– Анастасия Сергеевна, у вас сегодня встреча с клиентом. Вы не забыли?

– Я сейчас занята делом Бэнга.

– Не понял.

– Рок звезды. Макса Бэнга. Передай нового клиента Светлане Алексеевне. И подготовь официальное прошение для судьи и…

– Анастасия Сергеевна…

– Я придумала, как мы вытащим этого засранца из дерьма.

– Анастасия Сергеевна, Бэнг погиб еще десять лет назад.

Настя сжала трубку сильнее, пальцы побелели, и стало тяжело дышать.

– Не поняла.

– Макс Бэнг, рок звезда, был осужден за убийство и приговорен к пожизненному заключению, его нашли мертвым в собственной камере десять лет назад. Кто-то перерезал ему горло или он сам это сделал. Посмотрите в интернете.

Настя нажала на отбой и медленно положила трубку. Бросилась к сумке, достала конверт с фотографиями, которые рассматривала еще вчера вечером, и чуть не закричала – на снимках был совершенно другой человек. Она бросилась к компьютеру, набирая имя и фамилию рок звезды, ей стало плохо. Она села в кресло, судорожно вцепившись в подлокотники. Бэнг действительно погиб несколько лет назад и его признали виновным в смерти шести фанаток, которых он якобы зарезал.

Снова и снова она вводила фамилию певца, пока случайно не наткнулась на сайт о демонах, и неудивительно с такой-то фамилией. Автоматически пролистала вниз и почувствовала, как внутри все похолодело. Там, на странице мистического сайта была размещена старинная гравюра с изображением демона, найденная при археологических раскопках. И с гравюры на нее смотрел…О Боже… Макс Бэнг. Ей показалось, что он улыбается краешком чувственных губ. А внизу надпись: " Когда ты постигнешь все тайны жизни, то будешь стремиться к смерти, ибо она не что иное, как еще одна тайна жизни"

*************************

*1 Ману – человек (цыганский. прим. автора)

*2 Бэнг – демон (цыганский. прим. автора)

*3 I give you sweet pain – Я дам тебе сладкую боль (англ.прим.автора)

То есть Ману Бэнг – это человек-демон или человек-дьявол.

Можно ли простить?

Я устало откинулась на спинку кресла, и потерла кончиками пальцев виски, после двенадцати часов работы голова раскалывалась на части. Взглянула на настенные часы – как всегда засиделась. Завтра День Влюбленных. Мед персонал рванул домой закупать подарки, приемный покой украсили гирляндами с сердечками. Скромно, но с намеком на праздник.

А мне уходить не хотелось…дети у мамы, собака тоже с ними. И что мне там самой в четырех стенах сидеть? Одиночество…как остро оно ощущается во время праздников.

Говорят, врачи со временем становятся циниками, а я все не дождусь, когда мое время настанет. Каждая смерть шрамом в памяти. Личное кладбище в душе, где бережно хранятся фамилии…чаще диагнозы и лица. Их лица. Тех, кому я не смогла помочь. Иногда лица их родных и много боли. Почему-то я помню именно их, а не счастливые улыбки выздоровевших пациентов, их благодарственные письма, звонки по телефону и подарки по праздникам. Вот они забываются…а те, кто не вышел из операционной – они всегда со мной. И никакого на фиг цинизма. Теперь к ним прибавилось еще одно лицо – Долгов Сергей Александрович, двадцати пяти лет, черепно-мозговая травма. Он умер на операционном столе еще до того, как я успела взять скальпель в руки. Крики его жены: «пожалуйста…нет…я не успела сказать ему…я только скажу…пустите…», до сих пор стоят у меня в голове, разрывают барабанные перепонки, выворачивают душу, я еще долго буду помнить его окровавленное лицо, широко распахнутые мертвые глаза и в них мое отражение.

