Повидло в пирожке проявило свой сволочной характер. Вместо того чтобы скромно лежать в тесте и терпеливо ждать, когда оно попадет в Машин рот, оно спрыгнуло ей на руку.

– Ах ты зараза! – громко воскликнула Маша, привлекая к себе участливое внимание мужской половины публики и удивленно-презрительное женской. Женщины Машу почему-то терпеть не могли.

Блистательная корреспондентка, ничтоже сумняшеся, облизала руку (три грузина, высматривавшие на табло рейс в Тбилиси, упали замертво) и наклонилась к сумке за носовым платком. Три грузина, сделав попытку подняться, тут же наткнулись глазами на загорелую Машину грудь, которая едва не покинула границы тесного лимонного бюстье, и упали снова, ударившись затылками о каменный пол. Если учесть, что корсеты подобной конструкции преобладали в летнем Машином гардеробе, а наклонялась она за чем-нибудь постоянно и с усердием юной гимнастки на тренажере, то можно представить, какое количество трупов производила Маша за день. К бездыханным телам на обочине своего пути Маша привыкла давно.

– Позвольте, я вам помогу!

Чья-то сильная ладонь уцепилась за ремень сумки, настойчиво отбирая ее у Маши. Маша обернулась на уже знакомый баритон. Поклонник компании «Трансаэро», мужчина из авиационных касс, смотрел на нее и улыбался. Имя, сестра, имя! Ах да… Леонид. Маша на секунду задумалась и решила все-таки тоже улыбнуться. По непонятной причине сегодня Леонид понравился ей больше, чем в авиаагентстве.

Мужчине было где-то в районе сорока пяти. Свежевыбритый, умеренно сбрызнутый хорошим одеколоном, в белой рубашке с коротким рукавом, поджарый, респектабельный, он выглядел блестящим кандидатом для новой интрижки. Маша приободрилась, автоматически втянула живот и заблестела зелеными глазами. Последние две недели она спала одна, если не считать Бублика, и от восторга не умирала.

– Конечно, спасибо! – Мария выпустила из рук сумку. – Как мило с вашей стороны!

У Леонида был импозантный кожаный кейс, Машина торба смотрелась рядом довольно плебейски.

– Леонид? – на всякий случай спросила Маша.

– Леонид Артурович, – уточнил мужчина, трезво оценивая разницу в возрасте. – А вы Мария.

– Можно просто Маша. Ах, Леонид Артурович, у вас фантастический голос!

– А вы чудесно выглядите. Как и в прошлую нашу встречу, – вернул рикошетом комплимент Леонид Артурович, сдержанно оглядывая Машу и, надо сказать, оставаясь вполне равнодушным к самым шикарным фрагментам ее тела.

– Куда летим? – осведомилась Маша. Задавать вопросы было ее профессией.

– Думаю, туда же, куда и вы.

– В Шлимовск?

– Да.

– Обалдеть! Красота! Вот здорово! – обрадовалась Маша немного горячее, чем следовало.

Новый знакомый улыбнулся такой непосредственности.

– Домой или в командировку? – продолжала допрос Маша. Она уже уцепилась за локоть Леонида Артуровича и теперь жарко висела на своем собеседнике так же, как и ее сумка. Мужчина не протестовал. Надо было быть полным идиотом, чтобы сопротивляться близкому контакту с Машиными прелестями.

– Домой.

– А что делали в Москве?

– Делал доклад на съезде прооперированных транссексуалов.

Маша отшатнулась.

– Шутка, – улыбнулся Леонид Артурович. – Я просто грабил банк.

– А… Ух, напугали. А чем занимаетесь в Шлимовске?

– Я ветеринар. Специализируюсь на аллигаторах.

– Час от часу не легче. А выглядите фешенебельно, как народный избранник.

– Угадали. Так оно и есть.

Они уже взвесили багаж и теперь двигались с небольшой очередью к залу паспортного контроля, рентгена, металлоискателя.

– Первый раз вижу депутата-ветеринара, – заметила Маша.

– Все-таки лучше, чем депутат-уголовник, правда?

– Да. А у меня, знаете, дома кот. Крокодилом похвастаться не могу. Но такой зверь! Почище аллигатора.

– Кастрируйте, – посоветовал Леонид Артурович. – Станет покладистым, как диванная подушка.

– Вот вы ушлый! – возмутилась Маша. – «Кастрируйте»! Сразу видна твердая депутатская рука. А на себе не хотите испробовать?

– Маша, я ведь опять пошутил.

