- Мы дома.
Придя в себя, викинги направились домой. И вот, когда все битвы и ужасы их похода были позади, в сердце каждый из двадцати воинов нес зерна уважения, которые посеял своей отвагой старый кузнец. И эти зерна давали первые всходы, заставляя воинов переосмыслить свою жизнь и сделать для себя невероятные выводы, которые перемешивались с воспоминаниями и чувством вины за их былое отношение к старикам.
Первыми приближавшихся викингов заметили дети, которые, как всегда, лазили по укреплениям города за стенами частокола. Чуть позже на их крики и вытянутые в сторону бредущих к дому викингов указательные пальцы сбежались взрослые. Некоторые с недоверием схватили свои луки и прицелились, но увидев, что к ним на все еще нетвердых ногах идет их вождь во главе своего сильно поредевшего отряда, опустили оружие и поспешили открыть ворота.
- У них получилось! - восторженно вскрикнула одна из женщин, указывая на Хильду, идущую рядом со своим женихом.
Но с каждым шагом приближавшегося отряда в сторону деревни всеобщая радость уступала место горю, ведь с каждым шагом увеличивалось число тех, кто ждал возвращения своих сыновей и мужей и не нашел их среди возвращающихся воинов.
Как только Вебьерн и выжившие в походе подошли к раскрытым воротам, вождь отдал приказ:
- Слушайте все! Сегодня в медовом зале, прежде чем вспомнить о подвигах живых, мы расскажем о деяниях павших, тех, кто сделал все, чтобы мы могли вернуться. Ни один подвиг не должен быть забыт, ни один воин не останется без должного внимания, и уж тем более Фальтор, – и Гудбранд посмотрел на стариков, после чего вождь, опершись на свой боевой молот, опустился перед ними на колено, его примеру последовали остальные. – Я прошу вас простить нам нашу гордыню и все те оскорбления, которые вам пришлось вынести. Ведь в старости нет ничего постыдного, теперь я это знаю.
- Отныне и навсегда я заявляю, что больше никто из вас не будет сидеть в стороне от общего стола, и все вы достойны участвовать в походах, если на то будет ваша воля. А кто со мной не согласен, может вынуть свое оружие и скрестить его с моим! – произнес вождь, встав и подняв над головой молот, который сверкнул в тусклых лучах северного солнца.
Вечером, как только все уселись за праздничным столом и воины, участвовавшие в походе, стали рассказывать обо всех подвигах, павших и живых, о всех ужасах царства Хель и пройденном пути, Гуннульв встал и выскользнул за дверь. Он направился к сгоревшей кузне.
Пойдя на край деревни, где ранее стоял дом Фальтора, он увидел лишь наковальню, которая одиноко стояла среди обуглившихся досок, балок и горсти пепла.
Гуннульв вспомнил кузнеца, который иногда был просто добродушным стариком, но во время боя становился свирепым воином с жаждой битвы в глазах и всегда был верным соратником, готовым прийти на помощь. Он был воином, прошедшим сквозь множество битв и выковавшим себя, словно те клинки, которые держали большинство воинов племени медведя. Он был человеком, жившим ради поединка, и все время искал нового врага. Человеком, который прошел свой путь воина до конца и пал в бою с оружием в руках, как того требовали обычаи предков.
Гуннульв, внимательнее оглядев остатки дома и одинокую наковальню твердо решил для себя: он выстроит этот дом заново, он выкует для себя меч и, подобно этому мечу, себя самого в череде предстоящих битв. Он пройдет свой путь воина до конца, для того чтобы встретиться с Фальтором в небесных чертогах Асгарда. Ведь путь воина обретается в смерти, а вовсе не заканчивается ею.
**************************
Хель подошла к огромной чаше, наполненной слезами, пролитыми по утрате Бальдра, и, зачерпнув оттуда, поднесла руки к лицу и умылась. После чего Богиня всмотрелась в чашу и увидела Гуннульва, стоявшего у сгоревшего дома.
- Ты смог переиграть меня, старик, я тебе этого никогда не забуду. Но так же я не забуду ни одного воина, ушедшего из преисподней. Тем более этого! Я думаю, ты согласишься со мной, что этот воин будет достойной заменой тебе. Я умею ждать и умею получать то, чего хочу, и я приду за ним, – произнесла Богиня, всматриваясь сквозь чашу в лицо молодого викинга.
