Стив казался добрым, но и Пирс изначально не казался злым и жестоким. Как жаль, что хозяева не открывали сразу свою истинную сущность.

— Баки, — повторил Стив. — Джинн, готовый исполнить три любых моих желания.

Он говорил устало, как-то даже отстраненно, словно не утверждал, а спрашивал, и не Баки, а самого себя. Но Баки все равно решил высказать ограничения.

— Я не могу вернуть жизнь умершему, убить кого-то и наделить способностью выполнять желания, — привычно описал он круг того, чего он сделать не может никак. Наверное, были еще ограничения, только их не знали ни сами джинны, ни поработившие их ифриты.

— Знаешь, Баки, — вздохнул Стив, откинувшись на спинку светлого мягкого диван и положив лампу у своего бедра, — я даже не знаю, чтобы хотел пожелать. Я бы хотел мира, но воевать — в человеческой природе. Я бы хотел, чтобы не было бедных, нуждающихся, но даже не знаю, как правильно загадать такое желание, чтобы оно сбылось так, как я того хочу. Я бы хотел быть счастливым, чтобы у меня был кто-то близкий, но не представляю, что я смогу ему дать. Я бы хотел рисовать, а не воевать.

Это были странные желания, Баки не привык к таким, да еще высказанные просто как мечты. Но такие желания Баки бы с удовольствием выполнил. Но вдруг ему будет мало трех желаний и он тоже начнет убивать своих братьев, чтобы получить все больше и больше? Было страшно даже не обмануться, было страшно снова смотреть в холодные, безразличные глаза и слышать этот звук рассерженного облака.

— Мы ведь можем поговорить? — спросил Стив. — Если этого нужно пожелать, я пожелаю, просто… Так получилось, что поговорить мне совершенно не с кем.

— Нет, хоз… Стив, поговорить можно без желания, — согласился на разговор Баки, потому что желания Стива были интересными, и ему захотелось узнать, что же Стив за человек. И, может быть, он сможет сам узнать у него что-нибудь, ведь Пирс с ним не разговаривал. А еще никто и никогда не хотел пожелать просто поговорить. — О чем бы ты хотел поговорить?

— Я не знаю, — снова вздохнул Стив, посмотрел на него, бледного, блеклого, словно пыльного. — Ты будешь стоять, или сядешь рядом?

Баки было все равно, потому что, по сути, он висел в воздухе, но он подошел к дивану и уселся, сложив ноги в позу лотоса. В новом хозяине, Стиве, ощущалось нечто странное, словно он был новорожденным, только пришедшим в мир, и еще ничего не знал, как когда-то не знал и сам Баки, и ему очень хотелось помочь, но Баки не мог помочь ничем, потому что понимал, что сам сейчас ничего не знает. Он бы мог выполнить желание Стива, и тот бы узнал об этом мире все, но Баки ничего не загадывали, и он, надо признать, был обескуражен. Еще ни один хозяин не был готов загадать желание только для того, чтобы поговорить с ним.

— Стив, ты только пришел в этот мир? — отважился спросить Баки. Почему-то он был уверен, что Стив хороший, не злой, что он не будет убивать своих братьев.

— Можно и так сказать, — горько усмехнулся Стив. — Я долго спал, Баки, и сейчас потерялся во времени. Во всем потерялся. И не знаю, что делать дальше.

Стив склонился, обхватив голову руками, забрался пальцами в волосы, и Баки так захотелось погладить его, чтобы он так не сокрушался, но он был хозяином, и неизвестно, чего можно было от него ждать. Тем более от новорожденного.

— Но что я о себе, ты, наверное, очень-очень старый, и… словно седой, — Стив вернул голову и посмотрел на Баки, разглядывая его из-под руки.

— А почему ты спал? — не стал говорить о себе Баки, потому что не хотел рассказывать свою историю. Пока было рано. Может быть, потом, когда поймет этого человека хоть немного лучше. Но если его прежний хозяин изначально был властным, то Стив казался мягким, потерянным, ему хотелось помочь. Хотелось привести такого человека в свой неувядающий сад, усадить на диван рядом с фонтаном, чтобы ветер, играющий его струями, бросал в лицо мелкие брызги, освежая в жаркий полдень.

