Лита вдруг затихла, подтянула острые худые коленки к груди, устроив на них подбородок.

— Что такое, малышка, замёрзла? — спросил Брок, только сейчас заметив, что из всей одежды на ней лишь плохонькая застиранная рубаха до середины бедра, плешивая меховая жилетка да плетёные берестяные лапти.

Она покачала головой, плотнее закутавшись в поддоспешник, её желудок оглушительно заурчал.

Хлопнув себя по лбу, Брок поднялся, нарезал прямых ветвей, обстругав с одного конца. Лита охотно подсказывала, какие травки из тех, что росли вокруг, пригодны были в пищу. Жалко только, соли с собой не было, но на длительных миссиях чем им только питаться не приходилось.

Натерев мясо мелко нарубленной кручиницей — Лита именно так обозвала травку, свежо пахнущую лимоном — Брок насадил его на тонкие жерди и повесил над огнём.

На берегу ручья Барнс стянул с себя оставшуюся одежду, оглядел ее и, присев на корточки у самой воды, принялся стирать штаны от крови. Вода, быстро бегущая в песчаном русле, сразу окрасилась красным, унося за собой кровь почти священного, видимо, животного.

Солнце медленно скатывалось за горизонт, и на лес опускались вечерние сумерки. Барнс сидел у ручья, стирал и прислушивался к происходящему вокруг, но, похоже, даже туша Кабуру никого не интересовала, потому что зверье не спешило сбегаться на запах свежей крови.

Отстирав штаны, отмыв ботинки и себя, Барнс, надев только кевларовые вторые, которые тоже были уляпаны в крови, но не так сильно, и вернулся к огню, где пахло печеным мясом, какими-то травами и не очень хорошо мытым Броком. Барнс представил, как от него сейчас воняет, и скривился, потому что купание в ручье да еще и частями никак не заменяло полноценную помывку. Ну вообще никак.

Лита пахла почему-то молоком, немного потом и травами. И деревом, на котором просидела неизвестно сколько.

Барнс покопался в россыпи мелочевки, что лежала на куртке и, взяв кругляш раскладного стакана, каким-то образом затесавшегося в его вещи, пошел к ручью и принес в нем воды.

— Держи, — протянул он его Лите, и спросил у Брока: — Тебе принести?

Хотя они попали в одинаковую по пиздецовости ситуацию, и это Барнс убил какого-то защищенного магией зверя, ему хотелось как-то поухаживать за Броком. Хотелось, чтобы он хоть немного отдохнул, этот человек-кремень, расслабил вечно напряженную спину, ведь знает же, что Барнс прикроет.

Брок молча качнул головой, отказываясь от воды, не отрывая взгляда от облизывающих ветки язычков пламени. Мыслями он был далеко-далеко, лишь рефлекторно поворачивая подрумянивающееся на палочках мясо.

— Последи, — попросил он Барнса, поднимаясь. — Тоже нормально вымоюсь. — А потом обернулся к Лите, погладил её по взъерошенным, по-мальчишески остриженным волосам. — Не бойся, Баки тебя защитит.

— А я и не боюсь, — вскинула она острый подбородок. — Здесь всё Кабуру пахнет, ни один зверь не приблизится.

— Умница, — улыбнулся Брок и направился к ручью.

Хотелось подумать, решить, как быть дальше, как возвращать Барнса в нормальный, без всех этих сказочных заёбов, мир, к Кэпу, который, скорее всего, себе ноги по жопу стёр, разыскивая своего верного друга, товарища и любовника. А вот Брок возвращаться совершенно не хотел.

Раздевшись полностью, он вступил в ледяную воду ручья, присел, чтобы было удобнее соскребать с себя пот и вонь тропического подлеска. Стучали зубы, мышцы сводило от холода. Но зато в голове прояснилось, исчез непонятный, давивший на психику фатализм. Простирнув футболку и нижнее бельё с носками, Брок натянул на голое тело форменные брюки и как был, босой двинулся к их импровизированному лагерю.

Когда Брок вернулся, Барнс крутил мясо над огнем, проверяя ножом, насколько оно готово. Посмотрев на полуголого командира боевой группы, он сжал кулаки и сглотнул, так хотелось хотя бы обнять его. Барнс даже готов был получить потом в морду, только бы прижаться губами к таким манящим, часто искривленным в злой усмешке, губам Брока. Он бы, может, и попытался, только тут был ребенок, при котором не стоило допускать подобных вольностей, мало ли как вообще в этом мире относятся к однополым отношениям, может, на вилы поднимают.

— Давайте есть и спать ложитесь, — сказал Барнс, снимая готовое мясо с огня и давая одну из палочек Лите. — Я подежурю.

Солнце уже скрылось за горизонтом, окрашивая небо всеми оттенками красного, оранжевого и розового, и стало совсем темно, а на почти черном бархате зажглись мириады незнакомых созвездий. Барнс посмотрел на небо сквозь кроны деревьев и вздохнул. Он давно не видел звезд вот так вот ярко и близко, и от этого стало немного больно, словно он потерял в жизни что-то важное, или пока не нашел снова.

Дожевав мясо, Брок покосился на наручные часы, которые по какой-то странной прихоти всё ещё шли и не думали ломаться. Сняв их с запястья, протянул Барнсу.

— Разбудишь меня через четыре часа, — велел он, укладываясь на мягкий лапник, притянул к себе уже давно сыто сопящую Литу, укрываясь всё тем же верхним поддоспешником, что Барнс отдал девочке.

Барнс узнал часы. Когда-то он подарил их Броку взамен сломанных им же. Надо сказать, он всегда замечал их на его руке, но никогда не придавал этому значения. А вот, оказалось, Брок хранил этот его подарок.

— Спи, — Барнс не стал говорить, что не собирается его будить, потому что оба знали, что он мог без ущерба для здоровья и психики не спать до четырех суток, трое так точно, а если считать отключку после взрыва, так еще и суток не прошло.

Слушая ночной лес, в котором словно проснулась новая жизнь, казалось, словно вот оно, все заснуло с наступлением темноты, но нет, стоило только прислушаться, как отовсюду Барнса накрыли звуки ночи: стрекот кого-то, похожего на цикад, уханье птиц, похожее на совиное, какое-то попискивание, похрюкивание, шебуршание и шелест.

Когда Брок уснул, прижимая к себе девочку, чтобы не было холодно, Барнс осторожно погладил его по влажным еще волосам, касаясь нежно, трепетно, а хотелось забраться пятерней в волосы, сжать пальцы, оттянуть голову и впиться поцелуем в смуглую крепкую шею. Но можно было только вот так, едва касаясь.

Дожарив на остывающих углях оставшееся мясо, чтобы было что есть завтра, Барнс подкинул еще пару веток, которых насобирал в темноте, и уселся к костру спиной, внимая незнакомому лесу, пропуская его через себя, сливаясь, ощущая, казалось, каждую былинку и маленькую мошку.

Он кормил костер всю ночь, чтобы полуголый Брок и очень легко одетая Лита не замерзли. Брока он так и не разбудил, давая ему возможность отдохнуть максимально полно, потому что дальше их ждала еще большая неизвестность, чем топать по незнакомому волшебному лесу вдоль ручья.

— Мудак ты, золотце, — тихо буркнул Брок, пробудившись.

Аккуратно переложив со своего плеча Литу, он хорошенько укрыл её, поёжился в утренней прохладе, проверил развешенные на просушку вещи и поморщился. Надевать влажное не хотелось, но если отсутствие трусов и футболки он бы пережил, без носков рисковал стереть себе ноги берцами в кровь.