Память этого юноши, его эмоции, его привычки – всё осталось здесь, будто Реджи вселился в квартиру, где долго-долго жил кто-то другой. И пусть тот, другой, никогда не вернется, все его вещи под рукой. Реджи известен его образ мыслей, он знает, где тот привык бросать одежду, что читает, что ест, что пьет… И теперь Реджи – это он. Или наоборот.

Он сдает все тесты – в авральном режиме, носителя нужно возвращать на место, его могут хватиться. Всё в полном порядке, он помнит всё, что выучил, а теперь еще под рукой память этого несчастного парня, всё, вбитое с рождения, объясняющее подсмотренное со стороны… Только пока Реджи не хочет этим делиться. Его слишком захватывает обладание живым полноценным телом, и плевать, что его собственное уже отправилось в утилизатор: переписать личность, оставив резервную копию, пусть даже в той развалине, пока нельзя. Здесь – нельзя. Там – можно еще и не такое. И если Реджи постарается, то его родина тоже получит такие технологии…

Но это потом, а пока он продолжал экскурсию своего носителя и всё больше вживался в образ юноши из очень богатой, привилегированной семьи. К этому было не так-то просто привыкнуть, но выбора не было. И Реджи осваивался, он примерял на себя чужие привычки, а когда ступил на чужую планету – ту, которая отныне именовалась его домом, невольно вздрогнул.

– Как успехи? – коротко спросил отец, встречавший у выхода. Больших нежностей от него можно было не ждать, это Реджи уже усвоил.

– Прекрасно, – ответил он. – А здесь?..

– Как обычно, – дернул плечом отец и кивнул слуге. Тот распахнул дверцу роскошного аэромобиля. – Ты был бы полезнее здесь, чем невесть где. Помогла тебе эта экскурсия?

– Пожалуй, – с сомнением ответил Реджи, забираясь в салон. – Я на многое стал смотреть шире.

– Широта взглядов еще не гарантирует успешности бизнеса, – холодно сказал отец, и машина тронулась. – И все же я хочу узнать, что ты вынес из этой поездки.

Реджи поёжился. У отца были холодные пронзительные глаза и жесткие складки у рта. А дома ждали мать и сестра. Ему стало страшно: у него память Фрэнсиса, но реакции… будут ли они адекватными? Не заподозрит ли кто-нибудь неладное? Но он задавил в себе малейшие признаки паники, произнес задумчиво:

– Прежде всего, полагаю, мне было важно осознать наши коренные отличия…

Тяжелый длинный лимузин Найджела Торна Астора медленно двигался в сторону особняка в Апатии. Реджи – теперь уже Фрэнк – говорил, а пожилой мужчина внимательно слушал, и напряжение понемногу отпускало.

– Вижу, ты устал, – неожиданно сказал он. – Теперь уже поздно… да и завтра отдохни. Ничего срочного нет.

– Спасибо… – выговорил он, как сказал бы Фрэнсис, безмерно уважавший своего немолодого и, что греха таить, деспотичного отца. – Я мог бы и завтра…

– Приехали, – оборвал его мужчина.

Более всего юноша боялся встречи с матерью и сестрой. Опасался, что женщины подсознательно могут почувствовать неладное, их ведь так просто не обманешь.

Обошлось: с матерью, строгой моложавой дамой, новый Фрэнсис едва соприкоснулся щеками в подобии приветственного поцелуя, а затем на него вихрем налетела сестра-подросток и кинулась на шею.

Реджи тогда осторожно поставил Джоан наземь, взглянул и подумал, что вполне мог бы влюбиться, если бы не был теперь ее братом. Она была похожа на Фрэнсиса, но черты лица оказались мягче, а сама Джоан – добрее и веселее. И это именно она стала отмечать (слава всем богам, не вслух, не при родителях), что Фрэнк после своего путешествия сделался мягче и приятнее в обращении.

Он как мог копировал поведение своего прототипа, но… иногда тот вел себя вовсе уж по-скотски, богатый сын влиятельных родителей, и так поступать он просто не мог. Именно такие моменты и подмечала Джоан, но списала это на безнадежную влюбленность в инопланетянку и долго доставала Фрэнка расспросами. Мать, может быть, тоже замечала что-то странное, но молчала по привычке, а отец вовсе не обращал внимания на подобное – его волновал результат, а не методы, какими тот достигался.

