Когда мои сны коснулись Пейшенс, я был потрясен, обнаружив ее в отдельной комнате с лордом Брайтом. Он был похож на загнанное животное. Молодая женщина в прелестной ночной рубашке была, очевидно, не меньше его поражена вторжением Пейшенс. Пейшенс была вооружена картой и говорила, оттолкнув в сторону поднос с лакомствами и вином, чтобы развернуть ее на столе.

– Я считаю вас умным и смелым человеком, лорд Брайт, так что приходится сделать вывод, что вы невежественны. Я намереваюсь заняться вашим образованием. Как докажет вам карта покойного принца Верити, если вы вскоре не начнете действовать, все побережье Бакка будет брошено на милость красных кораблей. А у них нет милости. – Она подняла пронзительные газельи глаза и в упор посмотрела на него.

Она часто пронзала этим взглядом меня, когда требовала подчинения. Я почти пожалел Брайта. Потом я потерял этот образ, и меня, как несомый ветром лист, увлекло прочь.

Я не знаю, нырнул ли я глубже, знаю только, что все, что привязывало меня к моему телу, стало тоненькой нитью. Я повернулся и закрутился в течении, которое тащило меня, подбивая отпустить эту нить. Где-то тревожно заскулил волк. Призрачные пальцы тыкались в меня.

Фитц. Будь осторожен. Возвращайся.

Верити. Но его Сила казалась мне только дуновением ветра. Что-то было между нами. Холодный туман, поддающийся и упругий, запутывающий, как ежевика. Я забеспокоился, пытаясь найти страх, который вернул бы меня в мое тело. Но я был заперт внутри сна и не мог проснуться. Не было пути назад. Не было сил пытаться.

Запах собачьей магии в воздухе, и только посмотрите, что я нашел! Уилл вонзил в меня когти, как кошка, притягивая к себе. Привет, бастард. Его глубокое удовлетворение снова разбудило мой страх. Я чувствовал его циничную улыбку. Они оба живы – и бастард с его извращенной магией, и Верити-изменник. Регал будет огорчен, обнаружив, что не так преуспел, как ему казалось. Но сейчас я все исправлю. Моим собственным способом.

Я почувствовал, как он ощупывает мою защиту, – нечто более интимное, чем поцелуй. Как будто он ощупывал тело шлюхи. Я болтался, как кролик, в его руках, ожидая только рывка, который прервет мою жизнь. Я чувствовал, что у него прибавилось силы и хитрости.

Верити, захныкал я, но мой король не слышал и не отвечал.

Уилл взвешивал мои возможности.

Какая польза для тебя в этой мощи, которой ты так и не научился владеть? Никакой. Но мне это даст крылья и когти. Ты сделаешь меня достаточно сильным, чтобы отыскать Верити, где бы он ни прятался.

Внезапно я стал терять энергию, как продырявленный мех с водой. Я не имел никакого представления, как Уилл пробил мою защиту, и не знал способа остановить его. Он жадно вцепился в мой разум и высасывал меня. Именно так Джастин и Сирен убили короля Шрюда. И старый король исчез быстро, как лопнувший мыльный пузырь. У меня не было ни воли, ни сил для сопротивления, когда Уилл ломал последние преграды между нами. Его чуждые мысли давили на мой разум, когда он выгребал все мои тайны, высасывая душу. Но внутри меня его ждал волк.

Брат! – зарычал Ночной Волк и бросился на Уилла, чтобы вонзить в него зубы и когти.

Где-то далеко Уилл завизжал от ужаса и боли. Как бы хорошо ни владел он Силой, он совершенно не знал Дара. Он был так же беззащитен перед Ночным Волком, как я перед ним. Когда-то Джастин атаковал меня Силой и тоже напоролся на Ночного Волка. Я видел, как Джастин упал, как будто волк схватил его за горло. Он потерял всю концентрацию и контроль над Силой, и я смог освободиться от него. Я не мог видеть, что случилось с Уиллом, но чувствовал щелканье челюстей Ночного Волка.

Я был потрясен тем, какой невиданный ужас охватил Уилла. Он бежал, разорвав связь Силы между нами так внезапно, что я на мгновение усомнился в себе. Потом я вернулся в собственное тело полностью проснувшимся. Я сел, пот струился по моей спине, и я стал воздвигать все свои стены защиты.

