- Лорд Бенджен, - зашептал Мизинец, когда Бенджен Старк конвоировал его к его комнате, чтобы проследить за написанием писем. – Я отдам вам половину! Семьдесят процентов отдам!

- Ночной Дозор живет ради своей страны, - наставительно сказал Бенджен. – У нас нет ни жен, ни сыновей. Мы не владеем сокровищами и не ищем славы. Так что ты все вернешь в казну, падла. До монетки.

У двери комнаты Мизинца ждал безголовый рыцарь в доспехах Арренов.

- Наконец-то я настиг тебя, - проговорил рыцарь гулким глухим голосом и взмахнул мечом. – Теперь ты заплатишь за свои преступления.

- Я же не отрубал тебе голову, Джон, - прошептал Петир Бейлиш, в предобморочном состоянии цепляясь за стену. – Это же был яд.

- Ну, козел, - сказал уже нормальным голосом Джон Сноу, высовывая голову из доспехов, - вот теперь ты действительно влип.

========== Победа или нет ==========

Не страшила вовсе нас

Неизбежность наказания.

Помнит весь девятый класс,

Как давали показания…

(с) Несчастный случай

За окном еще только занимался день, когда ворон короля постучал клювом в окно Эддарда. Кейтилин что-то пробормотала сквозь сон и получше завернулась в одеяло. Эддард встал с постели и открыл окно.

«Здрав будь, десница! – писал король. – Получается так, что мы победили, только кого и зачем, я так пока и не понял. В городе на мою защиту поднялся народ, полторы недели была буза, били городскую стражу, били купцов, били лордов с челядью, особенно западных, никого из города не выпускали, стояли под стенами Красного замка и требовали, чтобы я к ним вышел на стену. Менестрели даже написали про это песни. Один, похрабрее, мне спел одну: «Слава ему, он хреновый король, но чернь его любит за буйство и удаль». Станнис хотел менестреля повесить, а я не дал: сказал ведь как отрезал, что попишешь. Это останется в истории, а придворных жополизов забудут – значит, наградить надо менестреля-грубияна, а придворных жополизов можно и повесить, если что, невелика потеря.

В казне у меня относительный порядок, я даже узнал слова «профицит бюджета» - это, вестеросским говоря, когда казначей к тебе приходит и говорит: «осталось немного». Правда, бюджет этот сверстан из расчета, что мы со Станнисом проживем на яичнице. Мы расписали потом на десять месяцев вперед десять пиров и два турнира, и деньги кончились еще посередине списка, хоть по миру иди. А ведь на мне вдобавок долгов три миллиона, как я казнокрадов и жуликов своих ни тряс, больше двух миллионов не натряс».

«Тебе, небось, скучно читать всю эту гиль, - продолжал король, но Эддард решительно мотнул головой, словно друг мог его видеть: Эддард был лордом крепким и домовитым, и порядок в делах уважал. – Но погоди, есть здесь и по твою душу. Помнишь, как мы с тобой сломали дверь в сокровищницу Эйриса, чтоб его черти на том свете в ледяное озеро вморозили? Мы, пацаны, столько золота и представить себе тогда не могли. А теперь весь мой гребаный профицит в этой сокровищнице выглядит так, словно кто-то наблевал на пол. Шарада, а?»

- Шарррада! – подтвердил ворон. – Прррофицит! Секвестррр! В очеррредь, сукины дети, в очеррредь!

Эддард заметил про себя, что лексикон короля, с тех пор, как он действительно взялся царствовать, значительно расширился.

«Я и с этим разобрался, - писал далее король, - хотя над старыми свитками чихал два часа и одним чохом выбил ценный витраж. Таргариены, залюби их дракон, были завоевателями, и все лорды платили им дань. Я, конечно, не мог после победы грести с тебя или с Аррена. Помню, потом меня убеждали, что я не должен брать с Дорна, который иначе не простит мне смерть Элии Мартелл (Мартеллы мне и так, кстати, не простили), потом Ланнистеры вертелись передо мной ужом, а Серсея и подо мной вертелась. А потом не помню, потому что отпраздновали мы так, что до сих пор приятно вспомнить. Так вот, оказывается, я тогда не только пил и дрался, но еще и что-то подписывал, и теперь платят мне только лорды Королевских Земель и Бейлон Грейджой, у которого хватило ума со мной воевать, да и с того есть недоимки за три года. Получаюсь я простой владетельный лорд, вроде тебя или Мартелла, только пьют, гуляют и сражаются в турнирах все почему-то исключительно за мой счет.

