Уже прошли с развёрнутыми знамёнами колонны солдат, матросов и офицеров. Проехала техника, от боевых машин пехоты до тяжёлых танков и от реактивных систем залпового огня до могучих тягачей с баллистическими ракетами.

Оставалась только «воздушная» часть парада, и начало её выдалось вполне обыденным, в конце концов, москвичи наблюдали одни и те же Ми-24 или Ту-95 из года в год. Но вот финальный аккорд выдался весьма феерическим.

К площади неторопливо подходил самолёт необычных очертаний. Ни на какой из пролетевших ранее машин, даже на Ту-160, он полностью похож не был. Скорее новый бомбардировщик напоминал распластавшуюся в небе большую камбалу с длинным заострённым носом и практически неразличимым хвостом.

- Над Красной площадью проходит новейший экспериментальный стратегический ракетоносец «М-90» в сопровождении экспериментальных истребителей Су-37, – пояснял диктор гостям парада.

Упомянутый «М-90» тем временем раскрыл люки и выпустил из таившихся в глубине фюзеляжа револьверных установок несколько десятков фейерверков, огненными цветами распустившихся над ошарашенной площадью. Затем он прибавил ход и пропал из виду.

В новостях только о том и говорили, что о новом самолёте. Говорили много, не сказав ничего, ибо о характеристиках нового ракетоносца не было пока известно. Только и видели, что выпуск фейерверков над площадью.

И никто, никто не заметил усмешки стоявшего на трибуне товарища Суворина. Лишь те, кто волей случая оказались совсем рядом, услышали, как самый таинственный деятель из всего руководства Советского Союза зловещим шёпотом произнёс что-то о длинноухих уродцах и пушном полярном звере, собирающемся к ним в гости. Понять его мог только бывший там же товарищ Бессмертный, но он по своей привычке никому ничего не сказал, лишь многозначительно хмыкнув.

Великобритания, Хогвартс, 26 июня 1995 года

Учебный год подошёл к концу, студенты и выпускники грузились в «Хогвартс-Экспресс». Дамблдор, глядя на станцию из окна своего кабинета, не мог сдержать своей ярости.

«Золотое Трио», как именовали подхалимы директорских протеже – Невилла Лонгботтома, Рона Уизли и Гермиону Грейнджер – понесло первые потери. Увы, но крайне неуживчивая натура Рона Уизли, патологически ненавидевшего всё, что ему было не под силу понять, и всех, кто был умнее или способнее его, в конечном итоге стоила ему жизни.

Произошло это в мае, в коридорах школы, после очередного совместного урока Гриффиндора со Слизерином. Что именно послужило причиной очередной драки между представителями двух вечно противоборствующих факультетов, теперь уже выяснить не представлялось возможным, ибо ни один из её инициаторов и участников на этот раз не остался в живых.

По показаниям очевидцев, Рональд Уизли весьма экспрессивно сказал что-то своему главному конкуренту, Драко Малфою. Тот ответил что-то, оставшееся, видимо, не понятым, после чего гриффиндорец ощутимо приложил кулак к лицу слизеринца. Хорошо так приложил, с размаху. Малфой не остался в долгу, схватившись за палочку, на помощь Уизли прибежали Дин Томас и пятикурсник Кормак МакЛагген, Малфою же помогали его охранники Крэбб и Гойл. Что именно эти шестеро студентов выпалили друг в друга и в каких количествах – сие осталось неизвестным, ибо, видя, к чему идёт дело, все остальные поспешили прикинуться мышами и скрылись в соседних коридорах.

Подоспевшему на дикие вопли мистеру Филчу осталось только с горечью констатировать скоропостижную кончину троих студентов с Гриффиндора и троих со Слизерина. А ему, директору, Альбусу Дамблдору, вот как же он привык к этому имени за последние сто пятьдесят лет, теперь придётся писать письма родителям упокоившихся студентов о кончине их детей. Написать – а потом выслушивать все те потоки гнева, которые, несомненно, обрушатся на его голову, и более всех усердствовать будет никто иной, как Люциус Малфой, весьма уважаемый и достопочтенный член магического сообщества. А такого обычной магией не проймёшь, тот и сам ею владеет не хуже, как бы д р е в н ю ю применять не пришлось.

