Дед и внук прошли в гостиную, и Моисей Израилевич долго рылся в каких-то старых бумагах, потом достал и развернул перед ошеломленным Гарри свиток пергамента.
- Вот, посмотри, Гарик, это наше родовое древо. В последний раз его переписывал и зачаровывал мой дедушка Самуил, он уже жил в России, поэтому ты тут поймешь.
Гарри смотрел на историю своего рода, не веря тому, что видит. Как оказалось, история рода Поттеров началась с прародителя Авраама, его сына Исаака и внука Иакова больше трех тысяч лет назад. Перед глазами ошеломленного гриффиндорца проплывали имена и поколения, годы и века.
Как отдельная фамилия Поттеры возникли в XVI столетии от горшечного мастера по имени Менахем бен Лейб родом из Амстердама. Правнук мастера Зеев бен Ицхак бежал из охваченных очередной войной Нидерландов на восток, в германские княжества, и незадолго до своей смерти поселился в Праге. Внук Зеева, Моше бен Шмуэль, бывал в России, где записан был как «негоциант из саксонских немцев», но осесть в Санкт-Петербурге ему в тот момент не удалось. Впрочем, его внук Хаим бен Давид после второго раздела Польши оказался в России, там с тех пор род Поттеров дела и вел.
Английская ветвь современного рода Поттеров отходила от отметки с именем некоего Самуила Мордехаевича, родившегося в 1859 году в Одессе и умершего там же в 1922-м. Женат он был на Ревекке Моисеевне, урожденной Фишман, и от этого брака родилось двое сыновей, Израиль и Вениамин.
Родившийся в 1887 году Вениамин в 1912 году уехал в Париж и поступил учиться в Сорбонну. Там же он застал начало Первой мировой войны и эмигрировал в Англию. Женился он там же, в Лондоне, на эмигрантке из России Симе Давидовне Кац, и от этого брака в 1926 году родился сын Карл, он же Чарльз, он же Саул бен Биньямин.
Чарльз проживал в Лондоне, в войне по малолетству не участвовал, женат был на Дорее из некогда богатого и знатного, но к середине XX столетия порядком обедневшего рода Блэков, и имел сына Якова, или Джеймса, родившегося в 1959 году и умершего в 1981-м. Означенный Яков был женат на своей ровеснице Лили Эванс, и от этого брака в 1980 году родился сын Гарри. В этой ветви рода все отметки светились черным цветом, кроме горевшей красным отметки самого Гарри. И напротив надписи «Гирш бен Яаков – Игорь Яковлевич, 1980» стояла латинская цифра CCXLVIII, означавшая принадлежность к двести сорок восьмому поколению рода от прародителя Авраама.
Старший же сын Самуила Мордехаевича, Израиль Самуилович 1885 года рождения, остался в России. Он участвовал в Гражданской войне, дослужился до комбрига Красной Армии, получил за храбрость два ордена Красного Знамени, и скончался от старых ран в 1930 году. Женат он был на пережившей его на тридцать девять лет Доре Соломоновне, урожденной Рабинович, и от этого брака родился сын Моисей, ныне здравствующий. Напротив отметки «Моисей Израилевич Поттер, 1922» стояла цифра CCXLVI. У Моисея Израилевича от брака с Ривой Исааковной, урожденной Коган, родившейся в 1923 году и умершей в 1995-м, было трое сыновей, Лев Моисеевич 1949 года рождения, проживавший в Москве, Марк Моисеевич 1952 года рождения, проживавший в Ленинграде, и Давид Моисеевич 1956 года рождения, которого судьба занесла аж в Хабаровск. Эти трое составляли CCXLVII поколение рода. Следующее, CCXLVIII поколение, было представлено внуками Моисея Израилевича, и было там пятнадцать имен, старшим из которых был Алексей Львович, родившийся в 1970 году, а самым младшим – Семен Давидович 1992 года. Были уже у старого Моисея и правнуки, и CCXLIX поколение рода тоже уже насчитывало три имени.
- Вот, Гарик, смотри, это мой дорогой папа, Израиль Самуилович, комбриг Первой конной армии… – с фотокарточки смотрел военный в остроконечном шлеме-буденовке и с орденом Красного Знамени на груди. – Снято в Екатеринославе, теперь это Днепропетровск, в двадцатом годе.
- А вот это, – на очередной фотокарточке сидели в обнимку два мальчугана. – Тот, кто слева – это мой папа в детстве, а тот, кто справа, это его брат Вениамин, он же твой прадед. Снято в Одессе, в восемьсот девяносто третьем.
