в цветастом платьице все же стала узнаваемой. Как-то вскользь я отмечаю, что у меня было более высокое мнение о вкусах Антона, но я быстро прогоняю эту мысль, сосредотачиваясь на его словах.
- Она не особо меня привлекала. Просто это был возраст такой, когда степень твоей крутости определяется уже не только тем, какая у тебя приставка и умеешь ли ты обращаться с мячом. Нужно было разговаривать о девчонках, рассказывать о каких-то мифических подвигах… - Антон хмыкает, переводит задумчивый взгляд на окно, за которым все еще моросит холодный дождь.
- А ты решил рассказывать о реальных? - вставляю я, хотя и обещал помалкивать. Антон зыркает на меня осуждающе этими своими кошачьими глазами, но потом улыбается - немного снисходительно, но все же необидно. Видимо, смиряется с моими неуместными вставками - что уж тут поделаешь, мне, конечно, любопытно послушать о его похождениях, но пока это настолько далеко от темы, ради которой мы здесь собственно и собрались, что я не могу удержаться от поторапливаний.
- Да, отгадал, - кивает Антон. - Фантазер из меня никудышный, так что мне было проще иметь официальную, так сказать, девушку. А ты что, не слышал ни разу сплетен о нас с Таней?
- От кого? - резонно замечаю я. - Со мной уж точно никто и ни о чем не сплетничал. Тем более вы с ней были в разных классах, так что даже случайно что-то увидеть я не мог.