А тут ещё Красный Мордор продолжает не давать покоя. Всё чаще в видимости из школы небо перечерчивают белые следы от летящих на огромной высоте самолётов. От хаффлпаффца Джастина Финч-Флетчли, чей отец служил в большом мире лётчиком Королевских Военно-Воздушных сил, директор знал, что это летают русские тяжёлые бомбардировщики типа «Медведь» [32], либо разведчики на их базе. Но что они смогут увидеть? Хогвартс закрыт от внешнего мира куполом д р е в н и х чар, сквозь которые не смогли проломиться ни немецкие радары, ни британские. Только тот, кто имеет магический дар, сколь бы ни был он развит, сможет увидеть то, что сокрыто от большого мира. Но уж и вовсе единицам откроется то, чем замок служит с забытых ныне времён по замыслу Древних…

СССР, Ленинград, 19 августа 1995 года

Лето девяносто пятого Гриша Чернов запомнил надолго. Предпоследняя смена в «Артеке» принесла ему первый несмелый поцелуй от Бригитты, которую вся смена уже давно считала его, Гришиной, подругой. А прощаясь в Симферополе, девушка из Швеции пообещала однажды приехать в гости. Уж очень ей хотелось в Питере побывать, как она толсто намекнула. Ну что ж, папины уроки даром не прошли, намёк был понят…

По возвращению из пионерлагеря его нашла и другая, не менее приятная новость – как оказалось, созданный руками Гриши и его друзей набор строительного инструмента привлёк интерес госкомиссии и сейчас проходит испытания, итогом которых должно стать решение о серийном производстве. Центр технического творчества же стал необычайно популярен – ещё бы, сделали перфоратор, который НЕ ШУМИТ! Во всяком случае, Ленметрострой уже пообещал, что закажет новинку, как только появится такая возможность. Сведения точные – у одного из друзей Гриши дядя там прорабом трудился, станцию «Старая Деревня» строил. А мастер радиокружка с большим нетерпением ждал теперь ставшего уже девятиклассником Григория Чернова, чтобы продолжать работы над совершенствованием ранее созданных и изобретением новых изделий.

На его день рождения всей семьёй слетали в Италию, где опять гостили у Гринграссов в их доме недалеко от Милана, и здесь Гришу ожидала новая порция девичьего интереса, на этот раз от старшей дочери папиного приятеля, Дафны, уже даже кое-как понимающей по-русски.

А тут ещё одна новость – Дора замуж собралась, чтобы с женихом не разлучаться, не ехать по распределению отдельно от него в какой-нибудь «Учкудук – три колодца», а быть рядом с мужем. Избранник её, лётчик-истребитель по имени Паша сам только-только лётное училище окончил да распределение в полк получил, вот и появился однажды на пороге дома дяди Феди и тёти Ани с огромным букетом цветов и чётким намерением составить счастье их дочери.

Ну что ж, офицеры в стране были в чести, лётчики пользовались заслуженным уважением, потому кандидатура лейтенанта Павла Селиванова была одобрена сразу же. Приехавший с дачи по такому поводу дедушка Мойше, от внимания которого сие событие укрыться не могло никак, тоже руку жениху пожал. Как же – племянница зятя не такой уж и дальний по советским меркам родственник, чтобы оставаться безучастным к её судьбе.

Советские загсы обычно с такими вопросами долго не тянули, и вот, вчера Дора Тонева стала Дорой Селивановой. Вот и гулял теперь Гриша Чернов на свадьбе двоюродной сестры, и, как и все, пожелал им с Пашей счастья в жизни. Новобрачный поинтересовался, не желает ли Гриша сам лётчиком стать, и пообещал помочь в случае положительного ответа. Дора же картинно шлёпнула мужа по руке и сообщила, что её двоюродный брат и сам уже изобретателем заделался.

Свадьба прошла достаточно тихо, во всяком случае, никто никому морды не бил, только разве что надели тамаде на голову пластмассовое ведро с цветами, так неужели это серьёзно?

Вместо свадебного путешествия у молодых получилась только поездка в гарнизон, где лейтенанту теперь предстояло служить и летать на Су-30. Хорошо хоть не Дальневосточный округ получился, как вполне могло быть, а Северо-Кавказский. Так что дорога у Доры и Паши вышла до аэропорта «Пулково» на рейс до Ростова-на-Дону.