Здоровыусмехнулся Алексей.

Не может быть того!горячо зашептал Манук.Я слышал, он говорил сам. Видно,не хочет.

Не может, не хочет...огрызнулся Лука, выдирая из бороды репей.Монахи, онивсегда хитрые. Чо, мы в свою избу пришли?.. Хоть бы поесть дали!

Об этом настоятель позаботился. Спустя минуты две после его ухода тот же слуга принеслепешки, кувшин с вином, сушеный виноград и кусок холодного мяса, обильно сдобренныйчесноком и перцем. Манук попробовал было заговорить с индейцем, но слуга, испуганнооглянувшись на дверь, не ответил и сразу же ретировался.

Здорово! повторил Алексей. Теперь он ясно видел, что их избегают, а может быть,и боятся.

Он ничего не сказал товарищам и хмуро принялся за еду. Во всяком случае, он твердорешил передать монаху слова Большого Желудя. Пусть сколько угодно притворяется, что непонимает по-индейски.

Однако настоятель больше не пришел, а вместо него явился косой узкоплечий монах и,шлепая вялым ртом, сказал, что падре реверендо почтенный отец Микаэль проситизвинить его отъезд к больному и надеется, что достойные сеньоры хорошо отдохнут подкрышей святой обители.

Служитель церкви сам разостлал на полу циновки и, кланяясь, удалился.

Из его речи Алексей разобрал лишь имя настоятеля и пожелание доброй ночи. А то, чтомонах не привел слугу приготовить постели, окончательно убедило его в справедливостиподозрений. Но делать нечегоутро вечера мудренее.

Он приказал Луке и алеуту ложиться, а сам, погасив на столе свечи, подошел к окну.Несмотря на усталость, ему не хотелось спать. Неясное чувство беспокойства и ожиданиясобытий не покидало его с той самой минуты, как он переступил порог монастыря.

Вечер давно наступил и кончился. Полноликая луна взошла над оградой, озарила частьдвора, пересеченного длинной тенью креста, белую стену звонницы. Второе окно выходилов сад. Оно не было защищено обычной решеткой, и сквозь узкую прорезь виднелись кустыи деревья и между ними широкая тропинка, ведущая куда-то вправо. Пятно света, не отлуны, а из не видного отсюда окна, лежало на этой дорожке с нависшими над нейсеребристыми листьями оливы.

Кто-то тоже еще не спал и даже не собирался ложиться, потому что свет в окне сталярче, словно передвинули свечу поближе, а потом раздались негромкие звуки клавесина.Ничего, конечно, в этом особенного не было, играть мог любой из монахов, но Алексейвдруг почувствовал, как у него учащенно забилось сердце. Грустная повесть Петронио невыходила из памяти, и стремление побывать в миссии невольно было связано с нею. Правда,странный разбойник называл местность Сан-Пабло. Но названия этой миссии они не знали,надпись на молитвеннике солдата могла быть сделана и много лет назад... Может быть, этои есть та миссия, где живет осиротевшая сеньорита?

Алексей взобрался на подоконник и заглянул в сад. Но рассмотреть освещенное окномешали кусты и густая листва, зато звуки клавесина прекратились и послышался быстрыйвозбужденный голос. Стена и расстояние не давали возможности что-либо разобрать, однакоАлексею показалось, что говоривший грозит и злится. Потом хлопнула оконная решетка, аминуту спустя донесся стук двери, выходившей во двор, и сразу же топот копыт пущенногов галоп коня.

Подбежав к первому окну, Алексей только и успел заметить метнувшуюся за воротатень. Крайне заинтересованный, он вернулся на прежнее место, заглянул в сад. Теперь свет,падавший на дорожку, стал слабее, очевидно свечу снова передвинули в глубину комнатылибо заслонили каким-нибудь предметом. Гуще и темнее выглядели кусты. Звуки клавесинане повторились. Полная тишина вновь окутала миссию.

Но Алексей не покидал своего наблюдательного пункта. Им все больше и большеовладевало чувство ожидания чего-то необычайного, что должно обязательно произойтиеще сегодня. Уединенная миссия, настороженный прием, странное поведение настоятеля,всадник, а главное, вероятность того, что здесь находится та девушка, о которой говорилПетронио, создавали это состояние приподнятости.

Так он провел, может быть, час и почти не удивился, когда открылась дверь и закутаннаяв какое-то длинное покрывало девочка-индианка проникла в комнату. Девочка огляделась,затем, осторожно обойдя спящих Луку и Манука, подошла к Алексею.

Сеньорита,произнесла она, как видно, заученные слова.Русский, иди!..

Не раздумывая, Алексей спрыгнул с подоконника и, схватив шляпу, последовал замаленькой проводницей.

Первое, что увидел Алексей, войдя в большую, полутемную комнату, была невысокаяженская фигура, стоявшая около окна. Углы, высокий потолок тонули в полумраке, и двесвечи, вправленные в железный подсвечник, еле освещали середину комнаты. Мебели здесьтоже было мало. Кресло, диван, шерстяная занавеска вместо двери в коридор, клавесин искамеечка перед деревянной статуей. На стене что-то вроде портрета или картины. Но все это«Алексей разглядел позже, а сейчас остановился на пороге и с нескрываемым любопытствомсмотрел на хозяйку комнаты. Он почти не, сомневался, что перед ним бывшая невестаРезанова.

Услышав шаги, девушка обернулась и пошла навстречу. Это была Конча. Он» почти неизменилась за эти годы. Такая же тоненькая, в темном глухом платье, смуглолицая, сдлинными, без всяких украшений, локонами, с ясным спокойным взглядом. Лишь похуделолицо да легкая складка залегла между чуть изогнутыми бровями.

Конча тоже несколько секунд рассматривала гостя. Смуглые щеки ее сейчас казалисьбледными.

Я не видела русских шесть лет,сказала она наконец так, словно только что прибежалаиздалека и ей трудно было говорить.Я хотела вас видеть, сеньор!

Она говорила по-русски, однако Алексей в первую минуту даже не сообразил этого.Перед ним стояла девушка, которую он давно хотел увидеть, но эта встреча ночью, взатерянной среди песков миссии, а особенно красота Кончи лишили его дара речи, Сженщинами ему редко приходилось встречаться, всю свою еще недолгую жизнь он провелв море, походах. Матери и той не помнил. Он продолжал неподвижно стоять у двери, а вглазах его было столько неприкрытого восхищения, что девушка невольно отвернулась,сложила веер.