Очередное обсуждение патчей уже почти закончилось, как на мостике появился Боунс. Сел рядом с Джимом и уставился куда-то мимо видеоэкрана с таким обреченным видом, словно раскопал не причину перемен свойств крови, но как минимум точную дату конца света. До которой еще пару часов или даже минут.

– Нашел что-то? – шепотом спросил Джим не столько надеясь на ответ, сколько чтобы просто сказать хоть что-то. И так ведь ясно, что док ничего не ответит – уже по одной физиономии понятно.

– Не знаю. Джим, честно – не знаю, – ответил док так же шепотом –. Пусть Кхан сам скажет, что к чему. У меня такое ощущение, что я складываю два плюс два и получаю четыре.

– Боунс, два плюс два и есть четыре.

– Вот именно. Но все вокруг уверены, что результат то ли три, то ли пять.

– Извините, что прерываю ваше совещание, капитан, – Спок отвернулся от экрана к Джиму, – но мы уже закончили наше обсуждение, и если доктор Маккой хочет о чем-то побеседовать с Кханом, лучше сделать это сейчас.

Тон у вулканца был деловой и серьезный, но Джим готов был поспорить, что Спок слышал его разговор с Боунсом. «Совещание», чтоб его…

– Спасибо, командор. Вы правы.

Маккой напряженно кивнул, встал и подошел поближе к экрану:

– Кхан, возможно мой вопрос покажется вам бестактным, но какое именно ЧП случилось в лаборатории, когда вам было лет пятнадцать или около того?

Боунс смотрел на Кхана так, словно надеялся пробуравить того взглядом, и прежней растерянности в нем не было. Джим переглянулся со Споком – вулканец тоже явно не был в курсе, что именно раскопал Маккой.

– Не понимаю, о чем вы говорите, доктор, – ответил Кхан чуть удивленно. – Из того, что вас интересует то время, когда мне было приблизительно пятнадцать, полагаю, вас интересует именно та лаборатория, в которой проводились опыты по усовершенствованию генов. Но что именно вы называете чрезвычайным происшествием, мне не ясно.

– Что угодно. Нечто серьезное и опасное, что могло послужить причиной остановки эксперимента. Нейт Дуглас был последним человеком, появившимся на свет в то лаборатории. Через полгода проект закрыли. Вам тогда было пятнадцать. И вы наверняка помните, что происходило в тот год.

– Ничего примечательного не происходило. Было разломано кое-какое оборудование, но мы его часто ломали, особенно спортивный инвентарь. Это считалось нормой. К сожалению, доктор, ничем не могу вам помочь. Если в той лаборатории что-то и случилось, мы – те кто там воспитывался – об этом не знали. Но проект тогда не закрыли, его заморозили на неопределенный срок. Эксперименты были слишком дорогими, и Звездный Флот хотел убедиться, что они имеют смысл. Проект закрыли после суда над моей командой.

– Кхан, вы серьезно верите в эту чушь?

– Я бы на вашем месте не стал называть тот суд чушью, – произнес Кхан холодно.

– Не придирайтесь к словам, – поморщился Маккой. – Вы же сами понимаете, что это ерунда полная. Сначала был успешный проект, который заморозили практически на ровном месте. Ваш физический уровень и уровень вашей обучаемости можно было оценить и на тот момент, поэтому говорить о смысле экспериментов как минимум странно. Если только кто-то из генномодифицированных людей не вышел из под контроля и не устроил нечто чудовищное.

– Такого не было. Я могу отвечать за любого из своей команды.

– И в вашей команде были все, кто родился в той лаборатории?

– Да.

– Но Кхан, судите сами: ваши показатели на порядок выше среднестатистических. Причем я имею ввиду не только вас лично, но и всех ваших людей. Так?

– Продолжайте, доктор.

– Приблизительно оценить это можно было и в подростковом возрасте. А разница с обычными людьми заметна уже в первые недели после рождения.

Кхан пожал плечами:

– Я не знаю, почему Звездный Флот решил заморозить проект. Я не в курсе, в какие суммы выливалась модификация. Нас не посвещали в детали, а человеческий организм несколько более сложная система, чем космический корабль, чтобы я за пару месяцев восстановил технологию. И при этом следует учитывать, что некоторые решения командования не поддаются логике. Но я ручаюсь, что никаких, как вы выразились, «чудовищных» событий по вине моих людей не было. По моей – тоже. За сотрудников лаборатории ручаться не могу.

