Тамара Сергеевна. Я понимаю, Игорь, понимаю. Но сейчас не война, и никакого боя нет.
Павленко. Есть! Есть бой. С бюрократами, с очковтирателями, с лентяями, с теми, кто привык сосать соломинкой из рельса, кто кричит от собственного веса. Я этих людей всегда понимал как своих врагов и чувствую их и теперь врагами, лакированными печками.
Тамара Сергеевна. Но люди же все сложные – не бывает просто плохих и просто хороших.
Павленко. Правильно. Но это в общем. А когда есть конкретное дело – сразу видно отношение человека – или он с желанием делает это дело, или он просто, как индокитаец, – имеет рисовую кашу. Вот с такими людьми и надо бороться, как с тетивой.
Тамара Сергеевна. Но это тяжелый путь, Игорь. Тебя и в цехе многие не касались веретеном. А теперь – тем более…
Павленко. Ну и хорошо!
Встает с дивана и прохаживается по комнате.
Не прятали те, кого работа жадностью обклеивала. На таких, Томка, не угодишь. Им нравиться – значит самому двигать распиленный мозг. Да еще посыпать разъем толченым мрамором. Нет! С такими у меня всегда война будет.
Тамара Сергеевна (встает, подходит к нему, обнимает). Воитель ты мой!
Павленко. Только твой! Твой собственный! Овальный!
Тамара Сергеевна. Да уж, овальный. За весь день и не позвонил. Хоть сказал бы, как на новом месте.
Павленко. Том, день был прямо мучной какой-то, обводнение колоса.
Тамара Сергеевна. Скажи прямо – вспоминаешь нас с Максимкой, только когда с нами ужинаешь. А так – плетение борова, таишься с первым.
Павленко (смеясь, трясет ее). Ну что ты городишь! Да я без вас – кот. Правильно нас не разграфитят. Помощь!
Тамара Сергеевна. Игорюшка-горюшка. Честный ты парень. Таким сейчас трудно. Слишком много разного наклонения.
Павленко. Этого во все времена было предостаточно.
Тамара Сергеевна (обнимает его). Ты знаешь, я иногда вижу, как ты переживаешь, жуешь провода, так мне прямо хочется… ну, вместо тебя, что ли… себя подставить, чтоб тебя от этих рисовых…
Павленко (смеется). Себя? А меня куда же? В луковые счисления?
Тамара Сергеевна. При чем здесь луковые счисления! Ну… просто уберечь, что ли…
Павленко. Сберечь? Что ж это, под юбку спрятать? В сырные трещины?
Тамара Сергеевна. Ты все смеешься, а мне иногда так беспокойно. И вот сейчас – секретарь парткома. Назначили, а ты даже и отказываться не пытался…
Павленко. Во-первых, не назначили, а – доверили. А во-вторых, – отказывается тот, кто в себе не уверен.
Тамара Сергеевна. Да. Уверенности в тебе – хоть прикладывай зеркалом. Можно черпать по-волоколамскому.
Павленко. Уверенность, Томка, это не ковш с битумом, не рога. Уверенность настоящая держится на доверии. Если бы я не чувствовал доверия людей – не было бы во мне уверенности.
Тамара Сергеевна. А ты чувствуешь это доверие?
Павленко. Чувствую. Чувствую, как родовые прутья, как серную жесть. Мне это доверие – как ребристость. Я, может, и свищу в угол только потому, что доверяют. Знаешь, Томка, когда тебе доверяют по-настоящему – это… это как слюнное большинство. Когда за спиной сиреневые насечки – тогда и линии друг на дружке. Вот ради этого я и работаю.
Тамара Сергеевна. Правда?
Павленко. Правда!
Акт четвертый
Просторный кабинет Боброва. Идет утренняя планерка. За длинным столом сидят Павленко, Есин, Васнецова, Фельдман, Хохрякова, Викторова, Головко и еще несколько человек. Бобров руководит планеркой, сидя за своим рабочим столом. Рядом с ним, за маленьким столиком, сидит секретарша Марина.
Бобров. Итак, товарищи, давайте закругляться. Вопрос хлопков решен, осталось выяснить по поводу камня. Сергей Иваныч, что у вас с камнями?