Так что мне теперь три пути: либо всю оставшуюся жизнь шататься по гостям и кутить уже на их счет, либо пойти вас всех воевать, либо лезть бронированной рукавицей в свой железный затылок, - в этом месте Эддард рассмеялся, потому что припомнил, с каким грохотом одетый в доспехи молодой Роберт порой задумывался в военные годы. – Как ты понимаешь, мне бы больше по душе было пойти отметелить Ланнистеров, тем более что им я должен больше всего, но, как правильно бы сказал покойный Джон Аррен, «не сделает ли из этого народ Вестероса ошибочных выводов?» Так что чешем теперь башку со Станнисом вместе – ты вот знаешь, например, слово «акциз»? Ничего, скоро узнаешь.

Станнис, оказывается, на меня обиду держал с тех пор, как я отдал Ренли не в очередь Штормовой Предел. Я-то думал, я просто наместников оставляю, приятных рыцарству, а я, оказывается, еще и деньги большие раздавал. Прозрел, называется, на старости лет. А то все эти годы я считал, что Стан дуется, потому что осаду мы с него слишком поздно в войну сняли, и он там суп из сапога варил. Помирились теперь».

- Дурррак! Пррройдоха! – прервал чтение Эддарда королевский ворон. – Казнокрррад! Сила в пррравде! Баррратеон! Деньги! Давай!

«Да, у кого правда, тот и сильней, - согласился про себя Эддард. – Роберт так всегда говорил. А у кого еще пудовые кулачищи и Станнис следователем, тот в два раза сильней».

«Ты не думай, Нед, что я пишу тебе, чтобы медяки свои посчитать, - читал дальше Эддард с некоторым беспокойством. – Я, наверно, просто с духом собираюсь. Казнокрады мои, когда колоться начинали, кололись уж про все, так что я теперь как шкаф с секретами. И вот целых трое раскололись про то, что дети-то мои не мои. И не просто не мои, а легла Серсея под собственного брата».

В этом месте в письме стояла клякса и приписка «отходил блевануть».

«Ну вот как так-то, Нед? – продолжал Роберт. – Я, конечно, был плохим мужем, наплодил бастардов, и в принципе был готов к тому, что и сам бастарда воспитываю. Но, мать ее, должны быть какие-то пределы или нет? Я гулял, но я ж жарил баб, а не овец! Я даже на замужних, считай, не глядел. С собственным братом, сука! У меня под боком! Какой-то таргариенский бардак!

В общем, поспрошай там аккуратно, у тебя ж карлик этот сидит. Лизу Аррен потряси, может, Джон ей что перед смертью сказал. Хотя она дура, так что лучше тряси карлика. Потому что я бы Серсею спросил, но я же ее убью.

Ладно, чтоб не заканчивать на этом, расскажу тебе историю, как ко мне прибежала вся эта придворная сволочь, кидаться в ноги, просить защиты и повторно клясться в верности. Я вместе с ними пригласил глав гильдий кузнецов и мясников – Нед, ты бы видел эти вельможные рожи. Особенно после того, как я объявил, что молоты и топоры моих новых гостей помогли мне в последний месяц больше, чем всех их высокородные жопы за все время правления. И вот кстати, среди мясников и кузнецов приходили какие-то люди, по-моему, торговцы оливковым маслом, которые целовали мне не меч, а перстень, и называли меня «дон Роберт». Черт его поймет, что это значит, ты вот десница, ты и разберись».

Дочитав письмо, Эддард помрачнел лицом, быстро оделся, сунул за пояс кинжал и отправился к Тириону. Тириона он, конечно, застал в постели: подгуляв в очередной раз, маленький друг Эддарда храпел и распространял вокруг крепкий запах перегара.

- Подъем, - скомандовал Эддард, тряся Тириона за плечо, и тот сразу сел в постели, глядя на Эддарда ясными и настороженными глазами.

- Чей сын Джоффри Баратеон? – без обиняков спросил Эддард.

- Роберта, - тут же откликнулся Тирион. – Это провокационный вопрос, или ты повторяешь курс приходской школы?