Так Коля начал постигать непростую науку пехотного снайпера, действующего в составе подразделения. Поначалу он решил, что оставшийся срок службы он проведет на стрельбище, постреливая в появляющиеся то тут, то там квадратные головы мишеней, но действительность разбила его предположения в пух и прах. Вместо этого молодого снайпера без устали гоняли как зайца по лесам и полям, заставляя сходу находить укрытие и так же быстро покидать его, думать за себя и за одного-двух бойцов, прикрывающих его в момент, когда он видит перед собой лишь узкий кусочек пространства, ограниченный сеткой оптического прицела. И стрелять, стрелять с самых неудобных позиций и положений, точно поражая цели на почти километровом расстоянии. Вскоре он заметил за собой, что и в немногочисленное время отдыха продолжает подмечать расстояние до заметных ориентиров и пути отходов после выстрела. А потом просто свыкся и перестал обращать на это внимание.

До дембеля оставалось совсем чуть-чуть, были уже готовы и дембельский альбом и специально доработанная «парадка», которыми Коля собирался напрочь сразить Светку из соседнего дома, когда его неожиданно вызвали к командиру части. В кабинете сидел незнакомый майор, со спокойным интересом посмотревший на прибывшего сержанта Шнурова. На столе лежала какая-то папка, в которой, по-видимому, была вся жизнь молодого бойца. Командир неожиданно встал и вышел, плотно закрыв за собой дверь. А майор не спеша начал говорить, и с каждым его словом у заинтересовавшегося парня все больше и больше разгорались глаза. К концу рассказа он твердо ответил «Да!» уже совершенно не задумываясь.

Когда вырванный недрогнувшей рукой начальства из отпуска лейтенант Шнуров «явился в расположение», вся гоп-команда уже присутствовала в полном составе. Отсутствовал только командир, что было неудивительно – наверняка сейчас задание получает, где ж ему еще быть.

– Здравствуйте, товарищи офицеры! – поприветствовал друзей Николай, устремляясь к баку с водой.

Куда-то девшаяся по дороге жажда неожиданно вернулась, навалившись с новой силой, поэтому после первого стакана он немедленно налил второй и начал глотать воду, чувствуя некоторое облегчение.

– Здравия желаем, товарищ лейтенант! Бухали вчера, никак? – участливо поинтересовался коренастый и юркий как мячик Ашот Карапетян, подходя к нему поближе, – Странно, ничего не чувствую! У нас придумали бесперегарную водку? Где дают?

– Если бы! – посмотрев на опустевший стакан, Коля на всякий случай налил еще, – Только собирался, такие планы на отпуск были!

– Тогда что же? – включился в разговор сидевший в углу Вадим Старичонок, – На улице холодно, других причин даже не просматривается, ты нас заинтриговал!

Меланхоличный с виду Вадим был самым старшим по возрасту, не считая командира, и к нему уже частенько обращались по отчеству – «Петрович». Глядя на этого задумчивого светловолосого мужичка с устремленным в неведомую даль взором синих глаз, никто бы и не предположил, насколько быстро и ловко его пальцы, словно сами собой, могли соорудить очередную взрывчатую смертоносную штуку. Сам он, пожимая плечами, ссылался на свое белорусское детство и подлое эхо войны, которое там можно было найти чуть не в каждой канаве.

– В пьянстве замечен не был, но часто по утрам пил воду в больших количествах! – поддержал его стоящий посреди комнаты Марат, изобразив на своей физиономии самое, что ни есть официальное выражение.

Ну вот, теперь не отвяжутся. Ожидание команды – самое нервное время, когда каждый пытается скинуть возникшее раньше времени напряжение. Вот и начинаются шуточки, анекдоты, да подколки.

– Сестрица плов на ужин приготовила! – все же признался Коля, – Да специй с непривычки бухнула больше чем надо. Вкусно было, но сушняк теперь – просто адский!

– Натащка, да? Эх, баби, баби! – с нарочитым акцентом сочувственно закивал Ашот, – Жэнщин должен уметь хорощо готовить кущать, да! Кстати, тебе еще повезло, плов – штука довольно безобидная. Вот если бы она что-то мексиканское тебе сделать взялась, ты бы так дешево не отделался.