– Шуточки у вас!

– Извините. Я в котах не разбираюсь. Как, впрочем, и в аллигаторах. В Шлимовске у меня частная рейтинг-служба.

– Я вам уже не верю.

– Правда. Провожу опросы общественного мнения и неплохо на этом зарабатываю.

– Нет, ну не врете?

– Правда, Маша, правда.

– Но вы все-таки депутат?

– Депутат городской думы, – кивнул Леонид Артурович.

– Значит, вы прекрасно ориентируетесь в жизни города?

– Само собой.

– Вот это удача!

– Почему?

– Потому что… Вы хорошо себя чувствуете в самолете?

– Конечно.

– Тогда за два часа полета надеюсь выведать у вас стратегические сведения, касающиеся Шлимовска и предстоящих городских выборов.

– М-м… – задумался Леонид. – Во всяком случае, постараюсь быть вам максимально полезным. Маша, вы всегда такая социально активная? Какое вам дело до…

– Муниципальный пейзаж, городской бомонд, фигуры истеблишмента, богемная тусовка, рекогносцировка, кандидаты, расстановка сил, программы, предвыборная агитация, чаяния избирателей, а также компрометирующие сплетни, слухи… – Маше не хватило воздуха, она задохнулась.

– Да… – протянул Леонид Артурович, – думаю, двух часов полета нам не хватит. Придется продолжить знакомство у меня дома.

– Я согласна, – кивнула Маша.

На летном поле уже припекало солнце. В самолете было душно, мягкие сиденья нагрелись. Леонид Артурович взял Машин билет и удовлетворенно хмыкнул:

– У нас рядом.

– Ну, так вместе же покупали, – улыбнулась Маша. – Что ж это вы, депутат, а экономическим летите? – язвительно добавила она. – На бизнес-класс денежек не хватило? Или просто желание оказаться рядом со мной было столь страстным, что вы пренебрегли привычным комфортом? Девушка, девушка, как только взлетим, принесите мне, пожалуйста, рыгальничек.

Леонид Артурович покачал головой.

– Ой, ну, пакет, – поправилась Маша. – Привыкла называть вещи своими именами. Просто и ясно. Эвфемизмы и всякие литературные ухищрения существуют для тех, кто боится посмотреть жизни прямо в морду.

– А вы, значит, не боитесь?

– Не только не боюсь, но и активно вмешиваюсь в процесс продвижения к крематорию.

– К какому крематорию, Мария?! – возмутился попутчик. – У вас, Маша, не язык, а помело!

– Ну, вся жизнь – путь к смерти. А все мы – полуфабрикаты для крематория, – обрадовала Маша.

Леонид Артурович совсем не хотел быть полуфабрикатом, он хотел оставаться самим собой – красивым, вальяжным, сравнительно молодым мужиком с блестящим быстрым взглядом.

Он сел рядом с Машей. Та прижалась носом к иллюминатору. Самолет гудел и вибрировал.

– Сейчас поедем.

– Вы на самом деле нуждаетесь в пакете? – с некоторой опаской уточнил Леонид Артурович.

Маша вредно улыбнулась:

– Конечно нет. Если что, я бы съела аэрон или бонин. Просто стюардесса не должна отдыхать. Пусть бегает.

– Какая вы Маша…

– Наглая? Или хамка? Или стерва? Что выбираете?

– …интересная, – закончил Леонид Артурович. – Итак, выборы в Шлимовске. Вы, случаем, не журналистка? Вы будете запоминать или записывать?

Ночь Олеся провела в кутузке и в полном одиночестве.

…Собранные в качестве урожая проститутки, к изумлению Олеси, перебрасывались игривыми замечаниями с арестовавшими их ментами. Девицы со вздохами потрошили свои сумочки, изымая из обращения валюту и рубли. Когда все леди были переписаны и избавлены от трудового заработка, их с шутками и прибаутками отпустили. А несчастная, обескураженная Олеся (ее наряд, кстати, в условиях ночи и на фоне неброских и даже вполне скромных костюмов девушек выглядел самой что ни на есть проституточной униформой) осталась наедине с двумя молодыми жлобами, капитаном и сержантом. До этого ее подняли на смех, когда она заикнулась, что является дочерью шлимовского мэра и попала в Южный Валомей случайно, что она гуляла в парке со своим ребенком, а на нее напали два пьяных парня, они выиграли в моментальную лотерею энную сумму и на все деньги купили шампанского, напились и… Стены отделения сотрясал гомерический хохот милиционеров и секс-наемниц.