Джоан стала тем спасательным кругом, который не дал ему потонуть в первые годы на этой планете. Он просто знал, что никогда не даст этой девочке испытать боль, никогда не позволит ей узнать, что ее настоящего брата, блистательной, умной, великолепно воспитанной и очень жестокой к посторонним скотины, больше нет, а его место занял чужой парень, спецагент, у которого не было иного выбора… А раз так – он не имеет права провалиться. Не имеет – и всё тут.

И он не провалился.

3.

– А я вам говорю, Астор, дело выгорит! – Шейн поставил бокал на подоконник и довольно ухмыльнулся.

Фрэнк вежливо улыбнулся, но внутренне передернулся: когда же, наконец, Дерек усвоит правила поведения в обществе? Нет, может, где-то принято и такое, но только не на Амои и не в подобном месте!

– Возможно, – ответил он нейтрально.

– Уж поверьте, я не первый год в этом бизнесе, – Шейн покровительственно потрепал его по плечу. Фрэнк снова изобразил улыбку. – О! Идемте, я вас кое с кем познакомлю.

– С кем? – осведомился Астор, влекомый сквозь толпу.

– Да я узнал, кто тут занимается вопросами поставки того, что интересует нас больше всего, – прошептал ему в ухо Шейн. – Меня ему представили, он вроде бы не против диалога. Ну, ты лучше знаешь местных, так что…

Фрэнк только вздохнул: Дерек Шейн, его деловой партнер, явился на Амои всего несколько месяцев назад и никак не мог уяснить всех тонкостей здешней работы. Фрэнк уже привык, что за партнера периодически приходится извиняться и исправлять то, что тот устраивает по недомыслию. К сожалению, Шейн был ему нужен: у него имелись отличные связи вне Амои, и пренебрегать этим Фрэнк просто не мог, пока выгоды перевешивали неудобства. А еще этого человека настоятельно порекомендовали, так что возражать не было никакой возможности. Терпеть Шейна, однако, становилось всё сложнее…

***

– Это нужный человек.

– Хорошо. Я побуду его гидом какое-то время, но вы должны понимать: не принимая местного стиля делового общения, он ничего не добьется.

– Мы постараемся донести это до него, – согласился собеседник и вдруг изменил тон: – Ты… как там?

– Неплохо, – усмехнулся тот, кто звался теперь Фрэнсисом Астором. – По крайней мере, я жив.

– А…

– А прочее не имеет значение, – обрезал товарища… бывшего товарища Фрэнсис. – Или ты хочешь сказать, что я предоставляю слишком мало данных?

– Нет, более чем достаточно, но…

– Тогда чего еще ты от меня хочешь? Я даже беру на себя этого твоего… нужного человека, хотя у меня своих дел по горло!

– Я слышал, ты увеличил капитал Асторов почти втрое, – заметил собеседник.

– Это было не так уж сложно.

– Но ты сделал это за счет наших компаний.

– А у меня нет больше своих и чужих, – улыбнулся Фрэнк. – Я должен был стать бизнесменом – я им стал. Я, как и мой, так сказать, отец, допущен в самые высшие круги общества и могу ввести туда практически кого угодно. Или вы предпочли бы, чтобы моя компания прозябала на грани разорения, но я не уронил бы какой-то сомнительной чести? Хм-м… дай подумать… Какое отношение честь Грэма имеет к работе Астора?

– Реджи, это слишком… – собеседник помотал головой. В его шевелюре уже светились седые пряди. – Ты стал совсем не похож на себя.

– Это нормально, – кивнул тот. – Я ведь уже не я. Я Фрэнсис Астор. Если бы я был похож на себя прежнего, меня бы уже вычислили. Вам ведь это ни к чему, не так ли?

– Разумеется… – Собеседник поежился. – И всё же… Знаешь, Марта вышла замуж. Просила сообщить тебе, если выдастся возможность.

– Очень рад за нее, надеюсь, она будет счастлива в браке, – ровным тоном ответил Фрэнк. – Странно, что она так долго тянула. А я уже давно женат, вы, должно быть, в курсе…

Он не любил жену. Более того, он даже не был толком с нею знаком до свадьбы. Их представили друг другу на приёме – да, девушка из хорошей семьи вроде его собственной, приятная, неглупая… таких было немало. А вот разрешение (оно же приказ) жениться на ней стало для Фрэнка неожиданностью. Но стоило вспомнить, что здесь такое в порядке вещей, и удивление прошло.