— Р-разумеется, Казекаге-сама, — ответила она. — Вообще, вы не обязаны спрашивать о таком... в смысле, вы же Казекаге, вы можете садиться, где вам угодно...

Молча посмотрев на девушку, Гаара ничего не ответил, очевидно, погрузившись в свои мысли. Саюри, решившая, что его не очень устроили ее слова, едва заметно покраснела, но решила тоже больше ничего не говорить, чтобы не ляпнуть еще чего-нибудь лишнего. Она лишь глубоко вздохнула и, опустившись на колени, принялась разводить огонь, в упор не замечая на себе пронзающий взгляд зелено-голубых глаз. Заправив за ухо снова выбившуюся из хвоста прядь пепельного цвета волос, куноичи взяла несколько веток, кусок бумаги и, воспользовавшись старинным методом, которым люди пользовались за много-много поколений до изобретения газовых горелок, справилась с этой задачей меньше, чем за минуту.

— Саюри-чан! Саюри-чан, смотри!

Услышав голос Окинири, девушка не смогла сдержать улыбку. Она привстала и посмотрела на него — маленького мальчика, тянувшего взрослого парня за собой за рукав. Поначалу она не совсем поняла, в чем было дело, но потом заметила, что у её напарника было что-то в руке за спиной.

— Что такое? — спросила она, когда они приблизились.

— Я и Акиро-сан по пути увидели кое-что и решили, что тебе понравится, — пояснил ребенок, многозначительно глядя на парня.

Тот замялся и смущенно почесал затылок, усмехнувшись, но Окинири тут же дернул его за палец, как бы говоря “ну давай же!”. Акиро мельком взглянул на Саюри, чье лицо выглядело достаточно озадаченным, и, решив больше не медлить, протянул девушке то, что держал в руке — букет белых полевых цветов, от которых исходил приятный тонкий аромат.

— О-о, — удивленно протянула куноичи, — большое спасибо!

Девушка взяла цветы из его рук и вдохнула их запах. Ее губы растянулись в улыбке, а светлые глаза, в которых отражалась луна, заблестели.

— Тебе нравится? — спросил Акиро так тихо, словно надеялся, что она не услышит.

— Да, очень, — ответила Саюри. — Такие красивые...

В голове Акиро вертелось огромное количество разнообразных вариаций фразы, которая должна была последовать после этого. Например, он мог бы сказать “не такие красивые, как ты”, или “их красота — ничто, по сравнению с твоей”, или любую другую фразочку из тех, что обычно использовали другие парни, чтобы обратить на себя внимание девушек, но вместо этого парень лишь промолчал, снова почесав затылок.

Саюри несколько секунд с улыбкой смотрела на цветы, про себя восхищаясь их красотой, после чего сделала шаг вперед и крепко обняла Акиро, чем повергла его в замешательство. Парень первые несколько секунд вообще не понимал, что происходит, после чего до него наконец дошло — в эту самую секунду к его груди, сомкнув руки на его спине, прижималась девушка, которую он боготворил. Он слышал учащенное биение ее сердца, чувствовал ее дыхание и видел улыбку на ее губах. Да, пожалуй, такая реакция стоила тысяч букетов.

Акиро стоял с улыбкой, прижимая ее к себе в ответ. Отстранившись, девушка взглянула ему в глаза и, заметив его улыбку, спросила:

— Что?

— Ничего, — ответил парень, хотя это и не было правдой.

На самом деле, очень часто, когда он смотрел на нее или говорил с ней, Акиро улыбался. Саюри, замечая это, вопросительно вскидывала брови и невинно спрашивала «что?», а он всегда отвечал «ничего», хотя сам прекрасно знал причину. За это время цвет ее глаз стал его любимым цветом, ее улыбка — его любимой улыбкой, и, несмотря на то, что он отчаянно пытался сохранять спокойствие, он не мог, потому что слишком сильно любил ее.

— Саюри-ча-а-ан! — нетерпеливо протянул заждавшийся Окинири. — Когда ты уже расскажешь мне сказку?!

Девушка усмехнулась и направилась к мальчику, уже сидевшему на спальнике, засунув в него ноги.

— А ты решил, что хочешь услышать сегодня? — спросила куноичи, присаживаясь рядом с ним, поджав под себя ноги.

Окинири отрицательно покачал головой.

