– Ты-то понятно. У мужчин редко тяга к земле проявляется. Разве что, к пенсии, – усмехнулась Лера. Последовав совету Максима, она вернула медведя в машину.
– Я не могу смотреть, как ты один таскаешь пакеты, – покачав головой, произнесла она. И взяв пару легких сумок, пошла в дом вслед за Максимом.
Внутри и правда было сыро и холодно. А еще темно из-за закрытых ставень. Щелкнув выключателем, Лера осмотрелась по сторонам. Комната, которая служила одновременно и гостиной, и спальней оказалось небольшой, но функциональной, разделенной на зоны. С одной стороны мягкая мебель и стол в центре, с другой – кровать, застеленная леопардовым пледом, тумбочка с настольной лампой с эмблемой СССР на металлическом абажуре и большой древний шкаф под одежду. В правом углу на полочке иконы, молитвенник и свечи. Бабушка Максима, видимо, была верующим человеком, в отличие от внука. Взгляд Леры неспешно прошелся по коврам в красно-коричневых тонах и семейным черно-белым портретам на стенах. И, конечно же, здесь была настоящая деревенская печка, расположенная в стене между кухней и комнатой. Все здесь дышало прошлым веком, устаревшими традициями, воспоминаниями. У Леры даже сердце защемило от нахлынувшей на нее ностальгии.
– Вы ничего не меняли в доме после смерти бабушки? – спросила Лера, проходя ну кухню, которая оказалась очень маленькой, но более современной. Размеры зрительно уменьшала деревянная лестница с резными перилами, которая вела на второй этаж. Без нее было бы куда просторнее. Лера сразу заметила электрическую плиту с двумя конфорками и чайник, холодильник и водонагреватель над небольшой раковиной с самодельным сливом, коричневые шкафчики из натурального дерева, застеленный клеёнчатой скатертью обеденный стол. Массивные табуретки с мягкими поролоновыми накладками, прожжёнными в нескольких местах. Здесь много было вещей, похожих на те, что хранились в доме Лериной бабушки. Деревянные лакированные с росписью половники, цветастые прихватки, почерневшие от времени, баночки из-под чая, еще советских времен, в которых хранились крупы и прочие мелочи. И даже запах в доме стоял такой же. Тяжелый, влажный, отдающий затхлостью. Деревянные дома обладали своей неповторимой энергетикой и атмосферой.
– Нет, Лер, – качнул головой Макс, возвращая ее в реальность из ностальгических грез. Стоя перед открытым холодильником, он быстро убирал туда купленные в супермаркете продукты. Лере стало неловко за свою праздность, и она принялась помогать ему. В итоге получилось только хуже, они пару раз столкнулись лбами, после чего девушка решила не мешаться и присела на табурет.
– Я давно собираюсь затеять ремонт, – сообщил Максим. – Но времени не хватает. Я могу нанять рабочих в любой момент, но кто их будет контролировать? Баню бы надо построить. Тут только импровизированный душ с бочкой на крыше. Вода нагревается в хорошую солнечную погоду, а в остальное время приходится греть по старинке, ведрами.
– У нас такой же душ, – улыбнулась Лера. – Но баня есть. Как сейчас без бани? Особенно зимой. Из парилки в снег – красота.
– Не трави душу, – ухмыльнулся Макс.
– А наверху что? – спросила она.
– Еще одна комната. Но там гораздо светлее и теплее. Можешь подняться и переодеться. А я пока печь затоплю. Дрова, вроде, оставались с последнего раза. Если не затруднит, открой окна. Ставни там сняты.
Закинув рюкзак на плечо, Лера направилась к лестнице, которая надрывно заскрипела, стоило ей наступить на первую ступеньку. Девушка настороженно замешкалась.
– Не бойся. Она выдержит десятерых, – успокоил ее Максим.
– Ты позови, если помощь понадобится, – сказала Лера. – Овощи порезать или что-то еще.
– Я же сказал, что сам все сделаю. Просто отдыхай, Лер, – не поднимая головы, отозвался молодой человек.
Девушка вздохнула, улыбнувшись счастливой улыбкой, и скрылась за дверью еще одной не тронутой цивилизацией комнаты. Осваивала новую территорию Лера недолго. Тут все было просто и, как говорится, по делу. Две кровати вдоль противоположных стен, в центре стол, кресло-качалка, комод и сервант с пыльными стеклами. На двух нижних полках хранились книги с потертыми переплетами, на верхних – сервизы, тоже советских времен. Финифть, роспись, разнообразные стеклянные фигурки и даже снимок молодой Аллы Пугачевой с автографом. На комоде проигрыватель и целая пачка пластинок Элвиса. С ума сойти просто. Настоящее путешествие в прошлое.