- А вот это я, – Моисей Израилевич достал еще одну фотографию с изображением бравого танкиста в сдвинутом назад шлемофоне. – Снято в Яссах в сорок первом. Как раз меня перед самой войной в армию призвали, и сразу в танковые войска.
- Так Вы воевали?
- Воевал, внучек, воевал. От звонка и до звонка. Начал в сорок первом под Яссами, закончил в сорок четвертом в Штрассбурге. Вот, смотри, там я каким был, – Моисей показал Гарри еще одну фотографию, с которой смотрел все тот же бравый танкист, только уже с орденами и медалями. – Демобилизовался, да поехал сюда, в Ленинград, поступать в мединститут, как хотел до войны. Меня мой фронтовой приятель сюда приглашал, вот здесь и остался. Женился тут же, троих сыновей воспитал, да и внуков дождался. Вот, теперь и тебя нашел, как мы договаривались об этом с твоим папой.
- Вы знали моих родителей?
- Конечно знал, вот, смотри, их письма, – Моисей Израилевич показал пожелтевшие листки бумаги. – Я переписывался с твоим папой, и часто ездил к нему в гости. Вот, смотри, последнее письмо от него.
Гарри взял в руки один такой пожелтевший листок, на котором прыгающим почерком, наверное, второпях, было написано:
«Дорогой наш дядя Мойше!
Наверное, это наше последнее письмо. Защита нашего дома взломана. Нас предали. Мы собираемся бежать из страны, если переживем эту ночь. Если же у нас не получится, и наш Гарри останется сиротой, прошу, не оставьте его, заберите к себе и вырастите как собственного внука. У вас в Советском Союзе ему будет лучше. Надеюсь, что Дамблдор до вас не дотянется. Второй экземпляр нашего с Лили завещания должен быть у вас, с ним не будет никаких проблем с оформлением опеки. Все, что у нас есть, мы завещаем своему сыну. Вас же я попрошу об одном – присмотрите за нашим Гарри, пока он не станет взрослым. Кроме него и Вас, у нас больше никого нет, и мы не знаем никого лучше, кому мы бы доверили нашего сына.
Навеки ваш,
Яков
31-Х-81»
Из глаз Гарри потекли слезы.
- Дедушка Мойше… Но почему… Почему я не знал этого? Я рос в семье сестры моей мамы, и они все там ненавидели меня! Они считали, что я урод, бесполезное ярмо у них на шее…
- Знаешь, Гарик, – Моисей Израилевич обнял двоюродного внука. – Если бы я смог тогда попасть к вам в Англию, то ты бы так и вырос у нас. Но когда я получил письмо от твоего папы, бросил всё и срочно вылетел в Англию, то в лондонском аэропорту меня завернули назад, сказав, что моя въездная виза больше не действует, хотя оставалось еще полгода до продления. Более того, мне там ясно дали понять, что я уже внесен до списка лиц, кому запрещено посещать их королевство. Вернувшись домой, я поднял всех своих связей. Мой фронтовой приятель Сёма Шульман тогда работал в МИДе, но даже он ничем не смог помочь, ни с моей визой, ни с твоими поисками. Ты как сквозь землю провалился. Благодаря Сёме я тогда дошел до самого товарища Громыко, пусть ему земля будет пухом, но даже Андрей Андреевич ничего не добился. Не помог и Гриша Волгарь, что был в нашем полку особистом, а после войны служил в КГБ. Там, по той линии, даже у товарища Андропова ничего не получилось. Хотя я и в КГБ писал, и в милицию. Впрочем, в милиции в розыск тебя таки объявили, судя по тому, что нашли тебя именно они.
- Значит, кто-то не хотел, чтобы я о вас знал.
- «Кто-то», внучек, это не «кто-то». Помню, когда я последний раз летом восемьдесят первого был у твоих родителей, был там же и этот ваш директор по имени Альбус Дамблдор. Тогда мы с ним хорошо поспорили, я настаивал, чтобы Яша бросал все и уезжал к нам в Ленинград, Лиля меня в этом всецело поддерживала, а этот бородатый поц [16] упорно стоял на своем, что, мол, на них и на тебе висит какая-то великая цель. Тогда я сгоряча заехал ему по морде, как у нас на войне это иногда бывало, и мне так кажется, что это он добился того, что мне аннулировали визу. А ведь я прилетел тогда со всем пакетом бумаг, все было железно, у меня было на руках завещание твоего папы, которое передавало опеку над тобой мне и твоей бабушке Риве, но англичане, чтоб они так жили, как прибедняются, сказали мне, что я могу засунуть это завещание себе в тухес [17]. На том тогда дело и кончилось, я написал запрос до МИДа, но ни на что уже не надеялся. Сёма на пенсию ушел, искать стало некому. Да и потом, не до поисков тут в те годы было.