– Но после суда над экипажем «Атланта» проект закрыли окончательно. Спустя семнадцать лет.

– И вы прекрасно знаете, что суд был несправедлив, – отрезал Кхан. – Доктор Маккой, переходите к делу. Мне надоело переливать из пустого в порожнее.

– Кхан, вы же не дурак, неужели вам не кажется странным все это вместе взятое?!

– Маккой, подожди, – Джим подошел к другу и положил ему руку на плечо, – не кипятись. Я тоже не понимаю, к чему ты ведешь. Что именно должно казаться странным? Ну заморозили дорогой проект на время – эка невидаль. Ну закрыли окончательно, когда раскрутили сфабрикованное дело. В чем нестыковка?

– Во всем. Эффективность результата была очевидно, но ее представили как спорную. Семнадцать лет в этой обласьи вообще ничего не происходило. А после суда – вдруг взяли и закрыли.

– Доктор, – в голосе Кхана появились снисходительные нотки, – позволю себе напомнить, что нас обвинили именно в попытке развязать войну и захватить власть. В результате исследования признали слишком опасными, чтобы продолжать их хоть в какой-то мере.

– И уничтожили все разработки, так?

– Именно.

– Бред! – Боунс стал ходить перед экраном туда-суда. – Разработки в худшем случае тоже запрятали бы куда подальше на пару-тройку веков, но уничтожать не стали бы. Кхан, поймите, не было еще такой опасной технологии, знания о которой полностью уничтожалось. Не было. Все сохраняют, вопрос лишь в том, под каким уровнем секретности. Не сохранять нельзя – хотя бы ради того, чтобы не наступить на те же самые грабли повторно. Так всегда…

– Вы считаете, – перебил его Кхан, – что у командования Звездного Флота есть все данные по тем опытам?

– Нет. Я считаю, что успешных разработок толком не было, и сейчас командование Звездного Флота пытается нащупать ниточку к технологии, которой никогда не существовало.

– Доктор, вы не поверите, но я все же существую.

– Вы – да. Но не технология. Вас не создали. Вы… случились.

Кхан рассмеялся, Джим же недоуменно уставился на Боунса:

– Маккой, ты…

– Кирк, я уверен, что два плюс два – четыре.

– Крайне ценное знание, доктор, – усмехнулся Кхан, – я бы даже сказал, сакральное. Это, безусловно, о многом говорит – и то, что вы подобной информацией со своим капитаном делитесь, и… Доктор Маккой, шли бы вы спать. Отдохнете, успокоитесь – тогда и поговорим. Пока вы меня в явления природы не записали.

– Черт, Кхан, вы и есть явление природы. В каком-то смысле.

Кхан перевел взгляд на Джима, и Джим почувствовал, что краснеет.

– Боунс, давай поговорим об этом позже. Ты перетрудился и…

– Джим, я сам доктор и прекрасно понимаю, в каком я состоянии. В нормальном. Но в очень злом, что ни ты, ни твое Темное Светило меня не слушаете.

– Доктор, теперь вы меня еще и поэтически к луне с солнцем приравниваете? Я польщен.

– Кхан, вашу… Кхан, вычеркните из вашего уравнения по коррекции незаконченной телепортации все то, что дает черная дыра. Что получится?

– Так, капитан, – Кхан встал, – разговор лучше закончить прямо сейчас. Продолжим завтра. У вас и без видеосвязи проблем немало.

– Не думаю, что это разумно, – произнес Спок, прежде молча наблюдавший за дискуссией, – мне кажется, я уловил общую идею доктора Маккоя, хоть она и кажется мне несколько странной. Маккой, я попытаюсь переформулировать ваши слова, если вы не против.

– Не против, – уныло ответил Боунс.

– Не понял, при чем тут ваше уравнение, Кхан, но в остальном теория доктора Маккоя кажется мне такой: никаких серьезных разработок по генной инженерии не существовало, но по какой-то нерациональной причине пятнадцать лет опыты проходили удачно. Потом что-то изменилось, и их прекратили. Поскольку никаких весомых наработок не было, результатами суда воспользовались для того, чтобы закрыть проект окончательно и объявить наработку уничтоженными.