Лера нашла розетку и включила проигрыватель в сеть. Достала одну из пластинок и поставила ее. Комнату тут же наполнила чарующая, почти мистическая музыка и невероятный голос легендарного исполнителя блюза. То, что Макс любит Элвиса, Лера заметила еще по плейлисту в магнитоле, который играл, когда они катались по Питеру. Видимо, музыкальные вкусы были заложены у него в детстве, когда он гостил у бабушки. Макс пытался выглядеть отстраненным, рассуждая о ремонте, но Лере почему-то показалось, что он намеренно не хочет ничего здесь менять. Этот дом ему дорог, как память о близком человеке, который был ему родным и близким. Странно, но, когда Макс говорил о родителях, выражение его глаз оставалось холодным, равнодушным. И совсем с другим взглядом он рассказывал об этом месте. И ей даже стало казаться, что она начала понимать пристрастие Макса к островам, его желание поселиться на берегу Финского залива. В нем говорит подсознательное стремление приблизить счастливые воспоминания к реальности. Именно здесь он чувствовал себя в безопасности, любимым, свободным. Иначе и быть не могло, потому что в каждой мелочи этого удивительного дома чувствуется душа женщины, которая жила здесь когда-то. Так странно, что Лере приходят в голову подобные предположения. Она же совершено его не знает, да и как можно узнать человека за три дня общения.
Улыбнувшись, девушка бросила на кровать рюкзак и подошла к окну. Щеколда поддалась не сразу, да и ставни открываться не спешили. Пришлось применить силу. Дерево разбухло из-за влажности. Вдохнув ворвавшийся в прохладную пыльную комнату теплый весенний воздух, Лера потянулась на носочках, разглядывая живописный горизонт. Из окна открывался вид на озеро, и на берегу, как и предупреждал Максим, не было ни души. Ни одного дома в зоне видимости. Ее мечты сбежать на край света с Максимом, кажется, начали сбываться. Край света и путешествие в прошлое – такое приключение ей даже не снилось.
Вздохнув, Лера вернулась к рюкзаку. Она не брала с собой много вещей. Только то, что озвучил Макс. Потертые старые джинсы линялого голубого цвета, свободную клетчатую рубашку, которую очень удобно завязывать на животе узлом, и на вечер – черную толстовку на молнии. Обувь – сандалии, а кроссовки можно и те, что на ней, обуть, когда станет прохладнее.
Сквозь распахнутое окно врывался теплый ветер, и в комнате уже не было так свежо, как показалось вначале. Затхлый застоявшийся воздух выветрился, оставив только пьянящие ароматы приближающегося лета. Лера сняла одежду, в которой приехала, аккуратно сложив стопочкой, на кровати. И подпевая Элвису и пританцовывая, накинула на плечи рубашку. Она успела застегнуть только пару пуговиц, когда почувствовала сильные мужские руки на своей талии, прикосновение которых обожгло ее даже сквозь ткань. Взвизгнула от неожиданности и застыла. Она не слышала его шагов из-за музыки, и поэтому испугалась.
– Божественные ноги. Тебе стоит подумать над карьерой балерины, – раздался за спиной хрипловатый голос Максима. Он развернул девушку лицом к себе, и не оставляя времени на сомнения, прижался своими губами к ее в страстном поцелуе. Его руки властно прижимали Леру к сильному мускулистому телу, блокируя любую попытку к сопротивлению.
Девушка и опомниться не успела, как оказалась опрокинутой на кровать, захваченная в плен умелыми губами, руками и крепким напряженным телом Максима. В голове не осталось ни оной разумной мысли, только стремительно нарастающее желание, словно вирус, разливающееся в крови. Она задыхалась от переполняющих ее противоречивых эмоций, пальцы сами, словно обладая собственным разумом, капитулировали, зарывшись в жесткие светло-русые волосы Максима. Это было невыносимо приятно – сдаваться во власть сильного мужчины, уверенного в том, что он делает и чего хочет. Никогда и ни с кем она не чувствовала ничего подобного. Почти болезненная потребность в прикосновениях, поцелуях, в его теле, крепко прижатом к ее. Одежда, разделяющая их, раздражала пылающую кожу, глаза застилал туман, сквозь который она видела только его глаза, горящие, неистовые, бездонные. Она тонула в них, как в омуте, падала на самое дно, но не для того, чтобы разбиться, а найти укрытие, утешение, страсть, которой никогда еще не испытывала. И близость, которая возможна только между двумя созданными друг для друга людьми.
