- Неужели? — удивился директор.
- Так и есть. Дерево сильно обгорело, и сломано три ветки.
- Какой ужас… — огорчился мнимый пацифист Дамблдор. — Надеюсь, это не увидели магглы?
- К сожалению, директор, то, как мистер Уизли взлетал над Лондоном, видели очень многие, — огорченно ответил Слагхорн. — Меня уже успели об этом оповестить.
- Что же Вы предлагаете, Гораций? Вы же декан Слизерина, Вам и решать.
- Увы, если бы мистер Уизли учился немного лучше, я бы ограничился объявлением ему выговора. Но, к сожалению, результаты мистера Уизли за первый курс весьма и весьма плачевны, он едва ли прошел минимум для поступления на второй курс. По моему предмету успехи мистера Уизли и вовсе отвратительны. Поэтому у меня нет другого выхода, кроме как просить об исключении мистера Уизли из рядов учащихся нашей школы. Вы меня разочаровали, мистер Уизли… Очень разочаровали, — горестно добавил зельевар.
- Профессор, я отработаю!
- Увы, сударь, я не вижу оснований для оставления Вас в школе. В мое время отчисляли и за меньшие нарушения, чем полет до школы на виду у магглов. Поэтому попрошу Вас сдать Вашу палочку.
- Профессор Дамблдор! Вы же обещали! — завопил Рон.
- Увы, Рональд, мой мальчик, ты очень меня подвел. Но, хотя профессор Слагхорн и настаивает на твоем исключении, я пойду тебе навстречу. Но предупреждаю, что любое следующее нарушение подобного плана, и мы будем вынуждены отправить тебя домой. Пока же это будет двести баллов со Слизерина и полгода отработок у мистера Филча тебе лично. Палочка будет выдаваться тебе только на время уроков, после окончания занятий ты будешь вынужден сдавать ее своему декану или старостам. В течение этих полугода твои поощрения, стоит им возникнуть, в зачет факультету не пойдут, а взыскания, наоборот, будут учитываться. Ты все понял?
- Понял, профессор Дамблдор… Спасибо! Спасибо! — казалось, Рон сейчас упадет на колени и расшибет себе лоб в поклонах.
- Кстати, после окончания торжественного ужина прошу зайти в мой кабинет. Мне с тобой нужно поговорить.
Так-так-так, похоже, началось. Если после этой беседы директор пожелает видеть меня, значит, беседа была на предмет неудачной попытки набивания мне в друзья некоего Рона Уизли, год назад закончившаяся вылетом упомянутого из окна вагона на перрон станции.
Прерванный ужин возобновился. А потом мы отправились в наше общежитие. Наши старые комнаты оказались закреплены за нами же. И печка посреди гостиной все так же стоит.
На следующий день, после завтрака, Рону опять прилетело вопящее письмо.
- РОНАЛЬД БИЛЛИУС УИЗЛИ!!! КАК ТЫ ПОСМЕЛ!!! УКРАЛ МАШИНУ!!! Я БЫ НЕ УДИВИЛАСЬ, ЕСЛИ БЫ ОНИ ТЕБЯ ИСКЛЮЧИЛИ!!! ПОДОЖДИ, Я ДО ТЕБЯ ЕЩЕ ДОБЕРУСЬ!!! НАДЕЮСЬ, ТЫ НЕ ПЕРЕСТАЛ ДУМАТЬ, ЧЕРЕЗ ЧТО МЫ ПРОШЛИ С ТВОИМ ОТЦОМ, КОГДА УВИДЕЛИ, ЧТО ОНА ИСЧЕЗЛА!!! ВЧЕРА МЫ ПОЛУЧИЛИ ПИСЬМО ОТ ДАМБЛДОРА, Я ДУМАЛА, ЧТО ТВОЙ ОТЕЦ УМРЕТ ОТ СТЫДА, МЫ НЕ ДЛЯ ЭТОГО ТЕБЯ РАСТИЛИ!!! ПО ПОВОДУ ТВОЕГО ОТЦА ТЕПЕРЬ ВЕДЕТСЯ РАССЛЕДОВАНИЕ!!! ЭТО ПОЛНОСТЬЮ ТВОЯ ВИНА!!! ЕСЛИ ТЫ СОВЕРШИШЬ ЕЩЕ ХОТЬ ОДИН ПРОСТУПОК, МЫ СРАЗУ ЖЕ ЗАБЕРЕМ ТЕБЯ ДОМОЙ!!! — проорал конверт под дружный смех всей школы. Ну, дела… и вот эту вот крикливую мадам по канону прописали мне, то есть Гарику, в тещи? Зашибись. «Если бы Вы были моей женой, я бы… повесился».
После завтрака нас встречала мадам Спраут, ибо первым уроком у нас снова была травология, и опять с гриффиндорцами.