— Любую расскажи. Расскажи, а то не усну.

Саюри задумалась. Она знала очень много самых разных сказок и историй, которые когда-то рассказывала ей ее мама, но ничего не шло на ум. Девушка пыталась остановиться на какой-нибудь, но почему-то ни одна не казалась ей подходящей. Может, потому, что она слишком устала за день и ее сознание работало в заторможенном режиме, а может, из-за того, что, в отличие от предыдущих вечеров, теперь рядом сидел сам Казекаге, молча наблюдавший за ней, и последнее, чего бы ей хотелось, — выставить себя перед ним не только слабой, но еще и глупой.

Вспомнив про букет полевых цветов, что лежал рядом с ней, девушка вдруг подумала о том, что вазы с водой по близости не было, а без нее цветам долго прожить суждено не было. Придя к этому выводу, она в уме заключила, что лучшим решением будет не оставлять их так, а потому тут же взяла их в руки и буквально за три-четыре минуты, пока думала о сказках, сплела венок и надела его на голову.

— Почему молчишь, Саюри-чан? — спросил Окинири. — Кстати, что это за книжка?

Куноичи не сразу поняла, что он имел в виду, но через несколько секунд осознала, о чем идет речь. Она повернулась к нему и, улыбнувшись, взяла книгу, которую он, очевидно, вытащил из ее рюкзака. Недолго подержав ее в руках, рассматривая обложку, словно видела в первый раз, Саюри отложила ее в сторону и ответила:

— Вряд ли эта книга покажется тебе интересной — она про одну женщину — гейшу, которая жила много-много лет назад. Это она изображена на обложке.

Ребенок взглянул на нее с неподдельным интересом.

— Это твоя книга? — спросил он.

— Не совсем, — ответила Саюри. — Это была любимая книга моей мамы. Я недавно нашла ее и решила прочитать, чтобы понять, почему она ей так нравилась.

— Расскажи мне про нее.

— Про книгу?

— Про гейшу.

Саюри удивленно вскинула брови.

— Ты хочешь узнать про... гейшу? — переспросила она.

Мальчик кивнул и устроился поудобнее. Только в тот момент Саюри заметила, что ее приготовился слушать не только он. Акиро, сидевший у огня, теперь тоже неотрывно смотрел на нее, словно она должна была вот-вот поведать им какую-то великую тайну, и даже Казекаге, очевидно, заинтересовавшийся предстоящим рассказом, перевел на нее взгляд. От такого количества внимания к своей персоне девушка почувствовала себя еще более неловко.

— Что ж... — заговорила Саюри, пересилив себя. — Начало эта история берет давным-давно, когда на земле еще не было ни ниндзя, ни скрытых деревень, ни даже Великих Стран, какими мы привыкли видеть их сейчас...

Ночь была темная, почти беззвездная. Луну заволокли облака, от чего все погрузилось в еще больший мрак. Налетел холодный ветер, раскачивавший деревья из стороны в сторону, и тишина заполнилась только звуками шелеста листвы и поскрипывания веток.

Окинири уснул уже под самый конец истории. Мирно посапывая, он крепко держал Саюри за руку, положив голову на ее колени. Он выглядел настолько спокойно и умиротворенно, что девушка, взглянув на него, не смогла сдержать улыбки. Она замолчала и осторожно переложила мальчика на спальник, укрыв его, после чего наконец смогла вытянуть вперед затекшие ноги и выпрямить спину.

— До рассвета около четырех-пяти часов, — шепотом сообщил Акиро.

— Знаю, — кивнула Саюри. — Не так уж и много. Казекаге-сама, — обратилась она к правителю Суны, который за все это время не сомкнул глаз. — Ложитесь спать, а мы с Акиро покараулим.

Гаара, прежде внимательно изучавший языки пламени в костре, поднял на нее свои глаза. Его лицо, по-прежнему остававшееся бесстрастным, вводило куноичи в замешательство, а холодный взгляд едва не просверлил в ней дыру. По коже Саюри пробежали мурашки, и она даже успела пожалеть о том, что обратилась к нему, но в этот момент он заговорил, не позволив ей начать заняться накручиванием себя.

— Мне не нужно спать, — спокойно ответил Гаара. — Ложитесь вы двое, вы выглядите уставшими. Я сам подежурю.