Судорожно выдохнув я невольно потянулась к пухлому конверту, который принесли еще в несколько дней назад. Я его так и не открыла, потому что знала, что в нем. Сейчас я просто устало распечатала и достала бумаги. Муж подписал документы о разводе. Я смотрела на его размашистую подпись, слегка корявую завитушку на букве «Д» и вдруг поняла, что его рука дрогнула, когда он поставил последнюю жирную точку в нашем с ним браке. Я долго ждала этой подписи и сейчас, когда спустя почти год, Дима все же подписал бумаги, мне казалось, что я что-то безвозвратно потеряла. Словно внутри образовалась пустота, дыра, кровоточащая незаживающая рана. Оторванные с мясом пятнадцать лет моей жизни, где я была счастлива, любила, смеялась…Вот и все, Алексеев…все кончено, и ты теперь свободен. Да, я этого хотела…ненавидела и презирала тебя все эти месяцы, добивалась развода не жалея денег и времени. Ты сдался…все-таки сдался. Тогда почему мне так больно…Я застыла с шариковой ручкой в дрожащих пальцах, не могла подписать, не могла, словно вот он последний шаг, который окончательно сделает нас чужими. Ведь для меня он все еще родной…я вижу его в своем сыне и дочери, я ловлю себя на мысли, что всегда готовлю ужин на четверых и по-прежнему записываю его любимую телепередачу, жду, когда ключ повернется в двери, и он скажет привычное: «Татка, я дома», а простить не могу.

Год назад…

Я с улыбкой разглядывала атласную коробочку, с прикрепленной к ней «валентинкой» и потянулась к сотовому, набрала номер мужа – как всегда не отвечает. Работа у него такая, с людьми на презентациях. Я привыкла, Дима всегда потом сам перезванивает. Но сегодня такая тоска взяла, соскучилась по нему. Дня три толком не видела. «Привет…чмок…как дела? Пока, я позвоню…». Отдалились друг от друга. Вроде и все как всегда, только словно, чего-то не хватает. Словно, чужими становимся…далекими.

Я бросила взгляд на часы, а потом решительно сняла белый халат, шапочку, аккуратно повесила на вешалку и, прихватив сумочку, вышла из кабинета.

На сегодня хватит, я не дежурная, вместо меня Андрей Николаевич на смене, а я…я просто возьму такси и поеду к Димке. Устрою ему сюрприз, утащу с работы, и мы проведем этот вечер вместе. Вспомнилось как десять лет назад он приехал ко мне, на нашу годовщину, запер кабинет на ключ и опрокинув меня на стол, содрал мой белый халат и жадно занялся со мной любовью. Как же я обожала его бешеный темперамент, его глаза карие, когда они темнели от страсти или светлели при взгляде на нашего сына. Потом мы смеясь собирали смятые папки, опрокинутые шариковые ручки и карандаши. Боже, как же я была тогда счастлива… У нас только недавно родился Сашка, а Маринку мы видимо на этом столе и зачали.

Заплатив таксисту, я вошла в здание концерна и поднялась в лифте на последний этаж. Забежала в дамскую комнату, распустила волосы, подкрасила губы. Представила себе, как в удивлении распахнутся родные карие глаза, как он положит телефонную трубку на аппарат, а потом я запущу пальцы в его непослушные черные волосы, слегка посеребренные лунной сединой и жадно поцелую в губы…от него будет пахнуть сигаретами и моим любимым парфюмом.

Я сняла туфли на шпильке и, сжимая их в руках, тихо пошла по ковровому покрытию к закрытым дверям кабинета директора концерна. Офис пустовал. Видимо все уже ушли по домам, ведь завтра четырнадцатое февраля -День Влюбленных. Мой муж наверняка пожалел сотрудников и отпустил пораньше. Он у меня такой…Его все любят, хоть и боятся. Он строгий начальник, но справедливый. Всех отпустил, а сам работает…старается. Обещал нам с детьми отпуск во Франции, весной, на мой день рождения. Вот и вкалывает. Я решила немного подразнить мужа и набрала его номер снова. Запиликал сотовый. Эту песню муж совсем недавно установил на свой смартфон «Одна на миллион» …моя любимая.

Я тихо приоткрыла дверь и… время остановилось. До банального смешно, до банального просто и мерзко. Как в идиотском анекдоте. Мне показалось, что я медленно падаю в бездну, что каждую клеточку моего тела пронзают иголки или режут скальпелем на живую, без анестезии. Сотовый продолжал звонить, мигая светящимся экраном на рабочем столе, но Дима был слишком занят, чтобы на него ответить.