Дарья возмутилась.

– Я никогда не опущусь до попрошайничества!

– Надо же, какие мы гордые! А за квартиру чем будешь платить?

– Юля, я не стану пользоваться знакомством в корыстных целях, – произнесла Арсентьева, почувствовав себя оскорбленной. – Эти артисты добились успеха трудом и талантом! Я тоже буду трудиться.

Юля скептически изогнула бровь.

– Думаешь, Шпатова добилась успеха талантом?

– Думаю, ей повезло: взяли в сериал, который со временем раскрутился, и Женя стала узнаваемой в определенных кругах. Талант у Жени есть, иначе она бы не окончила ВГИК, а режиссер бы не ставил ее на главные роли.

– Ваш режиссер ставит Женю на главные роли потому, что она привлекает молодежь на спектакли, – с ехидством заметила Юля. – Ты сама говорила, что школьницы визжат от восторга, когда Шпатова выходит на сцену.

***

Всю дорогу до театра Даша размышляла о словах Юли. Конечно, сняться в кино – заманчивая перспектива, и об этом мечтает каждая девушка, но в кино еще надо как-то попасть. А если не получится? Если она зря потеряет время? Уж лучше синица в руках, чем журавль в небе! Лучше получать маленький, но стабильный оклад в кафе, чем тратить время на кастинги и надеяться на чудо. Кино – не сказка, а жестокий бизнес, в котором везет не каждому.

Даша ненавидела сказки о современных золушках. Она знала, что так не бывает. Никто просто так не предложит шикарную квартиру, бесплатную еду в магазине, зачет в институте или главную роль. Только в сказках принцы находят золушек буквально на улице, а продюсеры приглашают в студию случайных прохожих. Чтобы что-то получить, будь то кусок хлеба или оценка в институте, надо потрудиться. Чтобы мечты становились реальностью, надо каждый день делать шаги к их достижению, преодолевать лень и усталость, бороться с вредными привычками. А сказки… на то они и сказки.

Когда Даша приехала в театр, за кулисами уже сидели трое артистов: Лаврова сосредоточенно повторяла роль, Шпатова с кем-то хихикала по телефону, Зорин жонглировал бутафорными кубиками, – видимо, не знал, как скоротать время до репетиции.

Обычно Даша прибегала к началу спектакля, и здесь яблоку негде было упасть: актеры толпились у сцены, выстраивались в очередь за бутербродами, искали в общем шкафу свои костюмы и реквизит; там же суетились монтажники, осветители, режиссер и администратор. Но сегодня закулисье пустовало.

– А где все? – удивилась Дарья.

– Все придут к началу спектакля, а репетиция у нас четверых, – объяснила Ксения.

Тут дверь открылась, и в гримерку вошел Никита Христофоров, а за ним – Михаил Казимирович Новиков.

– Добрый день! Рад нашей новой встрече, – взгляд Михаила задержался на Ксении Лавровой.

– Опять хотите предложить нам участие в благотворительном спектакле? – спросила женщина.

– Нет, сегодня я приехал с другой целью…

– Как спонсор театра, – перебил его Никита, – Михаил Казимирович хочет присутствовать на первой репетиции. Должен же он знать, что спонсирует. – Христофоров заискивающе улыбнулся. – Хотите чаю? Или что-то покрепче?

Новиков строго взглянул на режиссера. Он испытывал к Христофорову неприязнь с первой встречи.

– Я не пью ничего крепче кофе и вам не советую.

Никиту не смутило прохладное обращение. Он мог найти подход к каждому человеку, но если это не удавалось, Никита не отступал, а упорно продолжал, используя красноречие, лесть или угрозы – в зависимости от того, с кем имел дело.

– Михаил Казимирович, как вы могли подумать! – заюлил режиссёр. – Мы тоже такими вещами не балуемся. Просто вы – наш самый желанный гость, а гостей обычно встречают на высшем уровне.

– Чем попусту трепать языком, лучше скажите, когда начнётся репетиция, – раздраженно произнёс Михаил. – Я человек занятой и приехал с конкретной целью.

– Уже начинаем! – Никита бросился раздвигать кулисы. – Не волнуйтесь, – шепнул он артистам, – вряд ли Новиков пробудет здесь до вечера – посмотрит немного и уйдёт.

– Мы и не волнуемся, – ответила Женя. – Он же на тебя злится, а не на нас.