– Коб! – в тревоге окликнул Джош, и я увидел, как он и Хани смотрят на меня.

Я успокоил сбивчивое, всхлипывающее дыхание.

– Кошмар, – едва выговорил я. – Просто кошмар.

Я с трудом поднялся на ноги, в ужасе от собственной слабости. Мир вокруг меня кружился. Я едва мог стоять. Страх понукал меня. Я подхватил свой маленький котелок и, как мог быстро, направился к реке за водой, надеясь, что чай из эльфийской коры даст мне достаточно сил.

Я обошел стороной груду камней, которыми завалил тела «перекованных». Прежде чем я достиг берега реки, Ночной Волк уже оказался рядом со мной. Я бросил котелок и опустился на колени рядом с ним. Я осторожно обнял его, помня о ране в плече, и зарылся лицом в его шерсть.

Мне было так страшно. Я чуть не умер…

Теперь я понимаю, почему мы должны убить их всех, сказал он спокойно. Если мы этого не сделаем, они никогда не оставят нас в покое. Мы найдем их логово и убьем их всех.

Это было единственное утешение, которое Ночной Волк мог предложить мне.

Менестрели и бродячие писцы занимают особое место в обществе Шести Герцогств. Они хранят знания не только о своих собственных ремеслах, но и о множестве других вещей. Менестрели помнят историю Шести Герцогств – не только основную историю формирования королевства, но и менее значительные предания о маленьких городах и даже семьях, построивших их. Хотя каждый менестрель мечтает стать единственным свидетелем какого-нибудь важного события и сам написать новую сагу, их истинная ценность состоит в постоянном наблюдении за мелочами, которые и составляют ткань жизни. Когда возникает спор о принадлежности собственности, происхождении семьи или даже давнем обещании, призывают менестрелей, чтобы восполнить детали, которые остальные могли забыть.

Менестрелей поддерживают, но не заменяют бродячие писцы. За определенную плату они предоставляют записи о свадьбах, рождении, смене собственника земли, о полученном наследстве или об обещанном приданом. Это касается не только имени или профессии, но и происхождения и места жительства. Иногда менестреля зовут, чтобы он выступил в качестве свидетеля и поставил свою подпись под тем, что зафиксировал писец. По этой причине они часто путешествуют вместе, или один человек совмещает обе профессии.

По старинному обычаю с менестрелями и писцами хорошо обращаются в благородных домах – там они находят приют на зиму и оседают к старости. Ни один лорд не захочет, чтобы менестрели и писцы плохо говорили о нем или не помнили его вообще. Щедрости к этим двум категориям людей учат, как простой вежливости. Если в замке за столом нет менестрелей, люди знают, что их хозяин скуп.

Я попрощался с музыкантами вечером у дверей трактира в маленьком захламленном городишке Воронье Горло. Вернее, я попрощался с Джошем. Хани ушла в трактир, даже не взглянув на меня. Взгляд Пайпер был таким озадаченным, что ничего не сказал мне. Потом она ушла вслед за Хани. Джош и я остались на улице. Мы шли вместе, и его рука все еще лежала на моем плече.

– Здесь ступенька у двери, – тихо предупредил я.

Старик кивнул в знак благодарности.

– Что ж. Горячая еда нам не помешает, – заметил он и кивком указал в сторону двери.

Я покачал головой, а потом сказал:

– Спасибо, но я не пойду с вами. Я ухожу.

– Прямо сейчас? Ну, Коб, хотя бы кружку пива и немного мяса… Я знаю, что Хани… иногда бывает невыносима, но ты же не думаешь, что она говорит за всех нас.

– Дело не в этом. Я просто должен кое-что сделать. Я это долго откладывал, слишком долго. А вчера понял, что, пока я этого не сделаю, мне не будет покоя.

Джош тяжело вздохнул:

– Ужасный день был вчера. Я не стал бы принимать важные решения после такого дня. – Он повернул голову и посмотрел на меня. – Что бы там ни было, Коб, я думаю, время это излечит. Оно лечит почти все, знаешь ли.