Остальные викинги тоже стали покидать зал один за другим. Никто из них, как обычно, не обратил внимания на стариков, сидевших на лавках у стены, и уж тем более никто не заметил, как в глазах одного из них, расположившегося на самом краю у выхода, стали разгораться искры боевого безумия, именуемого среди викингов отвагой и жаждой битвы.

Едва все разошлись, худой старец с длинными седыми волосами встал со своего места и, покинув праздничный зал, направился к своему маленькому покосившемуся дому, находившемуся на окраине деревни.

И хотя хозяин этого дома был стар, огонь в его горне не угасал и по сей день, снабжая отличным оружием будущих Энхериев[2]. Но сегодня старик не стал разводить огня, он лишь зажег свечу и, подойдя к одиноко стоявшей наковальне, отодвинул ее в сторону. После чего приподнял две доски в полу и извлек на свет укутанные в красную ткань два прямых меча.

Старик осторожно положил сверток на стол и, аккуратно развернув ткань, вынул из ножен свои клинки, провел рукой по полированным лезвиям и бережно положил их возле ножен на стол. Поставив рядом свечу, кузнец долго с улыбкой и счастливым блеском в глазах наблюдал за тем, как отсветы дрожащего пламени свечи плясали на лезвиях его мечей.

Постояв еще немного, кузнец сжал узловатые пальцы на рукоятях, в его глазах вспыхнул огонь азарта, и оба клинка закружились вокруг его запястий в стремительном танце. Старец стал перемещаться по комнате, ведя поединок с воображаемым противником, клинки в его руках пели свою протяжную песню, разрывая воздух, а старик смеялся, радуясь тому, что он снова держит в руках свое оружие.

Закончив кружиться по комнате, кузнец опустил клинки и раскатисто рассмеялся.

Его дыхание было ровным, руки не дрожали, взгляд был ясным, он снова почувствовал себя воином, он снова почувствовал себя живым. После чего старик вложил мечи в ножны и, аккуратно положив их на стол, стал одеваться.

Он быстро натянул тунику, поверх которой надел легкую кольчугу, широкую кожаную перевязь для оружия, и закрепив на ней ножны с клинками, накинул на себя видавший виды плащ из медвежьей шкуры. Еще раз заглянув в свой тайник, кузнец достал из него широкий охотничий нож, занявший место на его поясе слева, и несколько прямых метательных ножей, ножны которых расположились справа на пояснице.

- Я обязательно отправлюсь в этот поход, - произнес старик, взял со стола свечу и, кинув ее на свою кровать, направился к выходу. Едва за ним закрылась дверь, как огонь охватил стены и, заполнив его дом, с треском стал пожирать доски, перекладины, кровлю…

Ни разу не обернувшись, кузнец быстрым шагом направился прямиком на пристань, где рослые воины племени медведя снаряжали две лучшие галеры для похода в Хельхейм.

Старик прошел на борт одной из галер и, проигнорировав таскавших мешки с провизией воинов, отправился к носу судна, встав рядом с длинной изогнутой деревянной фигурой в виде головы дракона, которыми племена викингов часто украшали свои галеры. Он всмотрелся вдаль, ветер приятно щекотал морщинистое лицо, подхватывал и развевал по ветру седые волосы, доносил соленый запах приключений.

- Я обязательно отправлюсь в этот поход! – снова произнес кузнец с нотками металла в голосе.

- Эй, ты чего там забыл?! – крикнул один из воинов племени, поднявшись на борт галеры с огромным мешком мяса. Выпрямившись во весь свой рост, он высокомерно посмотрел на старика.

- Да вот, осматриваю корабль, который повезет меня в царство мертвых, – ответил кузнец, развернувшись.

- Чего?! В царство мертвых?! А ну, пошел вон отсюда, старый хрыч, и чтобы духу твоего здесь не было!

- Сынок, я люблю море.  Так не лишай же меня радости постоять на палубе боевого корабля, посмотреть на волны, бьющиеся о его борта, вдохнуть запах моря, почувствовать дуновение легкого ночного бриза. Тем более вполне возможно, что завтра я сяду за весло рядом с тобой.