Мадам Спраут была довольно мрачной, что, в общем-то, не вязалось с ее жизнерадостной натурой, но, подойдя ближе, мы поняли, почему. Рядом с нею стоял Локхарт, все так же сиявший белозубой улыбкой, и что-то ей объяснял, а за ними виднелся силуэт покоцанной Дракучей Ивы, в которую вчера впилился Рон. Несколько веток дерева были натурально перевязаны чем-то наподобие бинта. Вот интересно, неужели этот Локхарт настолько, гм, сведущ в лечении больных растений? Или он, как это обычно свойственно эстрадным, сценическим и литературным знаменитостям, просто-напросто лезет затычкой в каждую бочку?
На наше счастье, Локхарт мою физиономию не распознал. А что, в газетах я не появлялся, поэтому отсутствие у меня двух главных особых примет, то есть круглых очков и шрама на лбу, осталось для почтеннейшей и не очень публики неизвестным. Так даже лучше, скрытность — лучшее оружие в моих условиях. Как говаривал дедушка Ильич: «Конспирация и еще раз конспирация!»
Локхарт что-то продолжал втирать нашему декану, но понял бессмысленность своих усилий, развязно подмигнул всем нам и удалился.
На первом уроке мы пересаживали мандрагоры. Это оказались такие корнеплоды, по виду наподобие женьшеня, которые при извлечении из земли жутко верещат. Мадам Спраут объяснила, что вопли созревшего растения способны убить человека. Зато корень, а точнее настойка на нем, весьма полезная вещь, ибо снимает любое проклятие или превращение. Интересно, из чего тут настойки делают, из водки или из спирта? Простейший аппарат по получению сырья можно сделать из обычного котла, накрыв его крышкой и подсоединив змеевик. Препод скорее всего разрешит, Слагхорн большой любитель по части всяческих экспериментов, причем он, в отличие от Снейпа, еще и вовсю приобщает к этому делу студиозусов. Так что, в принципе, ничего не мешает последовать рекомендациям гениального русского химика Дмитрия Ивановича Менделеева касательно рецептуры производства водки. Надо попробовать… будем Дамблдора спаивать. Может, белочку словит, да и поедет опять в шестую палату. Там его давно уже заждались.
Следующим уроком была трансфигурация, и мадам МакГонагалл в качестве задания поручила нам превратить жука в пуговицу. У нас со Сьюзен получилось, еще преуспела Гермиона, а вот ее однокурсник Симус Финниган доколдовался до того, что жуки попросту лопались с оглушительным треском, точно как китайские петарды. Надо обратить на этого подрывника внимание Фреда и Джорджа, такой фрукт будет нам полезен. И вообще уже пора собирать партизанский отряд, а то, насколько я помню книжки, через пару лет начнется, а почтеннейшая публика сидела на попе ровно, пока резать не пришли.
После обеда мы отправились на урок к Флитвику, а гриффиндорцы — на Защиту от темных искусств, в логово к Локхарту.
Флитвик, после краткого опроса по прошлогоднему курсу, задал новую работу, по тренировке чар легкости, должных уменьшать вес поднимаемого предмета.
На следующий день Защита была и у нас. На пару со Сьюзен решили сходить, посмотреть, чему такому будет учить этот Локхарт, в которого, как показало вскрытие, беззаветно влюблены практически все девочки на курсе и даже некоторые «особо одаренные» мальчики. Слава Богу, последние в рядах нашего факультета не водились, сия зараза — больше по слизеринской части, зря, что ли, Шляпу понятиям учил?
Кабинет носил следы недавнего разгрома. Как поведали нам до этого братаны-близнецы, напомаженный хлыщ Локхарт притащил на урок Гриффиндора и Слизерина клетку с корнуэльскими пикси, то есть напоминавшими больших бабочек гуманоидными существами синего цвета и с маленькими крылышками на спине. И не нашел ничего умнее, чем их выпустить. Эти самые существа, едва очутившись на свободе, устроили в классе самый натуральный погром, рвали бумагу, переворачивали парты, пугали детей, Невилла Лонгботтома подвесили за штаны на висевшую под потолком люстру, и бедолага грохнулся оттуда вместе с ней. Локхарт же как укротитель оказался совершенно бесполезен, позорно сбежав с места действия и спрятавшись в своей подсобке. По словам братанов, сильнее всех рыдала по поводу учиненного разгрома Гермиона Грейнджер, притащившая на урок полное собрание сочинений своего предмета обожания и прямо там, на месте, его и лишившаяся, поскольку все книги были разорваны в клочья.
Все ждали нечто похожее и у нас. Иных мыслей при виде кабинета, увешанного портретами самой доморощенной знаменитости во всех ракурсах и в сотне разнообразных вариантов облачений разной степени торжественности, и не возникало ни у кого. Горький опыт двух других факультетов стоял перед глазами, и восторженная любовь некоторых особо незамутненных личностей к гению писательского таланта была уже не такой сильной.