Коля поморщился. Все, что было связано с перешейком, соединяющем две Америки, наводило его на воспоминания, от которых он с удовольствием бы избавился, если бы существовала такая возможность.

– Знаете, чем знаменита мексиканская кухня? – не унимался Карапетян, – Тем, что съеденное обжигает тебя три раза!

– Ну, два я еще могу понять, – удивился Марат, который явно не знал этой шутки, – Но третий-то когда?

– Когда ты наступишь ногой в собственное дерьмо! – торжествующе объявил Ашот.

– Да ладно тебе, не было там ничего такого! – возразил из своего угла Вадим.

– Откуда тебе знать, если ты местную еду тогда жрать отказался?

– Неправда, лепешки мне очень даже понравились…

– Слушайте, «Хор голодных под управлением Сутранежрамшего», – не выдержал Коля, – Давайте о чем-нибудь еще, а? Кто-нибудь из вас в курсе, что у нас случилось, кстати? Или нет?

– Я слышал, но так, краем уха, – кивнул в ответ Марат, – И очень похоже, что это у соседей случилось, а не у нас. У нашего командования какой-то хмырь в штатском, но явно при больших звездах с самого раннего утра сидит. Что-то они там между собой улаживают.

– Что у них, своей спецуры недостаточно, что ли? – удивился Шнуров.

– Ну, может это «что-то» – по нашей части. Я там про каких-то ученых услышать успел, а потом меня турнули, чтобы уши не грел. Извини, но больше ничего не скажу.

Ученых, значит… К людям творческих профессий Коля относился с изрядной долей скепсиса. Да, он со всей очевидностью готов был признать, что именно они толкают вперед науку, искусство, вообще все на свете, и без них – никуда. Но при всем при том было уму непостижимо, как в этих высокоученых головах умудряются соседствовать гениальные озарения в своей области – и совершенно безумные идеи в областях других, которые хорошо, если лишь высказывались вслух с неизменным апломбом. Хуже было то, что эти великие умы регулярно ухитрялись и сами попасть, и других затащить в наинелепейшие ситуации, откуда их приходилось потом вытаскивать с немалым трудом. Понятно, что армейская разведывательно-диверсионная группа решает обычно совсем другие задачи, но периодические пересечения с «соседями» делали свое дело, и слухов ходило преизрядно. Вон, хотя бы тот, с известной фамилией – угораздило же его связаться даже не с женщиной – а с каким-то актером-травести, о чем он узнал лишь постфактум, когда его извлекли из багажника автомобиля. Слетал на симпозиум в сопредельное государство, называется…

– Товарищи офицеры, смирно!

Могучий инстинкт подкинул вверх всех четверых раньше, чем вошедший в комнату командир группы Валера Маслов успел завершить команду. Следом за ним сразу появился командир части в компании с брюзгливого вида пожилым мужчиной в сером костюме.

– Вольно!

Командир части по очереди осмотрел каждого с каким-то необычным, немного растерянным выражением на лице.

– Ваша группа поступает в распоряжение… товарища полковника, – произнес он наконец, слегка кивнув в сторону «серого», – Задачу вам поставят на месте. Выполняйте.

Все это выглядело довольно необычно, но раз высокое начальство договорилось между собой, нижним чинам оставалось лишь выполнять. Полностью экипировавшись, группа разместилась в микроавтобусе со шторками на окнах, после чего их повезли, как ни странно, в самый центр Москвы, мимо Политехнического музея и дальше в сторону Покровских ворот. Вопросительный взгляд в сторону Валеры Маслова никакой пользы не принес, тот лишь покачал круглой стриженой головой, мол «никто информации до нас доводить не стал». Коля снова уставился в окно, ясно чувствуя, как вся выпитая за утро вода начинает проситься наружу. Скорее бы приехали, что ли…

Неожиданно затормозив, микроавтобус резко свернул во дворы и остановился возле какого-то небольшого окрашенного в желтый цвет особняка. Ну да, ну да, вот в таких неприметных домишках обычно серьезные конторы и размещаются. Коля усмехнулся и привычно взялся за лямку тяжелого баула.