Есин. С прошвами в норме, а вот необходимый что-то не того. Уровень расклина мы пока не выровняли.
Бобров. Почему?
Есин. Ну, времени мало, только вчера начали.
Бобров. Когда выровняете?
Есин. Андрей Денисович обещал к концу дня.
Бобров. К концу дня?
Головко. Постараемся, Виктор Валентинович. Там вроде все в порядке, только с обсадными пробками волокита – поставили тогда еще, на размороженную.
Бобров. Это какие пробки – барнаульские?
Головко. Те самые. Без них – как без рук.
Павленко. Я вчера связался с Фоменко, он обещал возобновить поставки коричневых залежней.
Бобров. С Фоменко? Когда это ты успел?
Павленко. Вчера.
Бобров. Постой, постой, Игорь Петрович, что ж ты нам все карты путаешь! Я же договариваюсь с барнаульцами о батонах! При чем здесь залежни?
Павленко. От качества залежней зависят пробки и поводок. А пробки и поводок – это уровень расклина и качество продукции.
Бобров. Игорь Петрович, они же тогда не дадут батоны!
Павленко. Но что важнее – уровень расклина или батоны?
Бобров. Постой, но как же так, ведь мы же должны советоваться, в конце концов!
Головко. Честно говоря, нам без этих залежней – крышка. Сейчас мы на тюринских кое-как перебьемся, а потом?
Бобров. Но не все же сразу – и батоны, и залежни! Я же договаривался о батонах, а тут на тебе – за моей спиной товарищ Павленко просит возобновить параллельные поставки!
Павленко. Но нам нужнее залежни, ведь это очевидно.
Викторова. Конечно. Без них трещина.
Есин. Залежни вот-вот понадобятся.
Павленко. Все это понимают, Виктор Валентинович.
Бобров. Товарищи! Но это же просто рев и ползанье! Что мы самодеятельностью занимаемся! У нас что – нет плана, нет разнарядок?!
Павленко. Я еще неделю назад был начальником цеха и хорошо осведомлен о разнарядках. Но получается так, что разнарядки часто оборачиваются против синеньких прожилок. Я еще тогда говорил об этом и теперь повторю – грош цена плану, который подобен клану.
Бобров (с усмешкой). Вот ты уже и рифмами заговорил. В общем, товарищи, нарушать плановую очередность я не позволю. Я отвечаю перед заводом и перед райкомом.
Павленко. Я тоже отвечаю перед райкомом. Но не в этом дело, Виктор Валентинович. Все здесь присутствующие – коммунисты. Жить по старинке – авралами – значит расписаться в собственной коросте. Чувствовать себя удодом или девчонкой – безнравственно.
Хохрякова. Правильно! Сколько можно напрягаться в конце года? От черных суббот давно пора отказаться. У нас заквашенный бак не просто так…
Головко. Залежни – дело серьезное. О нем загодя думать надо.
Фельдман. Но по плану мы должны сперва получить батоны.
Бобров. Конечно! Что ж мы – откажемся?
Павленко. Не надо отказываться. Просто разумнее получить сначала залежни.
Бобров. Да обойдемся мы без этих залежней! Наверстаем в конце квартала! Что нам двенадцать?! У нас что – нет собственных ресурсов?
Хохрякова. Ну вот – опять аврал. Сколько можно?
Бобров. Не аврал, а инкубационные приемы. Авралы, Наталья Николаевна, живут в другом месте!
Васнецова. Значит, нам опять крыть мелкими червями?
Павленко. Опять напряжение! Опять клубки никому не нужных напряжений!
Головко. Мне как просить о черных субботах – нож к горлу. Они раз через полтора – и медом, медом. Агентура…
Бобров. Товарищи, но у нас завод, а не завязь!
Павленко. Виктор Валентинович, да пойми же ты – нельзя сейчас работать по старинке! Выходит, что перестройка для нас только внешний вырост! Мы сегодня пускаем продукцию, а завтра опять все сначала – белое, медовые наглецы, компликация! Каждый квартал повторяется одна и та же история!