Никита состроил ей гримасу и уверенно направился в зал. Усевшись рядом с Михаилом Казимировичем, он доброжелательно улыбнулся, но спонсор отвел взгляд. Никита понял, что искать подход к этому человеку придется долго.

Артисты вышли на сцену, и Никита закричал:

– Артем, возьми Женю под локоть! Она же твоя супруга, покажи, как ты ее любишь.

Затем мужчина хлопнул в ладоши и произнёс слово, которое произносил всякий раз, когда хотел, чтобы актёры начали играть: « Поехали!»

– Если ты хочешь мать послушать, – важно произнесла Ксения, обращаясь к Артему, – то, как приедешь туда, сделай, как я приказывала…

– Да как же я могу, маменька, вас ослушаться! – испуганно воскликнул Артем.

– Не очень-то нынче старших уважают…

– Ксюша, голос сварливее! – вмешался Никита. – Ты должна нудить, ворчать и держать людей в страхе.

– Не очень-то нынче старших уважают, – проворчала Ксения.

Артем вытянулся в струну.

– Я, маменька, без вашей воли ни на шаг!

– Если родительница что и обидное, по вашей гордости, скажет, так, я думаю, можно бы перенести! А, как ты думаешь?

– Да когда же я, маменька, не переносил-то от вас? – Зорин в благоговейном страхе прижал ладони к груди.

– Артем, переигрываешь! Жестами переигрываешь, а эмоциями не доигрываешь! Не вижу на твоём лице ни страха, ни раболепия, – сказал режиссер.

– Да куда уж «раболепней»?

– Делай, что велено! Я режиссёр, а не ты!

Никита не хотел ругаться с артистами при спонсоре, но не мог удержаться от замечаний, если был не доволен. Новиков не сводил взгляда с Ксении Лавровой. Она, единственная в этой четверке, умело сочетала эмоции, движения, интонации голоса.

– Для меня, маменька, все одно: что родная мать, что ты, – сказала Женя. – Да и Тихон тебя любит.

– Ты бы могла и помолчать, коли тебя не спрашивают, – чопорно ответила Ксения и добавила с масляной улыбкой: – Не заступайся, матушка, не обижу, небось. Что ты выскочила в глазах-то поюлить? Чтобы люди видели, как ты мужа любишь? Так знаем, знаем, в глазах-то ты это всем доказываешь!

– Нашла место наставления читать, – пробормотала Даша. Наконец-то в беседу вступила ее героиня.

Замечание Никиты не заставило себя ждать.

– Даша, громче! Если будешь мямлить, последние ряды тебя не услышат. Ты должна не только сказать, но и показать зрителю, что не одобряешь поведение матери. Произнеси эту фразу и испуганно оглянись! Мол, место людное, ходят тут всякие, а мамаша нотации читать вздумала. Поняла?

Даша кивнула. Она чувствовала себя не в своей тарелке оттого, что за происходящим наблюдал Новиков. В основном спонсор смотрел на Ксению Лаврову, но Даше было бы спокойнее репетировать без посторонних.

– Ты про меня, маменька, напрасно это говоришь, – Женя обиженно надула губки. – Что при людях, что без людей, я одинакова, ничего из себя не доказываю.

– Женя, ты не пигалица, а достойная барышня. Не надо делать губки бантиком, это не в духе Катерины!

Никита прервал репетицию. Он объяснил Жене, как она должна играть, потом взялся за Артёма Зорина.

– У твоего персонажа имя говорящее: Тихон! Он безвольный тихоня, шагу ступить не может без маминого разрешения. Смотри на Ксению с раболепием и вымученной улыбкой. Ты устал от маменькиных капризов, но не смеешь слова поперек сказать! Ты подавляешь свою волю, и это тебя угнетает. Давайте шестое явление.

Даша закусила губу. В шестом явлении у неё несколько реплик, и она не хотела, что Никита обрывал ее после каждого слова, как до этого Артема и Женю.

– Вот видишь, всегда мне за тебя достается от маменьки! – с досадой воскликнул Зорин и вцепился пальцами в корни волос. Его лицо выражало обреченность.

– В чем же я виновата? – удивилась Шпатова.

Артем махнул рукой.

– Кто виноват, я уж не знаю!

– Где тебе знать! – воскликнула Даша, с осуждением и злостью глядя на «брата». По крайней мере, она надеялась, что ее лицо выражает эти эмоции.