— Так получилось, — пространно ответил Стив. — Я не думал, что выживу, а вот, я теперь в новом большом мире и не представляю, что мне делать, потому что ничего не знаю, вокруг все незнакомо. Я еще не успел освоиться, как снова пришлось куда-то бежать, спасать одних и убивать других.

— Ты убивал своих братьев? — не сильно удивился Баки, скорее просто озвучил очевидный факт.

— Братьев? — изумился Стив. — У меня никогда не было братьев, да и не стал бы я их убивать.

— Но разве люди не братья друг другу? — еще больше удивился Баки. — От одного создателя, по образу и подобию его, я так слышал. Джинны все братья друг другу, и ни один джинн не убил другого.

— Нет, Баки, люди не братья, — вздохнул Стив. — Люди, на самом деле, такие, что даже иногда братья убивают братьев. Мы кажемся тебе ужасными и жестокими наверное?

— Мой прежний хозяин убивал других людей, — тихо сказал Баки. — Ты убивал людей. Но вы разные. Я не понимаю. Совсем-совсем не понимаю людей.

— Тогда я хочу, чтобы ты узнал о людях все, что они сами о себе знают, — легко пожелал Стив.

— Будет исполнено! — хлопнул в ладоши Баки и даже не успел подумать, что его новый хозяин загадал желание для него, как на него обрушился просто океан знаний.

Это было невероятно, захватывающе, интересно, больно до слез, невыносимо, ужасающе и притягательно одновременно. Люди. Они оказались такими разными поодиночке и невероятно похожими, если смотреть на большое их количество. Баки узнал истории о невероятном самопожертвовании, на которое не были способны джинны, и невероятную жестокость, которая ужаснула бы даже ифритов. Он узнал, что можно быть и разрушителем, и созидателем одновременно. Что можно вообще быть никем или даже паразитом. А еще он узнал, что люди чувствуют, что у них огромный спектр эмоций, такой же, как у детей Стихий. А еще он узнал, что люди умеют любить. Баки даже не знал, что такое чувство существует, а не только то, что оно может быть таким же всепоглощающим, как ненависть, которой тоже были лишены джинны.

Все эти знания словно парализовали его, и Баки сидел, глядя на Стива по-детски удивленно распахнутыми глазами и даже приоткрыв рот. Слов у него не было. Но знать о людях — не значит понимать людей.

Баки, хлопая глазами, смотрел на Стива, пытаясь справиться с новыми знаниями, придавившими его, словно каменной плитой, настолько они были странны и противоречивы. Но, самое главное, у людей были очень разные желания, некоторые из которых Баки с удовольствием бы исполнил.

— Какие вы странные, — наконец нашел он слова, чтобы выразить свои эмоции.

— Пожалуй, ты прав. Мы странные, — согласился Стив. — Но теперь ты знаешь о том, какие люди. А что будет, когда ты исполнишь еще два моих желания?

— Ничего, — пожал плечами Баки. — Или ты сам отдашь кому-нибудь лампу, или как-то иначе у меня найдется новый хозяин, который снова будет желать. Это случится, даже если ты не загадаешь еще два желания, потому что так всегда случается. Мой прошлый хозяин так и не загадал последнего желания.

— Пирс? — уточнил Стив, и Баки кивнул. — Он мертв. Он был… Он боролся за свою идею теми способами, которые у него были. Но, как по мне, он был плохим человеком.

— Он был страшным и жестоким, — выдал свое заключение Баки.

— Да, Баки, ты прав, — согласился Стив.

У Стива запищал странный плоский предмет, но знания услужливо подкинули ему название этого предмета — телефон. Желание Стива оказалось настолько всеобъемлющим, что Баки теперь знал и про моду, и про технику, и про…. Наверное, он действительно знал про все, что знали люди. И их историю тоже. И она была полна войн, голода и лишений, но также в ней было множество интересных и захватывающих моментов. А про джиннов и ифритов были сказки, совсем не отражающие действительность.

— Да, сейчас приду, — ответил Стив и повернулся к Баки. — Прости, у меня еще остались дела. Ты пойдешь со мной или…

— Я буду в лампе, — ответил Баки. — Не отдавай ее никому. А еще лучше, даже не показывай. И, можно я буду считать время, как считают его люди?