Леонид хмыкнул, дал Кузьке подзатыльник.
– Давай к шестам. Эй, Павка, поди сюда, спарринг с новеньким, – Тренер быстро управлялся с ребятами, и те слушались
Ясон проводил покрытую синяками и ссадинами спину Кузьки взглядом, хорошо видать, как мальчишка в Митиленах оторвался, не зря Тилк за руку его водил.
Задумчиво подошёл стриженый Павка, начиная издалека изучать противника. По знаку Леонида они сцепились. Это была битва двух гибких кошек. Павка уходил от удара, словно предчувствуя его, но и его выпады натыкались на глухой блок. Если Ясон работал в технике барса, многое почерпнув от Данки, остальное от учителей, таких же “барсов”, то броски Павки напоминали шипящую змею, с одной стороны, прямые и резкие, с другой, выжидающие. К Леониду подошёл ещё один тренер, и они, тихо переговариваясь, наблюдали за поединком. Внезапно тренер заметил, что воспитанники тоже заинтересовались данной борьбой.
– Вам что, театр тут? Работаем, работаем – окликнул любопытных мальчишек лысый воин. – Вы, актёры, с вами всё ясно, разойдитесь отдыхайте.
Вскоре их распустили, и, ополоснувшись, соскребя с себя песок палестра, Яська вошёл в раздевалку, где его ждала соскучившаяся Данка. Кошка состроила умильную рожицу: наконец-то ты появился, потом фыркнула и отвернулась – обиделась на долгое ожидание.
Яська рванул к своей вредной красавице, но подставленная подножка заставила его прыгать козлом. Развернувшись и увидев довольную физиономию Кузьки, моск с кулаками набросился на рыжего. Другие мальчишки, уже набившиеся в раздевалку, с интересом наблюдали. Последним влетел Фифа и перекрыл дверь, чтобы больше никто не входил, и так, как ягод в кузовочке набито, для драки места осталось мало. Ясон старался бить рыжего по ногам и заставлял быстро перемещаться. Кузька, верткий и сильный, предпочитал ближний бой. Данка, видя, что опять напали на её мелкого хозяина, набросилась иллирийцу на хребет, грациозно обойдя его с тыла. Вскоре мальчишки уже возились на полу.
– Всё, хары, – Подал голос Илька, с интересом рассматривавший эту драку, прислонившись к стене. Фифа помог подняться Кузьке, Павка – Ясону. И все быстро столпились вокруг рыжего. Павка руками пробежал по исцарапанной спине. Когти оставили глубокие кровоточащие раны, во все стороны располосовывая кожу. Шея тоже была прокушена, на этот раз Яськой.
– Хорошо тебя кошка украсила, – восхищённо поцокал Павка.
– Не кошка, а Данка! – Яська всё ещё был взбешён. – Ты чего ко мне прицепился?
Кузька хитро окинул его взглядом, лёгким движением рук разогнал мальчишек, и… разлёгся на полу.
– Лечи теперь…
Ясон даже поперхнулся от такой наглости. Они что, издеваются!?
– Не буду. Сам полез.
– Да ладно, не жмись…, – к разлёгшемуся иллирийцу на корточках подсел Илька, остальные тоже в ожидании сгрудились вокруг – Давай показывай, как ты это делаешь.
Яська понял, что весь бой затевался ради этого представления, интересно им, видите ли. Данка, крутя длинным хвостом, подошла к нему и ткнулась в ноги. Потом покосилась на лежащего парня, из ран которого сочилась кровь… и фыркнула. Всё это в полной тишине, все напряжённо ждали, как поведёт себя моск. Кошачье фырканье прозвучало укоризненно, что Ясон не выдержал.
– Вороны с вами, показываю, – он присел к Кузьке, достал подаренный новый нож из своих вещей.
Сначала он потёр руки, пока не почувствовал идущие в них токи, от чего начало покалывать пальцы, а потом правой рукой стал снимать черноту, переводя его на лезвие ножа. Нож, удивительно хороший, явно в него при ковке были добавлены заговоры, впитывал в себя словно морская губка всё, что умелые руки на него вешали. Зеленоватый лечебный свет слабым колыханием выходил из его руки. Вот поползли и виноградные лозы, опутывая окровавленное тело. Гораздо сложнее было с застарелыми гематомами, но и они рассасывались под силой Вакха. Лежащий Кузька чуть ли не мурлыкал под руками юного иеры. Между делом его рука с шаловливыми пальчиками ползла к лапе Данки. Кошка с интересом наблюдала и даже понюхала.
– Не балуй, – Яська шлёпнул парня по рыжей голове, словно свою питомицу. Тот притих.
Мальчишки прыснули.