 - Какой я тебе сынок?! Я - будущий Энхерий! – и воин, скинув с плеча мешок с провизией и быстро закатав рукава, направился к старцу.

К его удивлению, старик не пытался убежать, спрятаться или молить о пощаде – напротив, он гордо выпрямился и всем своим видом бросал вызов надвигающейся угрозе.

Воин занес руку в ударе, а старик уже было приготовился принять этот удар, как вдруг кто-то схватил нападавшего викинга за запястье и рванул назад.

- Уймись, Кнуд, – сказал молодой воин, не спеша отпускать руку викинга. – И немедленно извинись!

- Я, Энхерий, должен извиняться перед этим стариком, по которому Хельхейм[3] плачет? – викинг сплюнул на палубу корабля прямо под ноги старца, резко развернулся и, вырвав руку из пальцев своего соратника, направился прочь.

- Энхерием станешь после смерти, и то если Один позволит, – ответил старик, гордо выпрямившись, Кнуд резко развернулся и бросил на него гневный взгляд, но, увидев вставшего между ним и старцем молодого воина, немного поостыл и, развернувшись, направился прочь.

- Не провоцировал бы ты его, отец. Он и так весь на нервах из-за предстоящего похода.

- Что же он не отказался?

- У него выбора нет, его погнал отец, Хильда его сестра.

- Ясно. Спасибо тебе, парень, приятно, что среди нас есть молодые воины, которые уважают старость. Не скажешь мне свое имя, чтобы я помолился за тебя Богам?

- Отчего же не сказать, меня зовут Гуннульв.

- Прекрасное имя, я рад, что оно досталось истинному воину, – произнес кузнец, присматриваясь к стоявшему перед ним молодому викингу. Тот был высок, жилист, его темные волосы были схвачены на затылке кожаным ремешком и спадали за спину. Взгляд молодого воина был суров и холоден, но в нем читалось почтение к возрасту собеседника. К тому же в его глазах старик прочел боль и увидел множество шрамов на душе, некоторые из которых кровоточили до сих пор.

- Однако я думаю, вам лучше все же покинуть корабль, чтобы не провоцировать других.

- Именно так я и сделаю, – ответил кузнец и направился к трапу, ведущему на пристань.

Сойдя на берег, старик лег на узкую деревянную лавку и, закутавшись в свой подбитый мехом плащ, попытался уснуть, однако сон долго не шел к нему.

 Нет, дело было не в легком ветерке, который гнал белые барашки волн, разбивая их о берег, просто старый кузнец вспомнил себя. Когда-то он был таким же, как юные воины племени медведя: сильным, смелым и не допускавшим иной судьбы, кроме как пасть в бою.

Равно как и новое поколение воинов, он пренебрежительно относился к старикам, и вот сейчас он сам стал настолько никому не нужным старцем, что во всем племени не нашлось ни единого человека, который бы отправился тушить его дом.

[1]Хель - в германо-скандинавской мифологии повелительница мира мёртвых (Хельхейма), в который попадают души попадают всех умерших, кроме героев, погибших в бою, которых валькирии забирают в Вальхаллу

[2]Эйнхе́рии — в скандинавской мифологии лучшие из воинов, павшие в битве, которые живут в Вальхалле.

[3]Хельхейм (буквально Владения Хель) — в германо-скандинавской мифологии один из девяти миров, мир мёртвых. Это холодное, темное и туманное место, куда попадают все умершие, кроме героев, принятых в эйнхерии.

Глава 2

Проснувшись на рассвете, старик лениво потянулся, расправил затекшие плечи, а после сел, заплел волосы в несколько кос и связал их ремешком на затылке, после чего распустил концы, как это делали воины, уходящие в бой. Кузнец обвел взглядом пристань, на которой заполняли припасами галеры рослые молодые мужи племени медведя, стариков, которые с интересом наблюдали за ними, сидя на соседней лавке, после чего, встав, поправил перевязь клинка и, потянувшись, направился в сторону дома вождя.

- Ха… Ха… Куда собрался, старый? Неужто в поход? Ха… Ха… - донеслось с соседней лавки от старика, который, положив свою голову на трость и обнажив в улыбке редкие желтые зубы, искоса смотрел на старого кузнеца, решившего сделать невозможное.