– Не мешай работать иере… – поощрил Илька.
Когда драчливые мальчишки пошли очередной раз ополаскиваться, спина Кузьки была чистой, лишённой не только следов от когтей Данки, но и каких-либо синяков.
– Слушай, Ясь, у тебя у самого синяк под глазом и губа рассечена, – остановил Илька юного жреца. – Себя залатай…
Яська даже не заметил, что в драке ему досталось. Он ощупал своё лицо… Всё было гораздо хуже, через полчаса глаз просто заплывёт, а губы станут похожими на блин.
– Себя не могу… Я своей энергией работаю. Свои силы отдаю, а на себя… Они же всё равно мои. Тут их перераспределять надо, а это пока не умею…
– Фифа, всё запомнил, – русоволосый парень бросил взгляд на родича.
– Учту…, – буркнул тот.
Павка притащил медяшки, которые наложили на Яськино лицо.
– Ты это…извини… Я не знал, что себя лечить не умеешь – смутился Кузька, помогая Яське одеться, чтобы медь с лица не упала. Моск понял, предстоит ещё драка с Фифой. Ему даже смешно стало, очередь устроили, побей Яську и получи лечение как награду. На вшивость проверяют, да и просто развлекаются.
Потом они с Данкой шли за русоволосым мальчишкой к нему на обед. Илька в обход повёл через рощу, чтобы у входа не попасться на глаза ахеменидам. Они вышли на центральную мощёную улицу, ведущую от административного центра к зелёной зоне храма. Мощёная дорога была посередине разделена ухоженными конусообразно остриженными деревьями. С одной стороны, от дороги шла живая изгородь из кустов, с другой росли лиловофиолетовые цветы. За кустами в роще стояли двух-трёхэтажные многоквартирные дома, крашеные в жёлтый или бирюзовый цвет. Дома были украшены балюстрадой из колонночек и балкончиков. В одном из таких домов четыре квартиры снимали Ясоновы барсы. Сам он расположился в двухкомнатной квартире вместе с одним из молодых воинов.
Дорога вела к холму, возвышающемуся над петлёй реки. Пологим был только вход на холм, где стоял храм, а со всех сторон храм окружали обрывы. Вся зона погружена в священную рощу, скрывающую под своим пологом родовые дома знати. К одному из берегов реки от центральной мощёной дорожки тянулась песчаная, на которой разговаривали трое мужчин.
Илька приветливо помахал им, они тоже кивнули мальчишке в ответ. Ребята свернули на противоположную дорожку, тоже мощёную, обрамлённую маленьким бордюром. От неё отходила своя песчаная дорога к реке, вдоль которой тянулись огороды с созревшими и готовыми сорваться с грядок, если хозяева не поторопятся, дарами земли. Храм монументом возвышался над зеленью. Его портик из белых колон нёс массивную крышу, украшенную белым барельефом, выступающим на небесно-голубом фоне. Двустворчатые двери были призывно открыты. Но храм остался позади, а мальчишек встретил шелест листвы и пение птиц. Они оказались словно в светлом лесу, наполненном жизнью. Птицы просто заливались. Солнечные лучи, проходя сквозь листву, россыпью струились по дороге и лицам мальчишек, игриво зазывая их в волшебном воображении леса. Свежий ветер теребил волосы и наполнял каким-то дерзким весельем. То и дело от дороги отделялись маленькие мощёные тропы, и рядом с ними возникал дом, спрятавшийся и не видимый до этого в листве. К одному из таких домов свернул Илька. Как и все стоящие здесь дома правящих семей, это был дом с мезонином. Чистенький, такой весь, радостный домик, украшенный полукруглым крылечком, с белыми деревянными колонночками.
За столом их уже ждали. Аминтор сидел во главе стола, напротив восседал Филипп. Рядом с отцом поспешно юркнул Илька. Две его старшие сестры сидели по другую сторону и с интересом взирали на пришедшего гостя, ещё и с барсихой. Девчонки были в общем красивые, но куда грубее брата. Да, девкой Илька был бы краше. У дверей Аминтора очередь из поклонников не уменьшалась…
Рядом с Филиппом сидел его сын Сурик. Ясон усмехнулся, садясь на свободное место рядом с Илькой: здесь за столом не лежат, а он слышал, все эллины едят лёжа. Видимо, это о философах, которых из иер выгнали, и они вместо еды своё горе вином запивают и лежат потому, что встать уже не могут. Вот так заканчивают жизнь неудавшиеся иеры, у кого или таланта не хватило, или денег. Всё же философия требует жертв в виде возлияния, не зря же неудавшиеся жрецы идут в философы. Слово и горе лечит, и закуской обеспечивает.
